— Кого-то влиятельного, кто мог бы позволить себе такую инициативу и оплатить её из своего кармана, не привлекая внимания к вашей казне.

Снова сделал паузу, вглядываясь в глаза седовласого правителя — борода мужчины замерла на груди — Барон, кажется, перестал дышать, ловя мысль. В глубине зрачков увидел вспышку понимания — тот уже просчитывал ходы.

— Я знаю такого человека, Барон, и вы тоже его знаете, — произнес твердо. — Говорю о Торгриме — главе Клана Каменного Сердца.

Зал взорвался взволнованным шепотом. Мастера зашевелились, переглядываясь, словно заговорщики — идея нашла резонанс.

— Торгрим! — прошелестело эхом.

— Если он выступит не как посланник, а как заказчик… частное лицо…

— А малец не глуп, бесы его раздери… — восхищенно прошептал Гюнтер.

— ТИХО! — рявкнул Барон, подняв тяжелую ладонь.

Шепот мгновенно стих, словно обрубленный топором. Ульрих смотрел на меня, и во взгляде больше не было усталости — там горел расчет политика, который увидел выход из капкана.

Барон медленно двинулся в мою сторону. С каждым шагом казался всё больше, словно древний голем — подошел вплотную, нависнув надо мной седой бородой, похожей на грозовое облако перед бурей. Пришлось задрать голову, чтобы не потерять контакт с его глазами.

— Торгри-и-им… — протянул мужчина, смакуя имя.

Мы смотрели друг другу в глаза, и в безмолвном диалоге читал больше, чем тот говорил — взгляд кричал: «Ты не глуп, парень, но слеп — видишь фигуру, но не видишь её тень».

— Торгрим не тот, на кого могу рассчитывать в полной мере, — изрек Барон, подтверждая догадки. — Но идея не дурна — она просто… крайне рискованная.

Мужчина чуть наклонился, понизив голос.

— В последнее время, когда Каменное Сердце появляется в Замке, я чувствую вонь. Крысиную вонь. И это не пустые слова, не поэзия старика — это Предки шепчут мне. Это опыт, парень. Торгрим ведет свою игру.

Барон выпрямился и окинул взглядом притихший зал.

— Если мы пойдем на это, Торгриму нужен поводырь — кто-то, кто будет сопровождать его каждый миг, кто станет моим ухом и кинжалом. Тот, кому могу доверять безоговорочно, и кто в случае нужды перережет крысе глотку, не моргнув глазом.

Его тяжелый взгляд снова уперся в меня.

— Найдите такого человека и считайте, что я даю добро.

Ульрих сделал паузу.

— И нет, это не может быть никто из моих Гвардейцев или «Грифонов», даже если я переодену тех в тряпье и лишу знаков отличия — в Столице хватает Видящих. Любой практик выше второй ступени Духа раскусит их мгновенно. Печать присяги въедается в каналы, меняет структуру энергии. Они увидят на нем мой «ошейник» так же ясно, как если бы он вошел в тронный зал с моим штандартом. Сразу поймут, кто дергает за ниточки.

Барон помолчал, давая проблеме осесть на плечи.

— Нужен кто-то со стороны — «дикий» практик. Крепкий, как скала, но чистый, без клановых меток. Тот, кому можно доверить жизнь, но в чьем Духе нет моего следа.

Фон Штейн коротко кивнул, ставя точку — сделал шаг, чтобы уйти, но вдруг замер. Не оборачиваясь, бросил через плечо:

— О каждом шаге докладывайте мне лично.

Голос стал ниже, приобретя зловещие нотки.

— Мальчик имеет доступ к моей аудиенции. Скажешь Гроверу — тот отведет к Салиму, а тот ко мне. Никаких посредников.

И добавил:

— Времени нет. Скверна грозит раздавить нас всех. Мать Глубин пробуждается.

Имя прозвучало не как название монстра, а как проклятие.

Больше Ульрих не сказал ни слова. Стремительно направился к выходу и рванул тяжелую ручку — массивная дверь поддалась легко — и вышел.

Дверь захлопнулась со стуком, отрезая от уходящего по коридору мужчины. В «Горниле» воцарилась гробовая тишина.

В этой тишине, казалось, можно было услышать, как кровь толчками пробивается сквозь сузившиеся от страха вены. Воздух звенел от напряжения.

И вдруг — хлопок.

Одинокий звук, затем еще один, и еще.

Я медленно повернул голову.

Брандт стоял вполоборота, лицо скрывали спутанные ржавые косы. Мужик хлопал в ладоши медленно и ритмично, словно изображал дешевого злодея из кино.

— Неплохо, парень. Неплохо… — прохрипел оружейник. — Как быстро ты взлетел. Быстрее, чем пикирующий Скальный Грифон. Пнул старика Брандта под зад и отправил на свалку истории.

Гигант резко развернулся ко мне — на лице застыла издевательская улыбка, которая, впрочем, не могла скрыть кровоточащую рану уязвленного эго. В глазах плескалась боль побитой собаки.

— Теперь якшаешься с самим Бароном? Ходишь к нему на приватные приемы через черный ход? Моё почтение, Мастер Кай.

Брандт картонно, неловко согнулся пополам. Огромная гора мышц изображала придворный реверанс — выглядело одновременно смешно и жутко, как танцующий медведь на цепи. Когда тот выпрямился, на лбу, похожем на кусок скалы, блестели капли пота.

Гигант замолчал, тяжело выдохнув, и обвел затравленным взглядом остальных мастеров, ища в глазах хоть каплю сочувствия или поддержки, но Серафина смотрела сквозь него, Гюнтер изучал свои ногти, а старик Хью просто отвернулся.

Не найдя опоры, Брандт снова сфокусировался на мне.

— Что ж… Слово Барона — закон Каменного Предела. Раз теперь ты правишь балом, я умываю руки.

Мужик демонстративно поднял ладони вверх, показывая, что снимает с себя всю ответственность.

— Даю тебе слово, юный талант — командуй! Что же нам всем делать? Вопросов тьма, времени нет, жопа горит… Чувствую этот жар даже здесь, но также чувствую в тебе силу Огня… Должно быть, это она там и подванивает, а?

Он расхохотался — не громко и раскатисто, как раньше, а мелко и жалко.

— Жду твоих распоряжений, о Великий Мейстер!

И снова карикатурный поклон.

Это было жалко — великий кузнец превратился в паяца.

— Брандт, слушай сюда, — начал, чувствуя, как закипает раздражение. Опять оправдываться? Опять гладить его по головке? — Мы все здесь в одной яме. Я не просился в командиры. И когда думал, что ты возьмешь мои идеи и будешь ими рулить, честно говоря, выдохнул.

Махнул рукой, отсекая возможные возражения.

— Да гори оно всё синим пламенем!

Запоздало подумал, что идиома может быть непонятна местным, но по лицам понял — смысл дошел.

— Я что, оправдываться перед тобой должен? Думай что хочешь, делай что хочешь. Честно? Плевать я на тебя хотел, ржавый ты гигант!

В голосе звучала не ненависть, а скорее усталая ирония — пытался не уколоть мужика, а сбить пафос и разрядить обстановку.

По залу прокатились нервные смешки. Брандт заозирался, словно его стегали невидимыми хлыстами.

— Брандт! — повысил голос, перекрывая шепотки. — Ты — Мастер Оружейник! Мощный мужик! Странный и психованный — да. Но я устал на тебя злиться. Вот честно — устал.

Сделал шаг к нему, глядя в глаза.

— Так что на этом всё. Да, теперь я беру на себя ответственность, так уж вышло. И знаешь что? Это отлично! Просто отлично! Наконец-то не нужно будет гадать, одобришь ты мою идею или втопчешь в грязь из зависти.

Обвел взглядом присутствующих.

— Но! Если ты всё-таки захочешь поговорить по-настоящему, без шутовства… я всегда готов тебя выслушать.

Мой голос стал жестким — включился режим командира отделения.

— Вот такие теперь у нас порядки — все мысли важны, все умения нужны. Мы — команда, а не банка с пауками. Неуважения друг к другу терпеть не стану. Если кто-то не может держать язык за зубами или работать на общее дело — покидает это место. Плевать, что будет потом и что вы обо мне подумаете.

Сжал кулак, чувствуя, как огонь отзывается в мышцах.

— Сейчас есть только одно дело — получить гребаный сплав любой ценой. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Даже если придется кого-то выставить за дверь пинком под зад.

В упор смотрел на Ржавого Беса — тот пыхтел, как перегретый котел, лицо налилось кровью, вены вздулись. Казалось, сейчас рванет. Но я не дрогнул — внутри жила странная, «бестолковая» решимость человека, которому все смертельно надоело. Бесконечные игры, интриги, танцы с бубнами, намеки… Просто устал от этого дерьма, и собирался закончить это здесь и сейчас.