Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, потому что я весь пропитан ощущениями, которые может подарить мне только она. Наконец, я отдаю себе отчёт и последний раз вхожу в неё, с невероятной силой достигая пика. Я рычу, ощущая огромную удовлетворённость, когда она проглатывает каждую каплю. Осторожно отделяюсь от неё, касаясь нежным большим пальцем её влажных губ, смотрю ей в глаза.

— Этот момент отражает самое истинное воплощение твоей души», — тихо говорю я, всё ещё охваченный желанием.

Туман страсти, застилающий ее взгляд, рассеивается, и ее глаза становятся стальными.

— Отпусти меня.

Лилит высвобождает руки Адоры, пока я прихожу в себя, и я даже не успеваю застегнуть молнию на брюках, как Адора указывает пальцем на дверь.

— Уходи, — приказывает она.

— Разве ты можешь сердиться на меня за то, что я вызвал у тебя оргазм?

Прежде чем я успел сказать ещё хоть что–то, она толкает меня к двери.

— Ты получил свой приз, не так ли?

— Я с тобой еще не закончил, — я делаю шаг в ее направлении, но она не позволяет.

— Ты знаешь, где дверь! — ее голос холоден и бескомпромиссен. Но ее взгляд говорит больше, чем слова, раскрывая более глубокое чувство, которое она испытывает по отношению ко мне.

Сожаление

То, что мы сделали, заставило её сожалеть...

Я чувствую укол... чего–то.

Мои конечности, кажется, застывают, что–то в выражении ее лица вызывает у меня желание упасть на колени, но моя гордость удерживает меня на ногах, я в ярости от того, что эта мысль вообще пришла мне в голову. С еще не остывшим жаром в жилах я опускаюсь, чтобы подхватить Лилит, когда она приближается, затем направляюсь к двери, и Адора даже не дает мне шанса сказать что–нибудь еще, прежде чем захлопнуть ее у меня перед носом. Я чувствую глубокую пустоту, как будто у меня внезапно отняли что–то важное, как будто я чего–то не хватает.

Когда я возвращаюсь к машине, в голове у меня пусто, Джефф озадачен моим поведением, и я замечаю, как его взгляд вопросительно задерживается на моей окровавленной губе; тем не менее, он отвозит нас обратно ко мне домой без комментариев. Я бы не услышал его, даже если бы он что–нибудь сказал; все, что у меня на уме, — это Адора.…

Люди так расстраивают. Но в эту игру могут играть двое, и завтра я собираюсь преподнести ей потрясающий подарок.

Адора

– Это так грустно и в то же время так замечательно, – Алесия смеется в другом конце комнаты, читая подборку моих посланий, перебирая открытки в форме сердечек, разбросанные по кофейному столику. Когда она листает их, в моих ушах эхом отдается тихий звук ее смеха.

Я не могу сдержать улыбку, расплывающуюся на моем лице, я благодарна своей сестре и нашей ежегодной традиции.

Это разительный контраст с теми ужасами, которые таятся в тайниках моего сознания. Прошлой ночью меня мучила череда кошмаров, единственный, который я помню, был о том, как Алесия на больничной койке борется за жизнь, подключенная к аппаратам и трубкам, ее тело хрупкое и немощное. Под простынями, на которых лежала моя сестра, на груди у нее проступала кровь.

Я лихорадочно оглядела больничную палату, но никого не обнаружила; врачей, которые должны были помочь, нигде не было видно. Чистый страх и отчаяние смешались с запахом стерильности в воздухе; мои мольбы о помощи остались неуслышанными.

Я проснулась с учащенным дыханием и едва не споткнулась, когда добралась до комнаты Алесии, но обнаружила, что она все еще там и в безопасности. Она мирно спала, а я дрожала и хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, опустившись на колени на пол рядом с ее кроватью.

Выбросив из головы это воспоминание, я возвращаюсь в гостиную со свежим, слегка кривобоким тортом на День Святого Валентина, покрытым глазурью, который испекла сама. Я даже не потрудилась открыть упаковку с формой для торта в форме сердца, которую привезли вчера, но сейчас это не имело значения.

Я поставила торт на кофейный столик — каким бы уродливым он ни был, он все равно вкусный.

Алисия прижала руку к груди, оторвавшись от очередного бумажного сердечка и изобразив обиду.

– Ты что, смеешься надо мной?

Посмеиваясь, я беру одну из карточек и размахиваю ею перед глазами.

– Знаешь, то же самое можно было бы сказать и обо мне.

– Счастливого дня старой девы? – Алисия говорит, морщась, – Не–а. Девочка, ты можешь оставить жизнь старой девы себе, а я предпочитаю холостяцкую жизнь; плохой парень тоже приемлем.

Я хихикаю, присоединяясь к ней на полу.

– Итак, – говорит она, откидываясь на спинку дивана, – Я серьезно отношусь к твоему возвращению в жизнь. Кто–нибудь тебя интересует?

– Нет, слава богу, – я говорю, – Я слишком занята.

Это и тот факт, что большинство отношений в любом случае не длятся так долго, какой смысл вкладываться в то, что просто развалится, или в того, кто тебя бросит? Нет, спасибо.

Моя сестра испускает вздох, полный раздраженной нежности, и бросает на меня взгляд, означающий "я не разочарована, но я беспокоюсь о тебе", который я очень хорошо знаю.

Мои губы изгибаются в слабой улыбке. Я не хочу сейчас думать о парнях, а под парнями я подразумеваю Авиэля. Он эгоистичный и высокомерный человек, который занимается незаконным бизнесом и бог знает чем еще. Я не должна испытывать к нему влечения, не говоря уже о том, чтобы тратить свое время на то, чтобы воображать, что он может быть порядочным человеком. Но я продолжаю переживать ту страстную, пылкую встречу, которая у нас была. Это воспоминание запечатлелось в моей памяти, неоспоримое, и его невозможно игнорировать…

Я пытаюсь подавить разгорающийся во мне жар, но это все равно что пытаться потушить лесной пожар стаканом воды. Ощущение его губ на моей коже все еще жгло и отказывалось исчезать – кажется, я не могу забыть, что он сделал со мной, даже если у меня от этого мурашки по коже. По мне пробегает дрожь – почему какая–то часть меня наслаждалась этим?

Теперь, когда я знаю, что он вообще не человек, мне следовало бы бежать в противоположном направлении. Но странный голод, дикий порыв пробуждается во мне – и я все еще чувствую отголоски своего оргазма. Правда в том, что я жажду его прикосновений, несмотря на ужас, который они приносят.

– Адора, что происходит? – Алисия бросает на меня понимающий взгляд, она всегда может сказать, когда со мной что–то не так.

Я качаю головой, стараясь не раскрывать тайны того, что произошло между мной и Авиэлем.

– Нет, ничего важного, – отвечаю я вместо этого. – Последние недели были очень тяжелыми. Просто хочу убедиться, что мы порадуем себя в этот День Святого Валентина.

– О, Адора, спасибо за все. Я бы ни на что тебя не променяла — ну, может быть, на билет в Диснейленд, – смеется она.

– Дорогая, я тоже, закажи мне билет на Багамы. Хорошо? – я улыбаюсь в ответ, затем поворачиваюсь к своей потрепанной спортивной сумке на молнии, стоящей на полу, с толстыми пачками банкнот, собранных, завернутых в пластиковые пакеты и засунутых внутрь.

Взгляд Алексии следует за моим, выражение ее лица быстро меняется.

– И это все? – шепчет она.

– По большей части, – отвечаю я, одним плавным движением просовывая руки в рукава пальто, – я все еще жду, когда мне вернут долг на работе.

Я поворачиваюсь к Алесии, прислонившейся к дивану, и на ее лице отражается печаль.

– Мне жаль, что я стала причиной...

Я быстро делаю шаг вперед и заключаю ее в объятия.

– Не смей думать так. – я мягко ругаю ее, прежде чем отстраниться.

Она качает головой и снова делает лицо, полное сил.

– Извини, не буду тебя задерживать.

– Я вернусь раньше, чем ты успеешь подумать, и мы сможем поужинать с твоим любимым безалкогольным вином.

Она хихикает и закатывает глаза, полные слез, вытирая их футболкой,