– Дея, скорей! Остынет – будет не так вкусно.

Ускоряю шаг и ставлю бутылочку на стол:

– У меня только кетчуп.

– Ты его попробовала? – хитро косится на меня Ева. – У тебя губы красные!

– Это… – смущаюсь, не зная, что и сказать.

Вот зачем намазалась помадой? Только идиоткой себя выставила!

– Тебе идёт, – неожиданно говорит Таир и придвигает мне раскладной стул: – Садись.

– Он выдержит? – я недоверчиво смотрю на походную мебель.

– Меня же выдерживает, – пожимая плечами, смеётся мужчина. – Дея, почему ты всегда говоришь о себе так, будто тяжелее тебя в целом мире нет?

– Но я действительно полная, – виновато тушуюсь я.

– Надо угостить Павла Пузиковича, – неожиданно срывается с места Ева.

А Таир серьёзно смотрит на меня:

– Дея, у тебя очень аппетитная фигурка. Есть за что ухватиться и есть на что посмотреть. Верно, что ты не обладаешь параметрами стандартной модели, но оно и к лучшему. К тому же в тебе есть то, чего не хватает многим женщинам. Естественность!

– Этого у меня навалом, верно, – нервно смеюсь я и осторожно присаживаюсь на стул. Тянусь к тарелке, мечтая перепробовать всё, что Таир приготовил. Кладу в рот кусочек кабачка. – М-м-м! За свои неполные сорок не ела ничего вкуснее!

– Шутишь, – фыркает Таир.

– Правду говорю! – возмущённо отзываюсь я. – Знаю пятьдесят способов приготовить кабачок, но ни одно из блюд не сравнится с этим.

– Я о возрасте, – беспечно отмахивается Таир. – Тебе на вид не больше тридцати.

– Но…

– Да-да! – иронично перебивает мужчина. – Я помню, что назвал тебя бабушкой. И поверь, мне до сих пор очень стыдно.

– Но мне на самом деле тридцать восемь, – упрямо продолжаю я.

Не хочу никакой лжи между нами. Этого мне с лихвой хватило в прошлых отношениях.

Таир кажется искренне удивлённым. Утыкается в тарелку и бормочет:

– Я полагал, что тебе двадцать семь. Вот что значит свежий воздух и экологически чистые продукты.

– Мне жаль, что разочаровала тебя, – ковыряя морковку, тихо отвечаю я. – Верно, я не так молода, как хотелось бы. Не так умна. А ещё толстая, как корова…

– Перестань обзывать себя! – резко выпрямившись, холодно приказывает Таир.

За один миг он превращается в высокомерного и жёсткого бизнесмена, каким я его встретила. Невольно вжимаю голову в плечи, и мужчина тут же примирительно добавляет:

– Прости, не хотел говорить с тобой так резко. Само вырвалось… Дея, ты красивая женщина. Кто вложил в твою голову эту ерунду про корову?

Отвожу взгляд и почти шёпотом отвечаю:

– Бывший муж… – Покосившись на Таира, торопливо прошу: – Только не спрашивай о нём. Не хочу даже думать об этом человеке!

– Я тоже не горю желанием говорить о придурке, у которого вместо глаз пуговицы, – саркастично поддакивает мужчина. И назидательно сообщает: – Дея, есть люди, которые унижают других, чтобы компенсировать свои комплексы. Я искренне рад, что ты рассталась с этим токсичным человеком.

– А уж как я рада, – выдыхаю, испытывая от его слов невероятное облегчение. – На самом деле…

– Павел Пузикович не хочет есть кабачок! – подбегая к нам, плаксиво жалуется Ева.

И снова широко зевает.

– Так, детям пора спать, – решительно заявляет Таир.

Поднявшись, он подхватывает дочь на руки и уносит в дом, а я остаюсь сидеть, задумчиво протыкая вилкой овощи. Хорошо, что девочка остановила меня. Поддавшись эмоциям, я едва не рассказала Таиру горькую правду.

Даю себе слово не заговаривать с Таиром о своём прошлом. Казалось, что я смогла раскрыть душу лишь перед бабушкой Пелагеей, но почему-то этот мужчина вызывает во мне доверие и желание положиться на него.

Обманчивое чувство может причинить мне ещё больше боли. Таир добр ко мне, но я уверена, что ему нет дела до чужих проблем так же, как его не было у наших соседей. Все отводили глаза и старались поскорее уйти, не желая общаться со мной. Даже участковый! Так я стала изгоем, хотя не сделала ничего плохого…

«Стоп, – закрываю глаза и вспоминаю слова бабы Поли. – Я подумаю об этом потом. А сейчас нужно вымыть посуду, полить огород и подоить скотину!»

Работа всегда помогает избавиться от «мысленной жвачки», как называла бабушка Пелагея постоянно крутящиеся мысли и воспоминания. Она грозила мне и строго говорила:

– От них только страдаешь. Страдаешь – кормишь лукавого. Радуйся! Солнышку, цветочку, свежей водице. Теплу и холоду. Радуйся! И исцелишь свою душеньку.

– Дея? – Таир приближается ко мне, смотрит обеспокоенно. – Почему ты плачешь? Мои слова тебя ранили?

– Нет, – улыбаюсь мужчине сквозь слёзы. – Они напомнили мне бабушку. Я так по ней скучаю!

И тут Таир делает невероятное. Он садится рядом и крепко обнимает меня! Замираю, забыв, как дышать. Этот человек хоть чуточку понимает, что со мной делает? Да у меня сердце сейчас из груди выпрыгнет!

– Ш-ш-ш, – успокаивающе шепчет Таир. – И это тоже пройдёт. Я говорю так себе и дочке, если мы начинаем скучать о ком-то.

Понимаю, что он намекает на жену, и прикусываю нижнюю губу, чтобы не спросить о той женщине. Не имею права вмешиваться в чужую семью. Я-то знаю, как больно, когда кто-то вмешивается. Осторожно высвобождаюсь, хотя больше всего на свете хочется остаться в объятиях Таира, и говорю:

– Мерседес мычит. Подоить нужно.

– Можно мне парного молока? – тут же улыбается мужчина.

– Конечно, – с облегчением отвечаю я.

Вдвоём работается быстрее и веселее. Мы убираем стол и моем посуду, а я удивляюсь, что городской житель, у которого в доме наверняка новейшая кухонная техника, не чурается взять в руки губку.

– Разделимся? – предлагает Таир, когда на лужайке становится чисто. – Пока ты доишь, я схожу к колодцу за водой и полью грядки.

– Только огурцы в теплице поливай тёплой водой из кадки, – благодарно смотрю на него и ухожу в сарай.

Мерседес нетерпеливо приплясывает, козы блеют, а я улыбаюсь, вспоминая, как малышка сплела корове венок. Мне кажется это очень милым, ведь ребёнок не расстроился, что его труды съели, а обрадовался. Мне всё больше и больше нравится Ева. О её папе и говорить не стоит.

Сажусь за работу, ведёрко быстро наполняется парным молоком, а я вспоминаю, как весело мы все проводили время на выгоне. Вот бы каждый день проходил так чудесно! Но это утопия. Закончится отпуск, и Таир вернётся в город. А я останусь одна…

– Всё готово! – входя, заявляет Таир и с интересом смотрит вниз.

Едва не облизывается! Сначала мне кажется, что взгляд мужчины направлен на мою грудь, но понимаю, что ошибаюсь. Таир хочет парного молока, и я наливаю из ведра в заранее приготовленную кружку.

– И у меня, – радостно говорю мужчине и протягиваю молоко. – Пей.

Таир обхватывает мои ладони и подаётся к кружке, не выпуская моих рук, что держат чашку. Пьёт жадно, большими глотками, прикрывает глаза, но всё равно хитро поглядывает на меня сквозь густые, как у женщины, ресницы. Я ощущаю, как краснею, и отвожу взгляд:

– У тебя руки дрожат? Боишься уронить кружку? А всё потому, что слишком много работаешь молотком. В городе же привык головой работать!

Мужчина отстраняется и широко улыбается, а я опять замечаю на его верхней губе молочную полоску, и сердце пропускает удар. Почему мне это кажется таким сексуальным?

– Жаль, но ты раскусила меня, Дея, – открыто признаётся Таир. – Конечно, я не настолько слаб, ведь каждый день тренируюсь в спортзале. Но руки действительно дрожат. А всё потому, что я старался произвести кое на кого впечатление.

– На кого? – вырывается у меня.

Какой глупый вопрос! Ясно и без его слов, но слово – не воробей. Обратно в рот не затолкаешь.

Мужчина подаётся ко мне и доверительно шепчет:

– На Мерседес! Замолвишь ей за меня словечко?

– А? – смотрю на него во все глаза, а сердце отплясывает джигу. – Д-да…

– А передашь мне её ответ? – Таир продолжает буравить меня пристальным взглядом.