Я подошёл к Вадиму.

— Давай пятюню, — проговорил я. Парень несколько секунд смотрел на мою ладонь, а потом всё же хлопнул по ней своей. — Красава.

Дальше я стал расхаживать по классу и рассуждать вслух.

— Женщина — это один из основных стимулов для мужчин. Я не говорю, что он единственный или самый главный. Но вспомните себя, пацаны. Когда вы вдруг резко решаете в качалку пойти? А? Или пойти и сигануть с дерева? Или сделать ещё что-то невероятно тупое, но крутое?

— Вот так и Троя пала, — хохотнул Щитков.

— Именно, — наставил я на него указательный палец. — Большинство мужских побед начинается с женщины. Неудач, кстати, тоже, — улыбнулся я. — Но это уже другая история. А теперь перейдём к нашим очаровательным дамам. Итак, Софья, — посмотрел я на Самойлову, которая должна была изобразить дочь Фамусова. — Ты почто боярина обидела? Отвечай.

Класс захихикал, а сама Самойлова подбоченилась и начала выдавать свои версии. Конечно, почти всё летело мимо, потому что пьесу она не читала, но кое-что попало в цель, когда она начала прикидывать, что сама бы сделала. Да и одноклассники ей начали рассказывать, что там было по тексту.

Скрестив руки на груди, я отошёл в сторону, давая возможность детям самим вести дискуссию. Некоторые даже спорить начали, вполне серьёзно доказывая друг другу, в чём те неправы.

Я же довольно улыбался. Теперь я понимал, о чём говорила мать, когда рассказывала о горящих глазах детей, которые искренне увлечены предметом. Словил себя на мысли, что ощущаю азарт. Такой же, какой бывал, когда я брал след очередного преступника.

Ощущения были всё же разными, но азарт был один и тот же. Именно сейчас, в это мгновение, под гомон детских голосов, на меня снизошло озарение: мне нравится учить этих детей.

Даже проблемы со школой, Лариным и прочими бандосами отошли на задний план. Я понял, что хочу не просто заставить их учиться, чтобы поднять успеваемость, мне хотелось передать им свой опыт. Весь. Не только по предмету.

Понимание всего этого погрузило меня в глубокие раздумья о своих личных мотивах, о переменах, которые уже случились во мне, поэтому я не сразу понял, что урок закончился, а дети послушно продолжают сидеть на своих местах.

— Кхм, — кашлянул я. — Всем спасибо за урок. Было классно. Мне понравилось. Можете быть свободны. Домашку скину в чат.

— Егор Викторович, а вы прикольный, — кокетливо проговорила Самойлова и игриво мне подмигнула.

— Спасибо, Юля, — улыбнулся я. — И вы тоже все прикольные.

Когда класс опустел, ко мне подошла рыжуля из управления образованием. Мотнув своему коллеге на дверь, она повернулась ко мне.

— Интересный у вас подход. Скажу честно, очень спорный и не со всем я согласна. Местами вы перегибаете палку, местами идёте против системы образования. Но мне понравилось, как вы их завели и заставили работать, — проговорила она, заинтересовано бегая взглядом то по моему лицу, то по моей фигуре.

— Я никого не заставлял, — ответил я улыбкой на улыбку. — У нас всё случилось по обоюдному согласию.

Она присела на краешек моего стола и, слегка склонив голову набок, продолжила:

— А ещё меня заинтересовали ваши внеклассные мероприятия. Меня позовёте? Можно без пиццы, — улыбнулась она.

Я прошёлся взглядом по её стройной ножке, талии, груди и остановился на глазах, в которых отплясывали джигу бесенята.

— С удовольствием, уважаемая… — я сделал паузу, так как имени не знал. Как-то так сложилось, что нас и не представили до сих пор.

— Елизарова Александра Дмитриевна, — представилась она.

— Как я уже сказал, Александра Дмитриевна, рад буду видеть вас на своих внеклассных мероприятиях. Только у меня одно условие.

— Какое же?

— Вы должны будете расслабиться и получить удовольствие от внеклассных занятий.

Загородный дом Ларина.

Виталий Тимофеевич Ларин сидел в массивном кожаном кресле за столом, который скорее походил на командный пункт, нежели на обычный стол. Перед ним, понурив головы, стояли пятеро. Охранник с перебинтованной головой и сине-багровым синяком, перекрывавшим пол-лица, и четверо бойцов Азамата.

Выглядели они, мягко говоря, скверно. У одного была загипсована рука и перекошено лицо, второй ходил, осторожно переставляя ноги, третий — коротко стриженный верзила — смотрел в пол, демонстрируя вздувшуюся, похожую на спелую сливу, щёку и заплывший глаз. Лидер их пятёрки, казалось, отделался лучше всех — лишь ссадины на скулах и подбитый глаз, но и он стоял, слегка ссутулившись, будто пряча живот.

В кабинете присутствовал и сам Азамат Бикбулатов. Он не находил себе места, расхаживая вокруг своих людей, как шакал вокруг добычи.

Ларин перевёл на него взгляд, и в голове мелькнула мысль, которая давно уже стала чуть ли не анекдотом среди тех, кто знал Азамата близко: погоняло «Абу» ему придумали очень метко.

Он и правда был похож на маленькую обезьянку. Такой же вертлявый, с вечно бегающими глазками и пронзительным, визгливым голосом, который резал уши. В лицо ему, конечно, этого никто не говорил, зная его скверный, злопамятный и обидчивый характер, но за глаза звали только так.

— Дегенераты! — визгливо набрасывался Азамат на своих подчинённых, тыча в них тощим пальцем. — Кретины безмозглые! Вас, млять, уделали какие-то лохи! Неизвестно кто! Мои бабки отжали! Мои! Я вас на мясо пущу! На корм моим свиньям!

Он размахнулся, чтобы влепить подзатыльник лысому здоровяку, но не дотянулся. Его лицо исказила гримаса бешенства.

— Пригнись, тварь! Слышишь? — взвизгнул он ещё громче.

Лысый покорно пригнулся, подставляя затылок. Послышался звонкий шлепок, и верзила молча выпрямился, потирая затылок. Это вызвало у Ларина новую волну раздражения. Ни капли достоинства. Слабаки.

Азамат, отдышавшись, снова забегал по кабинету, выкрикивая матерные тирады одну за другой:

— Сукины дети! Мне теперь перед паханом оправдываться, что у меня контору, как ларёк, обнесли! Вы даже морды их увидеть не додумались!

— Так они ж в масках были, Азамат, — тихо, глядя в пол, пробормотал охранник. — Клоунские, смешные…

— Смешно тебе было⁈ — взревел Азамат, и слюна брызнула с его губ. — А мне вот, млять, не до смеха!

От его визга у Ларина разболелась голова, и виски сдавило тупой болью. Он поставил локти на стол и медленно помассировал их кончиками пальцев.

— Азамат, — проговорил он ледяным голосом. — Уймись.

Бикбулатов резко обернулся. Чёрные глазки-бусинки зло зыркнули на Ларина. Он поколебался секунду, другую, но потом всё же прошёл к дивану у стены и сел, закинул ногу на ногу. Но весь его вид демонстрировал несогласие с методами начальства.

Пауза была небольшой, едва заметной. Но для Ларина она была красноречивее любых слов. Раньше Азамат не смел и мгновения задуматься, сразу выполнял приказ. Теперь же позволил себе промедлить.

«Начал слишком много на себя брать, — холодно констатировал про себя Ларин. — Забыл свист кнута. Нужно напомнить ему о нём».

Его это напрягло сильнее, чем истерика подчинённого. Уверовал в свою силу, почуял слабину? На минуту Ларина даже посетила крамольная мысль: а не сам ли Азамат провернул этот фокус? Сымитировал нападение, чтобы увести часть денег и кинуть его, Ларина?

Нет. Слишком уж искренне бесился Азамат. Это была ярость того, у кого покусились на святое — на его авторитет и на его кошелёк. Значит, контору обнёс кто-то другой.

Ларин медленно перевёл взгляд на бойцов Азамата. «Бойцов»… Одно название. Это молодое поколение было лишь бледной тенью, жалкой пародией на тех, с кем он, Ларин, в девяностые отвоёвывал своё место под солнцем. Его люди не боялись крови, умели думать и действовать, для них слово «авторитет» значило не дорогие тачки и кричащие шмотки, а железную волю и уважение.

Эти же… Внешне внушительные, с раздутыми мышцами, а нутро — дрожащее, как суфле. Мягкотелые. Используют силу только против тех, кто заведомо слабее, а столкнувшись с реальным сопротивлением, посыпались, как карточный домик.