Демон/существо—монстр (Monster/Demon Romance) — герой—инопланетянин или демон.

Праздник Валентина (Holiday Romance) — действие связано с Днём Святого Валентина.

Скрытая истинная личность (Hidden True Identity) — герой или героиня имеют тайну.

Противоположности притягиваются (Opposites Attract) — обычная девушка против сверхъестественного мужчины.

Сделка с демоном (Deal with a Demon) — сюжет об опасной сделке желания.

Темная романтика (Dark Romance) — роман с элементами опасности и интенсивности.

Адора

– Мне кажется, новый доктор флиртует со мной. Нет, он точно пытается затащить меня в постель.

Я так резко поперхнулась, что вода едва не вылетела у меня из носа.

– Ты ведь… вообще без белья, – выдавливаю я между кашлем.

Слышу, как сестра смеётся, и когда поднимаю глаза, вижу, что она спокойно открывает коробку салфеток на тумбочке. Она протягивает её мне, и я выдёргиваю салфетку, вытирая лицо.

– Да чтоб тебя, Алисия!

Смех Алисии становится громче, но почти сразу обрывается и переходит в тяжёлый, надсадный кашель, который сотрясает всё её тело.

Моё сердце сжимается, когда я смотрю, как она борется за каждый вдох.

Внутри меня трясёт, я чувствую себя беспомощной, наблюдая, как её тело содрогается от каждого тяжёлого спазма. Мне до боли хочется подойти к ней и хоть как—то утешить, но я лишь жду, когда хрипы утихнут, собирая волю в кулак, чтобы не сорваться с места.

В конце концов становится невыносимо. Мне приходится заставлять себя смотреть куда угодно, только не на сестру – моё сердце просто не выдерживает.

Я всё это время уговариваю себя не обращать внимания на этот сладковатый, болезненный запах, не замечать, как её дыхание становится всё более поверхностным и рваным; не видеть, какой хрупкой она стала, хотя пытается держаться с достоинством, несмотря на болезнь; не вслушиваться в каждый хрип в её груди, когда она пытается набрать воздуха для очередной мучительной серии кашля, от которой её вновь трясёт.

Но если я начну суетиться, она мне голову свернёт. А я не хочу, чтобы наш визит закончился ссорой.

Хотя как мне не переживать, когда слова врача продолжают стучать в голове? Её время на исходе.

Мой взгляд мечется по комнате: бледно—голубые стены, которые светлеют к потолку; телевизор на дальней стене включён, но без звука; шторы подняты, и яркое февральское солнце льётся в комнату. Внешний мир живёт своей жизнью, не замечая битву за жизнь, которая происходит здесь.

И то, на чём мой взгляд останавливается дальше… просто разбивает меня.

Сестра берет несколько салфеток из коробки, и я слышу её влажный, тяжёлый кашель.

В последнее время она стала кашлять кровью.

Я больше не могу сидеть спокойно – резко подаюсь вперёд, желая помочь, но она останавливает меня, убирая салфетку от губ и слабо улыбаясь.

– В этот раз без крови. Всё нормально, – хрипит Алисия, показывая почти чистую салфетку.

Я выдыхаю с облегчением, но тревога никуда не проходит.

– У тебя ведь ещё тот большой проект по устойчивому жилью на работе, да? – вдруг спрашивает она. – Как продвигается?

Я прекрасно понимаю, что она делает; упрямая, терпеть не может, когда я волнуюсь из—за неё.

– Нормально, — отвечаю. – Хотя мою идею с общинным центром они отклонили. Сейчас я работаю над предложением нашей команды, которое отправим нескольким инвесторам. Инициатива по обновлению сообществ уже вроде как заинтересовалась.

– Тебе нужно сосредоточиться на этом, – говорит она, и я открываю рот, чтобы возразить.

– Никаких “но”. Работа, работа, работа. Ты не можешь всё запороть – ты же сама хочешь получить повышение.

Она пытается выпрямиться – в своей привычной манере, – но получается лишь болезненная гримаса вместо той уверенной осанки, которой она всегда отличалась.

Глаза Алисии уже не такие, как прежде – в них я вижу спрятанную боль, а под глазами появились тёмные круги. Они постоянно красные и припухшие от ночей, когда она спала беспокойно или вовсе не могла сомкнуть глаз.

Несмотря на всё, что болезнь с ней сделала, она всё ещё красива – но в тридцать один её жизнь перевернулась из—за внезапного диагноза кардиомиопатии, который постепенно лишает её сил.

– Я вполне могу одновременно заботиться и о работе, и о твоём здоровье, – говорю я. Глядя на неё сейчас, я только и думаю, что зря не пошла в медицину.

Она подмигивает и дарит мне ту самую широкую улыбку – ту самую, которой я всегда могла верить. Которую я всегда любила, и всё ещё люблю. Она – моя сестра, моя опора. Я повторяю себе, что она не оставит меня так, как мама и папа.

Губы Алисии поднимаются в привычную неровную улыбку.

– Новый врач смотрел на меня так, будто я дотяну до Рождества, – легко бросает она.

Она будто смеётся самой смерти в лицо.

– Это не смешно, – ворчу я, отводя взгляд. Но напряжение в комнате всё равно немного спадает после недавнего приступа.

– Лучше смеяться, чем плакать, – пожимает она плечами с тихим хмыканьем. – Мне нравится смеяться. Я хочу делать это, пока могу. Если у меня осталось немного времени, то почему бы не провести его с удовольствием? Только убедись, что вы выберете красивую мою фотографию на похороны, а то я вас всех.

– Хватит. Не время тебе такие вещи говорить. Не вздумай накаркать.

Алисия только закатывает глаза и снова смеётся.

Я никогда не понимала, откуда у неё эта бесконечная тяга к мрачным шуткам… но, может быть, на её месте я делала бы то же самое. Вместо слёз или отрицания она выбрала смех – возможно, только это и помогает нам пережить всё это немыслимое.

Прогноз врача был таким: две, возможно три недели – если нам повезёт. Не годы, не месяцы. Недели.

Как я вообще смогу использовать этот крошечный отрезок времени, чтобы спасти самого важного человека в моей жизни?

– Ну же, сестрёнка, – мягко вздыхает Алисия, её тёмные глаза впиваются в мои. – Ты и так слишком серьёзная за нас обеих. Приятно, что кто—то со мной хоть немного ведёт себя нормально.

Но в этом нет ничего нормального, хочется закричать мне. Что может быть нормального в том, что она лежит в больничной палате, вся увешанная капельницами, а машины бесконечно пищат, потому что что—то снова перестало работать? Или когда её жизнь зависит от листа ожидания, который с каждым днём только растёт, а не сокращается?

Похоже, в этом году ты и правда проведёшь День святого Валентина в одиночестве, – поддразнивает она, хитро улыбаясь.

Моё сердце будто спотыкается об собственный ритм, когда эти слова достигают ушей. Она даже не представляет, как сильно меня пугает эта мысль.

Каждый год, ещё будучи подростками, мы проводили этот праздник вместе – потому что «к чёрту парней», как моя сестра когда—то очень изящно выразилась. Десять лет спустя мы всё ещё придерживаемся традиции – всё из—за того, что когда—то бывший Алисии продинамил её на свидании на День Валентина. Очень по—взрослому, конечно. Но теперь я действительно могу оказаться одна – потому что через пару недель моя сестра может умереть.

Я натягиваю улыбку, пытаясь задавить поднимающиеся эмоции:

– Не верю тебе. — но, несмотря на мою попытку держаться, глаза предательски щиплет. — А как же "к чёрту парней"?

Алисия слабо хохочет, уголки её губ криво поднимаются.

– Но доктор Хэнсон не просто парень. Я видела очертания его члена. Это тот ещё мужик.

– Пожалуйста, хватит, – умоляю я. – Я хочу в следующий раз смотреть ему в глаза с серьёзным выражением лица. — мы обе смеёмся.

– Можешь сама его трахнуть, сейчас как раз тот самый сезон, да и тебе это не помешало бы. – я сверлю её взглядом, а она смеётся ещё громче и показывает мне средний палец. – Ты всё равно когда—нибудь кольцо на палец наденешь.