Я поднялся наверх, перепрыгивая через ступеньки. Внутри — никого. Тишина. Гнетущая, звенящая тишина после уличного хаоса. Ну логично, все на улице ахают и охают, это мне только на руку. Я двигался быстро, не скажу что бесшумно, мои армейские ботинки гулко стучали по линолеуму, но я старался.

Я начал методичный осмотр. Заглянул в первую попавшуюся гримерку. Пустые бутылки из-под коньяка, разбросанная косметика, горы окурков в пепельницах. На зеркале — след от губной помады и надпись «ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ». Мило. Но ничего полезного. Проверил вторую, третью. Та же картина. Уныние и безысходность, пахнущие дешевыми духами и перегаром.

Пробежал по самой студии. Картонный лес, который еще несколько часов назад изображал дикую природу, валялся в руинах. Олень тут знатно повеселился. Я прошелся по площадке, внимательно осматривая пол. Опилки, обрывки скотча, следы от тяжелых камер. Ничего.

Я рванул в ту самую комнату отдыха, где нас заперли. Дверь была отворена. Точнее, выбита. С той стороны. Ее не открыли, ее выломали, оставив вмятины на стальном полотне.

И там, внутри, я увидел ад. Это была уже не просто лужа крови. Это была бойня. Стены были забрызганы черной кровью. На потолке — отпечатки ладоней. На полу валялась опрокинутая мебель, разбитая посуда, осколки стекла. Воздух был густым, пахло кровью и страхом. Я увидел на стене глубокие царапины, будто кто-то с нечеловеческой силой пытался вырваться.

Я начал осматривать этот хаос, стараясь не наступать в липкие лужи. Под столом, в тени, что-то блеснуло. Я поднял. Маленькие, изящные женские часы на тонком ремешке. Стекло было разбито. На обратной стороне, на крышке, была выгравирована та же руна, что и на браслетах бандитов. Знак волка. Значит, вампир работал либо на них, либо у него была своя игра...

Но теперь я увидел и кое-что еще. Рядом с ними лежал вырванный ноготь. Длинный, покрытый красным лаком. И под ним — клочок серой шерсти.

Я двинулся дальше, к мусорной корзине. Она была опрокинута, бумаги разлетелись по всей комнате. Я опустился на колени и начал собирать обрывки. И тут я увидел его. Палец. Человеческий палец, с кольцом на нем. Он лежал под диваном, будто кто-то его туда зашвырнул.

Меня затошнило. Я видел всякое, но это… это была какая-то дикая, первобытная жестокость. Я заставил себя продолжать. Нужно было торопиться. Я вывалил из ведра всю макулатуру на пол. Счета, рекламные листовки, старые сценарии. И среди них — разорванные в клочья клочки бумаги. Кто-то очень спешил, избавляясь от улик. Я опустился на колени и начал собирать этот пазл. Немного порывшись, отбрасывая ненужное, я собрал несколько кусочков, которые отлично сложились вместе. Это был обрывок какого-то документа или письма. И на нем было написано: «Синий Зуб».

Что за зуб? Кличка? Название места? Кодовое слово? Непонятно. Но однозначно это зацепка. Единственная, помимо часов. Я сфотографировал надпись на телефон.

Я двинулся в соседнюю комнату. Это был кабинет режиссера. И там царил тот же хаос. Стол был перевернут, бумаги разбросаны. На стене висела карта Москвы, истыканная булавками. Я подошел ближе. Булавки образовывали какой-то узор. Руну, что была на браслете.

Я услышал шаги в коридоре. Полиция. Я быстро сунул в карман часы, клочки бумаги, палец и ноготь, завернув их в платок и несколько салфеток, которые были на столе, и выскользнул из кабинета через другую дверь, ведущую в темный, заваленный хламом коридор. Я успел вовремя. Через мгновение в кабинет вошли полицейские.

Я пробирался по темным, запутанным коридорам телецентра, как крыса по лабиринту. Я заглядывал в каждую дверь. Аппаратная. Пусто. Монтажная. На экране застыл кадр с тем самым оленем. Костюмерная. Горы одежды, парики, маски. И на одной из масок — снова та же руна, нацарапанная чем-то острым.

Я спустился на этаж ниже. Здесь располагались склады декораций. Огромное, пыльное помещение, заставленное какими-то конструкциями, статуями, мебелью из разных эпох. И здесь я снова увидел следы шерсти. Клочки серой, белой, рыжей шерсти. И следы когтей на полу. Они вели вглубь склада, к большой, обитой железом двери. Я дернул ее. Заперто. Из-за двери не доносилось ни звука. Я понял, что без специального оборудования мне ее не вскрыть, а привлекать внимание было нельзя. Нужно было уходить.

Я нашел черный выход. Как только я собирался выходить, как услышал шаги и голоса в коридоре.

Это были полицейские, которые решили еще раз обойти здание. Впереди шел молодой лейтенант, тот, что дремал в дежурке. Он заметил меня и узнал.

— Геннадий Аркадьевич? — удивленно произнес он. — А вы что тут делаете?

Я не растерялся. Выпрямился, принял самый серьезный вид.

— Капитан попросил проверить, не упустили ли вы что-то, — соврал я на ходу. — Свежий взгляд, так сказать.

— Да? — в его голосе прозвучало сомнение.

— Да, — твердо ответил я.

— И что, что-то нарыли? — спросил он уже с интересом.

Я оглянулся на пустой, заваленный хламом коридор, в котором не было ничего, кроме пыли и следов, которые они бы все равно не заметили.

— Только то, что здесь, похоже, никого не было. Пусто. Но наверху, в комнате отдыха… там да, там этот мужчина однозначно с кем-то серьезно поссорился. Следы борьбы налицо. И, похоже, нападавший был не один.

Лейтенант задумчиво почесал подбородок. Я же, пользуясь моментом, быстро ретировался, пока он не начал задавать лишних вопросов.

Я быстро спустился вниз, смешавшись с толпой. Нашел Владимира и Егора. Они все еще отвлекали полицию и журналистов, разыгрывая настоящий спектакль.

Владимир, окруженный микрофонами, давал импровизированное интервью. Он заламывал руки, скорбно качал головой, его голос дрожал от показного горя.

— Это трагедия… мой друг… такой талантливый человек… я требую самого тщательного расследования!

Егор, в свою очередь, устроил отдельное представление. Он тыкал пальцем в сторону здания и что-то горячо доказывал молодому лейтенанту, который уже ничего не понимал.

— …это вопиющее нарушение целостности архитектурного ансамбля! Я буду писать жалобу в ЮНЕСКО!

Я пробился ближе. Перехватил взгляд Владимира. Незаметно кивнул: пора уходить. Он тут же прервал журналистку на полуслове.

— Прошу прощения, дамы и господа, мне нужно быть с семьей в этот тяжелый час.

Мы развернулись. Сели в машину. Я вдавил педаль в пол. Мы сорвались с места, оставив позади вой сирен и щелчки фотоаппаратов.

Очутившись в знакомой тишине особняка, мы поняли, что спать этой ночью никто не будет. Дверь закрылась за нами, отсекая вой сирен и суету внешнего мира. Никто не говорил. Не хотелось. Не могли. Мы прошли в кабинет Владимира. Степан молча принес поднос: поставил перед хозяином бокал с темно-красной жидкостью, перед Егором — чашку с чем-то дымящимся и травяным, а мне налил крепкого чаю. Адреналин все еще бурлил в крови, не давая расслабиться.

Мы собрались вокруг массивного дубового стола. Он превратился в наш импровизированный штаб. Я выложил на полированную поверхность все, что удалось найти. Все это выглядело дико и неуместно в этом аристократическом интерьере. Я аккуратно, пинцетом из аптечки, которую принес Степан, выложил завернутый в носовой платок и салфетки палец. Рядом положил ноготь, часы с руной и собранные клочки бумаги, склеенные скотчем, с надписью «Синий Зуб». Егор достал склянки из лаборатории, расставив их, как шахматные фигуры. Мы выложили все, что узнали за эту безумную ночь. Картина вырисовывалась дикая, кровавая, но теперь у нас были хоть какие-то зацепки.

— Итак, что мы имеем? — начал я, взяв на себя роль модератора этого безумного мозгового штурма. Я должен был внести в этот хаос хоть какую-то армейскую структуру, иначе мы утонем в догадках. — «Синий Зуб». Мои первые мысли, самые приземленные. Первое — технология. Может, это какой-то передатчик, метка, которую они используют для связи или отслеживания?

Егор, который уже разворачивал свой ноутбук и подключал к нему какие-то странные, мигающие коробочки, тут же застучал по клавишам. Его пальцы летали, на экране мелькали строки кода.