– Кольцо на другой палец надевается.

Алисия продолжает смеяться. Но под шутками я чувствую другое: её страх оставить меня одну. Её желание, чтобы у меня хватило сил и смелости жить дальше. Вдруг её желание становится слишком реальным – она уже приняла то, что ждёт её в конце той битвы, которую она ведёт из последних сил.

– Ладно, главное сейчас это чтобы ты выложилась на презентации. Можешь взять пару дней, чтобы быть со мной, но что бы ни случилось, пообещай, что ты не сдашься. – она упирается руками в матрас, пытаясь приподняться, давя в себе кашель. – Ну, я тебя не задерживаю… просто знай, что я тобой горжусь.

– Перестань звучать так, будто всё решено. – я пытаюсь улыбнуться. – Ты ещё будешь гордиться мной.

Но времени даже на мелкие разговоры уже почти нет. Кашель возвращается с яростью – и теперь кровь покрывает её губы, стекая по подбородку. Я бросаюсь к кнопке вызова, отчаянно желая, чтобы медсестра пришла быстрее, пока Алисия хватает себя за грудь.

Медсестра выталкивает меня в коридор, подаёт кислород, а рука сестры всё сильнее сжимает грудь. И всё, что я слышу – глухой гул люминесцентных ламп, шипение кислородного аппарата и беспощадные сигналы монитора.

Время словно застыло, пока я жду снаружи, мучительно размышляя – не станет ли этот день последним для Алисии. Кажется, проходят часы, прежде чем я наконец вижу врача. И когда он появляется, грудь снова сжимает, и мне приходится сдерживать подступающие слёзы.

Я захожу в небольшой кабинет доктора Хэнсона и с напряжением сажусь напротив него за стол.

– Мисс Коулман, – приветствует меня он с мягкой улыбкой и сочувственным взглядом. Его спокойные серые глаза излучают тёплую, успокаивающую энергию. В сочетании с его высоким ростом и аккуратно уложенными, светлыми волосами с элегантной волной, не удивительно, что моя сестра так им очарована.

Я ненавижу, что не могу ненавидеть человека, который не может её спасти. Хотя знаю, что он ни в чём не виноват.

– Доктор Хэнсон, – отвечаю я и тихо добавляю – Извините, что мы не смогли поговорить вчера.

Он едва заметно качает головой.

– Не стоит извиняться, я всё понимаю. У каждого свой путь переживания горя, а вы проходите через очень тяжёлое время.

В его голосе слышится искреннее сожаление.

Вчера он сказал мне, что без операции надежды нет, а донорского сердца так и не нашли. Я не смогла выдержать и разрыдалась. Ему пришлось ждать, пока я снова смогу говорить. Я даже не помню, сколько времени мне понадобилось, чтобы прийти в себя.

– Мне казалось… что сегодня ей было лучше, – говорю я дрожащим голосом, пытаясь отвести внимание от себя. С усилием сдерживаю новую волну слёз, отчаянно желая услышать хоть что—нибудь обнадёживающее. Хотя бы намёк на то, что всё может быть иначе.

Доктор Хэнсон слабо улыбается:

– Ваша сестра — настоящее чудо, мисс Коулман, – он делает паузу, затем голос его становится тише:

– Но, к сожалению, её состояние… не изменилось.

Мои плечи бессильно опускаются.

Он прочищает горло:

– Возможно, вам стоит подумать о хосписе – чтобы обеспечить ей комфорт в последние дни…

– Нет! – выкрикиваю я, и мой голос резко раздаётся по комнате, пугая нас обоих. Я выдыхаю, собираюсь и говорю твёрже, спокойнее:

– Нет, сэр. Я не собираюсь сдаваться. Забрать её домой, чтобы просто ждать смерти? Это не вариант. Как бы красиво вы это ни называли.

Доктор Хэнсон молчит – возможно, оценивает мою вменяемость. Но мне всё равно. Как объяснить ему, что если для него Алисия очередной пациент, то для меня она – всё? Она стала мне родителем, когда мы потеряли маму и папу. Она была моей опорой, когда мне нужна была сестра. И моим лучшим другом, когда мне был нужен кто—то рядом.

Алисия ходила в вечернюю школу и одновременно работала, чтобы мы могли есть. А когда нашла своё призвание: помогать людям – она отдавала себя обществу, волонтёрству, заботе… Пока вдруг не смогла. Потому что такой она была – всегда давала другим больше, чем получала.

Как я могла объяснить доктору, что не могу сдаться? Если бы я оказалась на её месте, Алисия без колебаний украла бы сердце, если бы это спасло меня.

Эта мысль заставляет меня замереть, когда всё внезапно встаёт на свои места: Алесия украла бы сердце, если бы пришлось! Меня пробирает дрожь, и это всё, что мне нужно для решимости.

– Мисс Коулман? – голос доктора Хансона возвращает меня в настоящее, он хмурится в недоумении. Он звал меня?

Я резко поднимаю голову, чувство вины разливается по моим венам, пока моё зрение проясняется.

– Простите, доктор, – говорю я, не в силах скрыть страх в голосе. – Что вы сказали?

– Ваша сестра предложила нам начать изучать паллиативную¹ помощь, – говорит он спустя мгновение.

Это осознание разрывает меня, но моя решимость крепнет. Алесия, возможно, больше не может бороться, но я могу сделать это вместо неё.

– Я немедленно приступлю к организации.

Я быстро встаю со стула и даже не слышу его последних слов, когда хватаю со стола брошюры, которые он мне предлагает, засовываю их в сумку и направляюсь к двери. Не успеваю до неё дойти, как я уже забыла его последние слова.

Алесия уже больше полугода в списке ожидания на пересадку сердца, но ей осталось недолго. Персонал больницы сделал всё возможное, и теперь моя очередь взять дело в свои руки, невзирая на последствия.

Я поступила так же, когда впервые узнала диагноз Алесии, и система здравоохранения всё равно нас с треском подвела.

Поначалу все врачи, к которым мы обращались, игнорировали жалобы Алесии на усталость, учащённое сердцебиение и одышку. Один проявлял явное нетерпение, другой поспешно диагностировал у неё тревожность и посоветовал ей больше отдыхать. Другие подтвердили, что её показатели выглядят нормально, и не могли понять, в чём может быть проблема. Исключив все обычные подозреваемые, они оставили нас без ответа. Но я догадывалась; я просто знала, что что—то не так, и, к сожалению, медицинская система не всегда серьёзно относилась к проблемам женщин, особенно цветных.

Я ночами искала решение, изучая медицинские журналы и статьи, хватаясь за любые намёки или зацепки, которые могли быть. В конце концов, потребовалось несколько врачей и множество мнений, чтобы найти того, кто отнёсся к её страданиям серьёзно. Наконец, мы нашли врача, который выслушал нас с сочувствием, доктора Моргана – ангела в медицинском халате, – который поклялся докопаться до сути медицинской тайны и начал проводить обширные обследования. Только тогда мы смогли назвать виновника: кардиомиопатия, вызванная генетическим дефектом сердца. Но диагноз был поставлен слишком поздно: её сердце уже не подлежало восстановлению. Все это время, проведенное в неведении, не оставило нам времени на то, чтобы позаботиться об этом, и мне предстояла невыполнимая задача – найти сердце для моей сестры.

Адора

Я возвращаюсь к столу, на этот раз с угощением для всех нас: кружками горячего какао, чтобы все могли побороть зимнюю стужу. Хелен, моя хорошая подруга и ближайшая соседка, поднимает голову с каштановыми и светлыми локонами, выглядывая из—за монитора через плечо своего парня.

Когда я ставлю кружки на стол, мы оба глубоко вдыхаем сладкий аромат шоколада, корицы и мускатного ореха, витающий в воздухе. Мы все берем в руки какао и медленно пьем, наслаждаясь каждой каплей.

Вскоре Хелен бросает на меня настороженный взгляд.

— Адора, ты абсолютно уверена в этом? — она спрашивает меня в пятый раз, ее острые брови озабоченно сходятся на переносице.

Мои пальцы дрожат, когда я крепко сжимаю теплую кружку в своих руках. Загадочные и расплывчатые сообщения DMS приковывают мой взгляд к экрану, но мой ответ остается прежним. Нет, я не уверена, что встречусь с каким—нибудь мужчиной, с которым познакомилась в даркнете, но да, я определенно пойду, потому что, несмотря на то, насколько это ужасно, у меня нет другого выбора.