Было приятно познакомиться, босс, надеюсь, эта девушка стоит каждого пенни.

На мгновение мой разум отключается, когда я читаю текст, и я слишком ошеломлена, чтобы даже пошевелиться. Волосы на моих руках встают дыбом, словно все мои чувства внезапно обострились и настроились на опасность. Все вокруг кажется мне более четким, как будто я просыпаюсь после глубокого сна. У меня плохое предчувствие, и я знаю, что Авиэль вернется в любую минуту. Я с нервной поспешностью хватаю телефон с колен, ощущая его тепло и тяжесть в руке, и набираю его номер. Я прижимаю телефон к уху, внимательно прислушиваясь, не зазвонит ли это странное новое устройство, которое я только что нашла. Но Авиэль берет трубку после нескольких гудков, и у меня внутри все сжимается.

Я почти заикаюсь, пытаясь произнести:

— Авиэль, где ты?

— Как раз собираюсь уходить, а что? — его ответ звучит резко.

— Подожди, — я колеблюсь, закусывая губу, — пока ты там, не мог бы ты принести мне еще кусочек тирамису? Мне понравился он, я хочу, чтобы Алесия тоже попробовала.

На мгновение я задерживаю дыхание, ожидая его ответа, надеясь, что он согласится.

Наконец Авиэль издает сокрушенный вздох:

— Торт для Алесии. Что-нибудь еще?

— Нет, это все. — мое дыхание – призрачный шепот в тишине. — Спасибо.

— Я скоро вернусь, — отвечает он.

— Тогда до встречи, — шепчу я, одним быстрым движением отрываю телефон от уха, завершая разговор и снова кладя его на место.

Моя рука дрожит, когда я достаю новое устройство и открываю ветку сообщений, в голове проносится миллион вопросов, требующих ответов. Но я не могу не бояться того, что там будет написано.

— Девушка? — чем еще занимается Авиэль?

И когда я читаю сообщения, я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я нахожу еще одну цепочку переписки между Авиэлем и неким Д. Макклаудом, а чуть дальше – сообщения от другого человека, Нэнси.

Мое сердце замирает, когда я начинаю складывать кусочки головоломки воедино. Уже слишком поздно, когда мой разум, наконец, улавливает хруст гравия под медленными шагами совсем рядом, нарушающий тишину. Дверца со стороны водителя распахивается, и я с испуганным вздохом поднимаю голову, встречаясь взглядом с потемневшими глазами Авиэля, прежде чем он переводит взгляд на то, что у меня в руках.

Он сжимает челюсти, и на несколько секунд воцаряется тишина.

— Адора, — произносит он, наконец, почти шепотом. — Что ты делаешь?

Я встречаю его бездонный взгляд яростным взглядом, прежде чем опускаю взгляд на странный телефон в моих руках. Сжимая в руках жалкую вещь, которая связывает меня со всем этим, я с негодованием возражаю:

— Я? Почему бы тебе не объяснить, почему твои люди сообщают тебе о взломе моих финансовых данных или нападении на моих инвесторов? Посещении моего офиса? Угрозах моей сестре? — на последних словах мой голос срывается.

Авиэль на мгновение замолкает, черты его лица слегка смягчаются.

— Адора...

— Моя сестра боялась за свою жизнь, Авиэль! — я сильно дрожу и с трудом выговариваю слова из–за комка в горле.

— Я потеряла свою гребаную работу, проект моей мечты провалился, — я почти плачу, — и все это время ты просто играл у меня перед носом, в то время как все это было твоих рук делом? Почему? — я кричу, — Я доверяла тебе!

Я вижу, как его глаза на мгновение закрываются, а губы сжимаются, прежде чем он отвечает:

— Это был твой выбор, Адора. Ты же не можешь быть настолько наивна, чтобы думать, что я какой–то героический рыцарь.

Я свирепо смотрю на него, мое горло горит от едва сдерживаемой ярости, а глаза наполняются слезами. Я хочу накричать на него и назвать его лжецом–манипулятором, но все, что выходит, — это хриплый шепот:

— Нет, не рыцарь... — соглашаюсь, качая головой и почти смеясь, — Для этого нужно быть человеком.

Испытывая отвращение, я бросаю телефон на водительское сиденье и отвожу от него взгляд, чтобы уставиться в окно затуманенными глазами, не в силах даже смотреть на его лицо в этот момент.

— Отвези меня обратно. Мы более чем закончили.

После нескольких неудачных попыток разговорить меня Авиэль садится обратно на свое сиденье, и мы едем обратно в гробовом молчании.

В любом случае, говорить бессмысленно. Что еще можно сказать?

Отдаленный шум уличного движения — единственное, что скрашивает напряженную атмосферу в машине, и как только мы приезжаем, я беру свою сумочку и оставляю торт. Мне требуется всего пятнадцать минут, чтобы собрать свои вещи и уехать с сестрой, даже не попрощавшись. Поскольку нам ничего не угрожает, у нас нет причин не возвращаться домой.

Авиэль был прав, он был тем, кем был, не более чем монстром в человеческой шкуре, и я сглупила, доверившись ему, несмотря на то, что он был всеми красными флажками на этой чертовой карте.

Я могу сказать, что, по крайней мере, из всего этого вышло что–то хорошее: моя сестра жива и здорова. Я бы сочла свое разбитое сердце справедливой платой.

Авиэль

Я стискиваю зубы и, кипя от злости, смотрю на своего помощника.

— Я мало что могу сделать; я пытался дозвониться до нее пятьдесят пять раз, сэр, — говорит он.

— Тогда позвоните ей пятьдесят шесть раз! — шиплю я, мой голос сочится ядом, когда я пронзаю его взглядом.

— Вы должны признать это. Она не хочет разговаривать. Она заблокировала ваш номер, — добавляет он вполголоса, — ...и мой.

Терпение иссякает, я сжимаю челюсти и свирепо смотрю на него, размышляя, не слишком ли рано давать Лилит перекусить после ее последнего приема пищи. Какой толк от ассистента, если он даже не может помочь? Я никогда в жизни не чувствовал себя таким расстроенным, и Адора проделывает чертовски хорошую работу, испытывая мое терпение и толкая меня на грань безумия.

Джеп прочищает горло, и мне хочется протянуть руку и свернуть ему шею за то, что он только что сказал:

— Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы пойти к ней и извиниться, рассказать ей о своих чувствах, — осторожно предлагает он.

Я недоверчиво усмехаюсь.

— Извиниться? — я ни разу в жизни не извинялся, и что он имеет в виду, говоря о чувствах?

Я не способен на такие человеческие банальности. Это вещи, которые мне совершенно ни к чему.

— Я распоряжусь, чтобы к вашему приезду ей домой доставили цветы, — сухо предлагает Джейк, переходя в другой конец конференц–зала.

— Я не... — огрызаюсь я, бросая вызов, но Джетро резко обрывает меня с холодной, безошибочной решимостью.

— Не за что, сэр. — он решительно закрывает за собой дверь, прежде чем я успеваю ответить, и я не могу не восхищаться его дерзостью.

Этот самонадеянный, самодовольный ублюдок.

— Хочешь чего-нибудь поесть, Лилит? — спрашиваю я, когда она грациозно взбирается на мое тело и обвивается вокруг моих колен.

Я провожу тыльной стороной ладони по ее спине. Лилит поднимает голову и с ошеломляющей скоростью бросается вперед и впивается мне в плечо, едва не задев горло, глубоко вонзая клыки. Боль ужасная, и, выругавшись, я вырываюсь. Не успел я оторвать ее от себя, как она снова вернулась, на этот раз ранив мне руку, оставив две глубокие кровавые раны.

Я впился взглядом в ее глаза, в две тлеющие бездны ничем не сдерживаемого гнева, и не смог удержаться от изумленного восклицания:

— Ты тоже? Спустя столько времени... ты замешана в этом предательстве?

Ярость закипает в моих венах, и она вызывающе шипит в ответ, явно довольная собственным предательством.

— Я не опущусь до уровня человека! — я усмехаюсь.

Лилит встает передо мной и смотрит мне прямо в глаза, ее пристальный и непреклонный взгляд проникает глубоко в мои глаза.

Она не снимет меня с крючка, пока я не взгляну правде в глаза – я позволила себе влюбиться в человека, который заставляет меня улыбаться и, осмелюсь сказать, наполняет меня, который затрагивает во мне что—то, что долгое время дремало.