Анна Фёдоровна допила чай, отложила кружку:

— Володь, ты куда-то бегал утром?

— А ты слышала?

— Слышала, как вышел. Испугалась даже — думала, что-то случилось.

— Просто на пробежку. Привык к нагрузкам, без них неуютно.

Мать покачала головой, но улыбнулась:

— Странный ты. Другие с фронта вернулись — только бы отдыхать. А ты — бегаешь, работаешь, завтраки готовишь.

— Война закончилась, мам. Пора жить. Нормально жить.

— И это правильно. — Она встала, начала собирать тарелки. Владимир хотел помочь, но она остановила его. — Ты сегодня готовил. Я помою. Справедливо.

Владимир не стал спорить. Допил чай, встал.

— Мне скоро на студию.

— Иди, собирайся. — Мать обернулась от раковины, посмотрела на него тепло. — Спасибо тебе, сынок. За завтрак. За... всё.

Владимир подошёл, обнял её — коротко, крепко.

— Это тебе спасибо. За то, что ждала. За то, что веришь.

Она прижалась к нему на секунду, потом отстранилась, вытерла глаза краем фартука:

— Ну всё, иди. А то опоздаешь.

Владимир вышел из кухни, прошёл в свою комнату. Оделся аккуратно — та же рубашка, что мать гладила, серые брюки, пиджак. Посмотрел в зеркало — подтянутый, бодрый, готовый к работе.

Взял папку с набросками, ключ от кабинета.

На выходе мать окликнула его:

— Володь! Вечером не задерживайся. Я пирог испеку.

— Не задержусь. — Он улыбнулся. — Но вечером у меня... встреча.

— Встреча? — Мать насторожилась, но с хитрецой. — С той художницей?

— С ней.

— Ну вот и хорошо! — Она улыбнулась широко. — Значит, пирог на двоих испеку. Приводи.

— Рано ещё, мам...

— Ничего не рано. Приводи. Познакомлю.

Владимир покачал головой, но не смог сдержать улыбку:

— Посмотрим.

Он вышел на улицу. Утро было свежее, солнечное. Москва проснулась окончательно — трамваи звенели, люди спешили на работу, дворники мели тротуары.

Владимир шёл к остановке, чувствуя лёгкость в теле после пробежки и тепло в душе от утреннего завтрака с матерью.

День третий начинался правильно.

С движения. С заботы. С благодарности.

Он улыбнулся утреннему солнцу и зашагал быстрее.

Впереди была работа. И вечером — встреча с Алиной.

Владимир пришёл на студию к девяти утра. В холле главного здания уже собралась толпа — человек тридцать, может больше. Мужчины, женщины, молодые и постарше. Кто-то в костюмах, кто-то в простой одежде. Все нервничали, переговаривались.

Михаил Сергеевич стоял у двери, держал в руках список:

— Товарищ Леманский! Вот, пришли желающие. Объявление вчера вывесили — на кастинг в комедию. Народу набралось.

Владимир окинул взглядом толпу. Разные лица, разные типажи. Хорошо.

— Где будем проводить?

— Павильон три свободен. Семён Семёныч разрешил. Катя там уже, со стульями помогла.

— Отлично. Спасибо.

Владимир повёл всех в павильон. Внутри было прохладно, пахло краской и деревом. Катя расставила стулья полукругом, в центре — свободное пространство. Лёха возился с микрофоном — на всякий случай, вдруг кто-то петь будет.

— Доброе утро, товарищи! — Владимир встал перед толпой. — Спасибо, что пришли. Я Владимир Леманский, режиссёр. Снимаю короткометражную комедию про демобилизованного солдата и почтальонку. Нужны главные роли и несколько эпизодов. Также ищу людей для массовки — без слов, просто живые лица в кадре.

Люди слушали внимательно. Кто-то кивал, кто-то записывал в блокнот.

— Процесс простой. Я буду вызывать по одному. Вы назовёте имя, возраст, расскажете немного о себе. Потом я попрошу что-нибудь сделать — прочитать отрывок, сыграть эмоцию, просто пройтись. Не волнуйтесь, это не экзамен. Я просто хочу посмотреть, кто как себя чувствует перед камерой.

Он кивнул Михаилу Сергеевичу:

— Начнём с претендентов на главные роли. Мужчины первыми.

Михаил Сергеевич заглянул в список:

— Сидоров Пётр Алексеевич!

Вышел мужчина лет тридцати — высокий, статный, в аккуратном костюме. Лицо правильное, актёрское. Улыбка профессиональная.

— Здравствуйте, товарищ режиссёр. Сидоров Пётр, актёр Малого театра.

Владимир кивнул:

— Расскажите о себе.

— Тридцать два года, актёрское образование, работаю в театре пять лет. Играл Ромео, князя Андрея, недавно Чацкого. — Он говорил уверенно, с хорошей дикцией.

— Хорошо. Теперь простое задание. Представьте: вы солдат, только что вернулись с войны. Видите родной город. Радость, облегчение. Покажите.

Сидоров кивнул, сделал шаг назад. Выпрямился, изобразил удивление, потом широко улыбнулся, развёл руки. Театрально. Красиво. Но...

Владимир поморщился. Слишком наиграно. Слишком театрально. Это не Петя — простой шофёр. Это актёр, играющий роль.

— Спасибо, товарищ Сидоров. Я вам сообщу.

— Но я ещё могу...

— Спасибо. Следующий!

Сидоров обиженно отошёл. Владимир записал в блокнот: *«Сидоров — нет. Слишком театрален»*.

— Козлов Иван Степанович!

Вышел молодой парень лет двадцати пяти — невысокий, худой, в мятой рубашке. Лицо простое, испуганное.

— Здравствуйте... я Ваня. Козлов. Мне двадцать пять. Я... нигде не учился. Просто хочу попробовать.

— Отлично. Скажите, Иван, вы на войне были?

— Да. С сорок третьего. Пехота.

— Вернулись когда?

— Месяц назад.

Владимир кивнул. Настоящий фронтовик. Это хорошо.

— То же задание. Вы вернулись домой, видите родную улицу. Покажите, что чувствуете.

Козлов замялся, потом медленно улыбнулся — несмело, но искренне. Посмотрел вокруг, будто видел что-то своё. Глаза увлажнились.