— Вот, пожалуйста, — с улыбкой говорю я, подавая Алесии поднос с полезной для сердца едой и ставя его ей на колени. Но тут же вижу, как её глаза расширяются от ужаса при взгляде на моё кулинарное творение.

— Ты что, серьёзно? — восклицает она. — Это не еда, это наказание.

Я поднимаю руки в защитном жесте, стараясь сдержать смех:

— Эй, я старалась. Это даст тебе заряд энергии на весь день.

Алесия и моя унылая яичница из белков с овсянкой на миндальном молоке молча смотрят друг на друга.

— По крайней мере, я добавила специй, — пытаюсь я сгладить ситуацию. — И это всё же лучше, чем то, что тебе давали в больнице.

Алесия стонет:

— Ну пожалуйста, можно мне хотя бы яйцо с булочкой? Половину пончика? Чёрт, хотя бы латте?

Я раздвигаю шторы, впуская в комнату лучи утреннего солнца, и с усмешкой опускаюсь на край кровати:

— Это яичница. Не так уж всё плохо.

— Да, капитан, — произносит Алесия, указывая на меня вилкой.

— Помнишь, что ты мне всегда говорила? Я не буду готовить ничего другого — ешь либо это, либо ничего, — заявляю я. — Ты должна радоваться, что оказалась права.

Алесия вздыхает:

— Чёрт, мудрые слова.

Она делает несколько основательных укусов, замечает, что еда не так уж плоха, и запивает её большим стаканом апельсинового сока вместе с лекарствами.

В первые дни после возвращения из клиники к нам приходила частная сиделка — она показала мне, как проверять жизненные показатели Алесии и ухаживать за ней. Они также оставили нам свой личный номер, но предупредили, что в случае экстренной ситуации нужно вызывать скорую. Были назначены приёмы, чтобы отслеживать ход выздоровления Алесии. Авиэль позаботился обо всём.

Он не выходил у меня из головы с того дня, как мы с Алесией покинули клинику, но с тех пор я его больше не видела. Где–то между его переменчивым нравом и пугающим присутствием Авиэль стал объектом моего неослабевающего интереса.

Но я быстро встряхиваю головой, отгоняя эти мысли — нужно сосредоточиться на Алесии и её выздоровлении. Чтобы переключиться, я достаю несколько открыток и подарков для Алесии — от друзей и соседей.

Хелен и Тайо заходили к нам и принесли открытки и букет с обрезанными стеблями. Цветы, собранные в огромную стеклянную банку, до краёв наполненную яркими соцветиями, стоят на комоде, оживляя и без того унылую комнату.

Необходимость погасить долг толкнула меня на отчаянные меры: я продала всё, что могла — электронику, украшения и несколько дизайнерских сумок, которые мы собирали годами. Кроме того, я стала работать больше часов в офисе. Вместе с нашими общими сбережениями, кредитами, тем, что удалось занять в кратчайшие сроки, и ссудой от работодателя, долг постепенно уменьшался до приемлемых размеров.

Я встаю с кровати и подкладываю ещё одну подушку ей за спину:

— Постарайся сделать упражнения, пока меня не будет. Медсестра сказала — десять минут, а потом, если сможешь, небольшая прогулка.

— Уф, я надеялась просто поспать, пока ты на работе, — шутливым тоном отвечает Алесия. Но, как и любой пациент, она не застрахована от последствий восстановления после физической травмы. С момента возвращения из клиники она такая — слабая, с головокружением и подверженная приступам сильной усталости, из–за которых она может лишь сидеть в кровати днём.

— Нет–нет, ты не будешь спать, пока не сделаешь то, что сказала медсестра, — настаиваю я. — Звони мне, если что–то понадобится, а если почувствуешь себя плохо — сначала звони медсестре.

Я наблюдаю, как Алесия с трудом пытается съесть ещё несколько кусочков. Хотя ей удалось съесть совсем немного, я рада, что сегодня она съела больше, чем вчера. Но я всё равно удивляюсь, как она может существовать на таком скудном рационе.

Дав ей последний шанс наполнить пустой желудок, я с неохотой беру поднос, чтобы унести его. Она поворачивается ко мне с болезненной улыбкой и шепчет:

— Посмотри на нас. Я твоя старшая сестра. Я должна заботиться о тебе…

— Нет, мэм, — твёрдо отвечаю я, складывая посуду. — Ты заботилась о мне всю мою жизнь. Теперь моя очередь.

В воздухе повисает мрачная тишина, пока Алеция смотрит в пустоту.

— Адора, — вдруг начинает она.

Я чувствую, как в горле нарастает ком, но молчу.

Алесия продолжает:

— Меня кое–что беспокоит…

Прекрасно понимая, к чему идёт разговор, я ощущаю, как сердце уходит в пятки, и спешу уйти:

— Я опаздываю, поговорим после работы…

— Адора, — Алесия хватает меня за запястье и пристально смотрит на меня. — Как тебе удалось устроить мне пересадку сердца?

Напряжение в комнате становится почти осязаемым. Я не хочу говорить Алесии правду, но понимаю, что не смогу скрывать её вечно.

— Я взяла кредит, — бормочу я, избегая пронзительного взгляда сестры. Она напрягается, ожидая продолжения.

— Кредит? — переспрашивает Алесия в недоумении. — Кредит не поможет купить тебе сердце… Я была в списке ожидания…

— И я вытащила тебя из него, — перебиваю я, набираясь смелости сказать то, чего избегала всё это время, — и продвинула в начало очереди.

Снова долгая пауза. Алесия ждёт, что я продолжу. Увидев, что я молчу, она спрашивает:

— Расскажи, как. Тебе пришлось… сделать что–то, чтобы оказаться в начале списка?

Я тяжело сглатываю, пока её вопрос повисает между нами, наполняя воздух ожиданием. Понимая, что она не отступит, пока не получит ответ, я медленно киваю и стараюсь её успокоить:

— Не волнуйся, я никого не убила. Я взяла кредит с помощью человека по имени Авиэль, который сказал, что сможет всё устроить, и он это сделал.

Прежде чем Алесия успевает задать ещё вопросы, я продолжаю, отчаянно цепляясь за любую возможность избежать дальнейших расспросов:

— Тебе нужно отдыхать, нельзя так себя нагружать. — я беру ключи и снимаю сумку с тумбочки рядом с её кроватью.

Мне удаётся отстраниться от этого момента уязвимости и ответить с напускной твёрдостью:

— Я взяла кредит. Большой. Вот и всё.

— Ладно, ладно… только ещё один вопрос, — осторожно говорит Алесия. — Мне просто нужно знать… сколько?

Глубоко вздохнув, я на мгновение останавливаюсь и выдыхаю. Рано или поздно она всё равно узнает.

— Двести тысяч.

На лице Алесии на мгновение отражается шок, но она быстро берёт себя в руки и с заботой в голосе шепчет:

— Это слишком много…

Я быстро качаю головой:

— Нет. Это того стоило, — твёрдо говорю я.

Алесия не знала, что каждую ночь я лежала, уставившись в потолок, и думала о том, как вернуть кредит. Но ни разу я не пожалела о своём решении. Деньги не имели значения по сравнению с её жизнью.

— Лучше бы ты взяла деньги по страховке жизни и вложила их… — начинает Алесия, но я знаю, что она не всерьёз меня упрекает.

— Нет, ты бы не хотела этого, — решительно отвечаю я, перекидывая сумку через плечо и направляясь к двери. — И я бы не хотела.

Я знаю, о чём она думает, и не могу её винить. Если бы ситуация была обратной, те же мысли крутились бы и в моей голове.

Она смотрит на меня с решительным выражением:

— Мы разберёмся с этим вместе. Я скоро поправлюсь и найду новую работу, когда встану с этой проклятой кровати.

Моё сердце наполняется любовью к сестре. Я никогда не чувствовала такой благодарности, но у меня не хватает сил сказать ей, что у меня осталось всего несколько дней до того, как кредиторы потребуют полного погашения долга.

Авиэль

— Авиэль?..

Я чувствую, как сжимаются и разжимаются мои пальцы, пока я подхожу к панорамному окну в своём домашнем кабинете. Пытаюсь удержать в памяти образ Адоры — но он тает, растворяясь в белёсой круговерти снегопада.

— Адора! — выкрикнул я, отчаянно желая, чтобы кто–то замер на месте. Сам не понимал, почему так рвётся с языка её имя, почему я цепляюсь за его звучание, уже сорвавшееся с губ, почему не могу просто скользнуть по ней взглядом и пройти мимо, избегая встречи с её лицом.