— Именно, — Володя достал свой экземпляр сценария. — Давайте пройдёмся по персонажам. Начнём с Пети. Что мы о нём знаем? Демобилизованный шофёр, двадцать восемь лет, прошёл войну. Вернулся в Москву. Какой он внешне?

Вера Дмитриевна задумалась, барабаня пальцами по столу:

— Военный. Значит, выправка, подтянутость. Но уже не в форме — дембель. Одет по-граждански, но видно, что непривычно ему. Понимаете? Четыре года в гимнастёрке ходил, а теперь пиджак надел — и чувствует себя не в своей тарелке.

— Точно! — Володя оживился. — Вот именно это нам и нужно показать. Петя пытается вернуться к мирной жизни, но пока получается неловко. Значит, костюм должен быть... как бы не совсем по фигуре. Понимаете? Пиджак чуть великоват или, наоборот, жмёт в плечах. Брюки подвёрнуты. Рубашка простая, солдатская по сути.

Вера Дмитриевна записывала в блокнот:

— Хорошо. А цвет?

— Серый, — не задумываясь, ответил Володя. — Или тёмно-синий. Ничего яркого. Фронтовики привыкли к защитному, к серому. Им яркие цвета непривычны.

— Согласна, — Вера Дмитриевна кивнула. — А обувь?

— Ботинки. Старые, стоптанные, но начищенные до блеска. Армейская привычка — сапоги блестят всегда.

— Хорошо. А головной убор?

Володя задумался. В голове всплыли кадры из прошлой жизни — старые советские фильмы, фотографии сорок пятого года.

— Кепка, — сказал он. — Обычная рабочая кепка. Или вообще без головного убора. Петя же шофёр, водители часто без кепки ходят — мешает за рулём.

Вера Дмитриевна записала, кивнула:

— Дельно. Теперь Катя. Девушка-почтальон, двадцать три года. Что с ней?

— Катя — противоположность Пете, — Володя листал сценарий. — Она молодая, жизнерадостная, но при этом уставшая от жизни. Понимаете? Внешне бодрая, а внутри измотанная. Костюм должен это показывать. Форма почтальона — синее платье, фартук, может быть. Но не новое. Поношенное, много раз стиранное, выцветшее.

— А платок? — Вера Дмитриевна подняла глаза от блокнота.

— Обязательно, — Володя вспомнил описание из сценария. — Голубой платок. Это важная деталь — он материн. Катя его носит как память. Значит, платок должен быть не новый, но аккуратный, бережно хранимый.

— Понятно. А в финале? На танцплощадке?

— В финале Катя должна преобразиться, — Володя встал, начал ходить по костюмерной. — Она надевает лучшее платье. Может быть, тоже не новое, может быть, перешитое из довоенного. Но для неё это праздник. Первый раз за долгое время она идёт на танцы, к людям, к жизни. Цвет... — он задумался, — светлый. Белый или кремовый. Чтобы контраст был с синей формой почтальона.

Вера Дмитриевна быстро записывала:

— Хорошо. А волосы? Причёска?

— Коса, — сразу ответил Володя. — Когда она работает — коса, заплетённая строго. А на танцплощадке — распущенные волосы или собранные, но мягко. Чтобы показать: она расслабилась, позволила себе быть женщиной, а не просто почтальоном.

В дверь постучали. Вошли Зина и Николай Фёдорович. Зина была в своём обычном платье в цветочек, Николай в рубашке и брюках.

— Здравствуйте! — Зина поздоровалась. — Мы не опоздали?

— Вовремя, — Вера Дмитриевна поднялась. — Проходите, милые. Сейчас будем вас наряжать.

Она подошла к стеллажам с костюмами, начала перебирать вешалки:

— Николай Фёдорович, вы какой размер носите?

— Сорок восьмой, вроде, — Николай смущённо пожал плечами.

— Сейчас подберём, — Вера Дмитриевна достала несколько пиджаков. — Померьте вот эти.

Николай начал примерять. Первый пиджак был явно мал — в плечах трещал. Второй велик — рукава свисали. Третий сел почти впору, но Володя покачал головой:

— Слишком новый. Петя не может себе позволить новый пиджак. Он недавно демобилизовался, денег нет. Это либо старый его довоенный, либо купленный с рук.

Вера Дмитриевна оценивающе посмотрела на него:

— Правильно мыслите. — Она достала другой пиджак, серый, с потёртыми локтями. — Вот этот попробуйте.

Николай надел. Пиджак был чуть великоват в плечах, рукава немного длинны. Но именно это и создавало нужный эффект — человек надел чужую одежду, пытается в неё вписаться.

— Вот это то, что нужно! — Володя обошёл Николая кругом. — Видите? Он выглядит как человек, который пытается вернуться к мирной жизни, но ещё не привык. Рукава можно чуть подвернуть — покажет, что Петя практичный, хозяйственный.

Вера Дмитриевна кивнула:

— Девочка, — обратилась она к швее за машинкой, — запиши: пиджак серый, номер сорок семь, для Николая Фёдоровича. Подшить рукава на один сантиметр, не больше.

Потом достала брюки — простые, тёмно-серые, немного мешковатые.

— Вот эти подойдут, — сказал Володя. — Простые рабочие брюки. Петя же шофёр, ему франты ни к чему.

Николай примерил. Брюки были немного длинны, но Вера Дмитриевна сразу заметила:

— Подворачивать не будем. Подошьём до нужной длины. А рубашку какую хотите?

— Белую, — Володя не задумываясь ответил. — Простую белую рубашку без изысков. Воротник обычный. Можно даже чуть-чуть поношенную — воротничок потёрт, манжеты слегка обтрепаны. Но чистую, выглаженную. Петя аккуратный.

Вера Дмитриевна нашла подходящую рубашку. Николай примерил, посмотрел на себя в зеркало:

— А я и правда стал похож на шофёра, — удивился он. — Как будто и правда с фронта вернулся.

— Вот именно, — Володя подошёл к нему. — Теперь добавим детали. Вера Дмитриевна, у вас есть старые часы? Карманные?

— Есть. Отцовские ещё, — она достала из ящика стола потёртые карманные часы на цепочке. — Вот.

— Идеально, — Володя взял часы, вложил в нагрудный карман пиджака Николая так, чтобы цепочка свисала. — Видите? Это часы, которые Петя берёг на фронте. Может, отцовские, может, купленные перед войной. Но они с ним прошли весь путь. Это талисман.

Николай осторожно потрогал часы:

— А можно мне правда их взять? На съёмки?

— Конечно, милый, — Вера Дмитриевна кивнула. — Только береги.

— Теперь обувь, — Володя посмотрел на ноги Николая. — Вера Дмитриевна, есть старые ботинки? Начищенные, но поношенные?

Она достала из-под стеллажа несколько пар. Володя выбрал тёмно-коричневые, потёртые, но явно ухоженные: