— Владимир Игоревич, — Николай вдруг обратился к нему, — а можно вопрос?

— Конечно.

— Вот эта сцена, где Петя поёт с гармонистом... Там какую песню? В сценарии не указано.

Володя задумался:

— Что-то грустное. Протяжное. Фронтовое, может быть. Николай Фёдорович, а вы что пели на фронте?

— Да всякое, — Николай пожал плечами. — «Землянку», «Тёмную ночь», «Синий платочек»... А ещё один парень у нас в роте романс знал старинный. «Гори, гори, моя звезда». Мы его часто пели, когда особенно тоскливо было.

— Вот это и споёте, — решил Володя. — «Гори, гори, моя звезда». Для Пети эта звезда — Катя. Он её потерял, ищет, тоскует. А звезда горит где-то далеко, недосягаемо. Подходит идеально.

Николай кивнул:

— Могу. Голос у меня так себе, но сердцем спою.

— Вот сердцем и надо, — улыбнулся Володя.

После обеда они вернулись в павильон. Репетировали до вечера — разбирали второстепенные сцены, отрабатывали движения, искали интонации. Володя работал кропотливо, внимательно, не пропуская ни одной мелочи. Вот в этой сцене Катя должна не просто сказать «до свидания», а немного задержаться, посмотреть Пете в глаза — чтобы зритель понял, что она тоже чувствует что-то. Вот здесь Петя поправляет воротник — мелкая деталь, но она показывает его волнение.

Когда солнце начало клониться к закату и свет из верхних окон стал золотистым, Володя объявил:

— На сегодня заканчиваем. Вы все молодцы, отлично поработали. Завтра продолжим, согласны?

— Согласны! — хором ответили Зина и Николай.

Они разошлись. Володя остался в павильоне один, собирая свои бумаги. В кармане зашелестел листок с рисунком Алины. Он достал его, развернул. Алина нарисовала его спящим — мягкие линии, полуприкрытые глаза, лёгкая улыбка на губах. Внизу подпись её рукой.

Володя улыбнулся, провёл пальцем по рисунку. Мой. Да, он её. И она его. Впервые в жизни — и в этой, и в той, прошлой — у него есть кто-то родной, близкий, свой.

Он сложил листок обратно, убрал в карман и вышел из павильона.

Москва встретила его вечерним светом. Солнце садилось за крыши домов, окрашивая облака в розовый и оранжевый. Володя шёл по улице и думал о том, как много изменилось за эти несколько дней. Он нашёл дело, которое любит. Нашёл команду, с которой хочется работать. Нашёл любовь, которая согревает изнутри.

И это только начало.

Впереди — съёмки. Долгие дни работы, поиска, творчества. Впереди — готовый фильм, который, он верил, тронет сердца людей. Впереди — жизнь с Алиной, счастливая, наполненная смыслом.

Володя ускорил шаг. Алина ждала его. Они договорились встретиться у её дома в семь. Ему не терпелось увидеть её снова, обнять, рассказать, как прошёл день, поделиться радостью.

Трамвай дребезжал на стыках рельсов. Володя стоял у окна и смотрел на проплывающие улицы. В груди было тепло и спокойно. Он был счастлив.

По-настоящему, глубоко счастлив.

Алина ждала его у крыльца своего дома. Увидев Володю, она улыбнулась — той самой улыбкой, от которой у него всякий раз что-то переворачивалось внутри. Волосы были распущены, падали на плечи мягкими волнами. Простое ситцевое платье в мелкий цветочек, лёгкий платок на плечах. Никакой косметики, никаких украшений. Просто Алина. Его Алина.

— Здравствуй, — сказала она тихо, когда он подошёл.

— Здравствуй, — Володя взял её за руку, поднёс к губам, поцеловал пальцы. — Скучала?

— Ужасно, — она прижалась к его плечу. — Весь день тебя ждала. Рисовать не могла — всё время думала о тебе.

— Я тоже о тебе думал, — признался Володя. — На репетиции, во время обеда, по дороге. Всё время.

Они пошли по улице, держась за руки. Вечерняя Москва утопала в золотистом свете заката. Длинные тени тянулись от домов, где-то играли дети, женщины сидели на лавочках, обсуждая дневные новости. Володя и Алина шли медленно, никуда не торопясь.

— Расскажи, как прошёл день, — попросила Алина.

Володя рассказывал — о первой репетиции, о том, как Зина и Николай нашли своих персонажей, о финальной сцене с вальсом, от которой Катя-монтажница плакала. Алина слушала внимательно, не перебивая, только иногда кивала или сжимала его руку.

— Я хочу посмотреть на ваши репетиции, — сказала она, когда он закончил. — Можно?

— Конечно можно, — Володя улыбнулся. — Приходи когда хочешь. Только предупреди заранее, я скажу на проходной.

Они свернули к набережной. Река медленно несла свои воды, тихо шепча что-то на своём древнем языке. Её зеркальная поверхность отражала нежные оттенки розового неба, создавая иллюзию, что оно висит прямо над водой. Лёгкий ветерок играл с лозами ивы, свисающими с берега вдали, и они, казалось, шептали о чём-то своём, скрытом от посторонних глаз.

На парапете набережной царила особая атмосфера. Влюблённые пары, переплетённые в объятиях, наслаждались моментом близости, их глаза светились счастьем. Рядом с ними играли дети, бросая камешки в воду и смеясь, когда те, ударившись о гладь, создавали маленькие круги. Старик с седыми волосами и добрыми глазами кормил голубей, и птицы, словно понимая его без слов, садились ему на плечи и руки, принимая угощение.

Володя и Алина, найдя свободную скамейку в тени раскидистого дерева, сели рядом. Скамейка была немного влажной, но это не мешало им чувствовать себя уютно. Молча сидели, держась за руки, и смотрели на реку, которая, казалось, уносила с собой все тревоги и заботы. В этот момент мир вокруг них словно замер, и только лёгкий шум воды и смех детей напоминали о том, что жизнь продолжается.

Алина положила голову ему на плечо, чувствуя тепло его тела и ритм дыхания. Володя обнял её за талию, прижимая к себе, словно защищая от всего мира. Они сидели молча, наслаждаясь моментом близости. Солнце медленно опускалось за крыши домов, окрашивая их в мягкие золотистые оттенки. Небо меняло цвета: от золотого к розовому, от розового к фиолетовому, словно художник на палитре смешивал краски. В воздухе витал легкий запах лета, а где-то вдалеке слышался шум редких проезжающих мимо машин. Этот вечер был наполнен тишиной и спокойствием.

— Володя, — Алина вдруг подняла голову, посмотрела ему в глаза. — Ты веришь в судьбу?

Он задумался. Верит ли он? Он умер в одной жизни и проснулся в другой. Встретил её. Нашёл то, ради чего стоит жить. Случайность? Или...

— Не знаю, — честно ответил он. — Раньше не верил. Думал, что всё случайно. Но теперь... — он провёл рукой по её волосам, — теперь думаю, что, может быть, и правда есть что-то. Что-то, что привело меня к тебе.

Алина прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением: