– Хотела помочь, – пожимаю плечами и смотрю в окно, как девочка несёт банку к туалету. – Когда-то мне так же помогла Пелагея Гавриловна. Меня обвиняли, что я порчу всё одним своим присутствием, обзывали неуклюжей коровой…

Осекаюсь, осознав, что рассказываю Таиру самое сокровенное, и слова льются так легко, будто я очень сильно доверяю этому человеку. Но при этом становится стыдно, и я поспешно отвожу взгляд:

– Бабушка Поля сказала, что всё это из-за проклятия. Мол, нужно завести настоящую корову, И всё пройдёт. Уже потом я поняла, что никакого проклятия нет, а исцелилась я любимым делом. Я ведь простая доярка! И мне нравится возиться со скотиной, ухаживать за ней. Когда вернулась к своей работе, то постепенно исцелилась и стала счастливой.

Таир смотрит на меня так, что сердце замирает от страха, что мужчина спросит о прошлом. Но отец Евы садится рядом со мной и неожиданно говорит:

– Бабушка Поля действительно была необыкновенным человеком. Я не верю в проклятия, хотя каждый день приходится слышать что-то подобное из-за проблем с Евой. Но когда мы впервые приехали сюда, был готов поступиться принципами.

Я затаиваю дыхание, неожиданно получая ответ на своё откровение. Стараюсь даже не моргать, чтобы не спугнуть невероятный момент единений душ, который ощущаю сейчас. Мы сидим так близко! Плечом я касаюсь руки мужчины, и кажется, что кожа в этом месте пылает.

Таир тихо продолжает:

– Моя дочь родилась раньше срока и всё время плакала. Ничего не помогало, ни лекарства, ни врачи. Жена была истощена морально и физически, поэтому я ухватился за просьбу друга и под предлогом помощи старушке, чей дом пришёл в негодность, вывез семью на природу. Стоило Пелагее Гавриловне взять на руки Еву, она тут же замолчала. И пока жили в деревне, почти не плакала.

Я не шевелилась, впитывая каждое слово, а Таир поворачивается ко мне и дёргает уголком губ:

– Но наш брак эта короткая передышка всё равно не спасла. Часто я думаю о том, что стоило оставить бизнес и поселиться в этой деревеньке. Тогда мама Евы бы не бросила нас? Как вы думаете?

Вот что на такое ответить?

Мне было невдомёк, как вообще можно было бросить такого потрясающего мужчину. А уж как оставить настолько очаровательную дочурку, и вовсе не понимала. Я бы…

«Но ты не знаешь, что у них на самом деле произошло, – осаживаю себя, не допуская плохих мыслей. – К тому же, я не имею права её судить. Я сама сбежала!»

Смотрю на мужчину и рассказываю:

– Бабушка Поля часто повторяла, что жизнь человека зависит от того, о чём он думает. Если голова полна страхов, сожалений и уныния, то человек будет несчастен, какой бы красивой ни казалась окружающим его жизнь.

Таир хмурится, но не перебивает, слушает внимательно, и я продолжаю:

– Не достаточно жить в роскошном особняке, ездить на шикарной машине и сорить деньгами, чтобы быть счастливым. Уверена, вы и сами это знаете. Но если соблюдать гигиену мыслей, то можно радоваться каждому дню даже в старом домике на окраине деревушке «Вперёд».

Мужчина смотрит снисходительно:

– Хороший выход из деликатной ситуации – говорить странные вещи. Впрочем, это я вам поставил в неловкое положение. Простите!

Коротко усмехаюсь и поясняю:

– Я хочу сказать, что неважно, остались ли вы в городе или переехали сюда. Если человек несчастен, он будет страдать, куда бы ни приехал. Я прошла через это. Но слова бабы Поли меня исцелили. Думаю, если бы ваша супруга прислушалась к ним, ей бы тоже помогло.

– Хм, – Таир наблюдает, как его дочь возвращается в дом и понижает голос: – Прошу, ничего не говорите Еве. Мы избегаем разговоров о её маме.

Мне вспоминается, как девочка со слезами на глазах призналась, что несчастья начали её преследовать с момента, когда ушла мама, и я шепчу:

– Может, зря? Кажется, Еве необходимо пообщаться на эту тему.

– Не думаю, – холодно отрезает Таир.

Вот умеет! Как саблей махнул, и сразу отбил всё желание лезть в чужие дела. Видно, что бизнесмен. Наверное, у него все сотрудники по струнке ходят. Но мне почему-то становится обидно, ведь Таир сам задал мне щекотливый вопрос.

– Ева, – поднимаюсь и иду к девочке, которая вбежала в дом. – Нам нужно выпасти коз и корову. Ты со мной?

– Да! – радуется ребёнок.

Я беру её за руку и веду к сарайчику. Рассказываю, как нужно ухаживать за скотиной, как и чем обрабатывать, но тут же добавляю, что сделаю это сама. Малышка провожает меня к колодцу, а потом чашкой наливает воду в поильники.

– Воду нужно подливать два раза в день, – сообщаю ей, – особенно это важно летом. Козочкам нужен выгул, для этого у них есть лужайка за домом. Она обнесена забором, чтобы скотину не напугали собаки…

«Или городские чудики! Но этих забор не всегда останавливает. Особенно старый и подгнивший».

– Таир, а вы можете потом починить забор в поле? – оборачиваюсь к мужчине и замираю, едва дыша.

Он снова снял футболку и, склонившись над досками, перебирал их. Мышцы на его спине перекатывались под оливковой от загара кожей. Интересно, где он загорал? На Карибах или в солярии?

«Он другого поля ягода, – снова напоминаю себе. – Не влюбляйся ещё сильнее!»

Таир выпрямляется, поднимая доску, и смотрит на меня:

– Добродея, составьте список того, что нужно починить. Так будет проще и эффективнее!

– Список, список… – шепчу себе под нос. – Сразу видно, бизнесмен. Мне и простого обещания бы хватило.

– А можно я прокачусь на корове? – громко спрашивает Ева.

– Нет! – вскрикиваем мы с Таиром.

– Му-у-у! – отшатывается Мерседес, и я успокаивающе хлопаю её по боку.

– Прости, что громко! – Обращаюсь к девочке: – Коровы не любят громких звуков. Пугаются и могут побежать, не разбирая дороги. Это опасно и для Мерседес, и для тебя. Поэтому сначала нужно научиться обращаться со скотиной, выстроить доверительные отношения, а уже потом заниматься дрессировкой.

– Говорите так, будто корову действительно можно объездить, – смеётся Таир.

– Вообще-то можно, – с вызовом отвечаю ему. – Хотите, продемонстрирую?

– А? – у папы и дочки приоткрываются рты.

А я забираюсь верхом на Мерседес и показываю на тропинку, ведущую к выгулу:

– Пошли туда, милая!

И корова смирно топает в указанном направлении.

Таир катается на мерседесе, а я на Мерседес.

Мы не пара, даже если ему нравится, как от меня пахнет.

Таиру ничего не остаётся, как идти за «главнокомандующим», ведь Еву одну оставлять чревато большими неприятностями. Мне хотелось думать, что мужчина любуется, как я гарцую на корове, но я не питаю ложных надежд. Мои и так немаленькие бёдра кажутся ещё шире, когда я сижу верхом. А о том, какой вид открывается с тыла, даже представлять не хочется!

«Ох, зря я поддалась на провокацию!» – корю себя и поглаживаю Мерседес.

– Тебе не очень тяжело, милая?

Корова снисходительно дёргает ухом и спокойно идёт вперёд. Кажется, она готова достойно нести мои килограммы, лишь бы не катать непредсказуемого ребёнка. Да и отступать поздно – мы почти доехали, ведь до лужайки рукой подать.

Поэтому я, скрепя сердце решаю: если делать глупости, то с гордостью. Принимаю вид, будто каждый день прогуливаюсь верхом на Мерседес и осматриваю свою вотчину. Но стоит корове ступить на лужайку, тут же слезаю.

Искренне надеюсь, что цирковые представления на этом можно завершить, как замечаю, что Ева бежит к одному из столбиков и кричу:

– Стой!

Бегу к ней, а девочка замирает и прячет руки за спиной. Таир подходит первым и, присев на корточки, осматривает забор:

– Да, тут всё на ладан дышит! Тронь, и обрушится вся секция.

– Вот видишь, – я радостно обнимаю девочку. – Проклятие уже отступает!

Пока Таир обходит лужайку, проверяя другие секции старого деревянного забора, мы с Евой возвращаемся за козочками и выводим их на выгул. Малышка указывает на старую бочку: