Кхардимон не просто контролировал тело. Он творил магию. Самую настоящую, древнюю и смертоносную. И Ворон, беспомощный дух-наблюдатель, мог лишь смотреть, как его собственная плоть готовится выпустить в мир ту силу, которую он не мог даже осознать, не то, что контролировать.

Силясь прервать заклинание, Радемес, как будто ещё сильнее ускорился, выставил вперед меч, словно надеясь на его помощь, но повторной молнии не возникло. Словно мчащийся разъярённый носорог он вложил в свой отчаянный выпад всю силу. Никакого сложного фехтовального мастерства, никакой изысканности — самый простой колющий удар, который должен был или пронзить овладевшего чужим телом жреца насквозь, или же…

Случилось второе. Радемес не успел. Собранная Кхардимоном мощь резко разошлась волной в стороны, словно разрывая саму суть пространства. Только что несущийся вперёд скелет, рассыпался в пыль, а агонизирующий дух Радемеса вышибло из тела с такой силой, что Ворон едва успел заметить его тень, впечатавшуюся в стену и, через мгновение преодолевшую это физическое препятствие и вылетевшую сквозь неё в другой зал. То ли магического барьера от призраков тут не было, то ли импульс был такой мощи, что проломил защиту. Потерявший носителя меч по инерции продолжил лететь к Кхардимону, рассекая его магию, но даже он потерял свою скорость и, бессильно звякнув, упал у самых ног чародея, который, хоть и был вымотан, улыбнулся.

В этот момент Ворон понял, что его не постигла судьба Радемеса лишь потому, что он парил над потолком зала, в то время как магический выброс шёл параллельно полу. Думал ли об этом учитель, или Райвену просто повезло? Но в любом случае, что-то шло не так. Ворон, собрал все остатки воли, и направил свой дух в сторону тела. Кхардимон, будто бы тоже вспомнил о своём ученике, и, бросив на него какой-то нервный взгляд, резко наклонился, схватив Коготь Белиара. Ворон опоздал — его учитель завладел артефактом на мгновение раньше, чем дух рудного барона успел вернуть себе контроль над своим вместилищем. И вместо того, чтобы вернуться в тело, он будто бы ударился в каменную стену. Пока он пытался прийти в себя, Кхардимон свободной рукой схватил его за призрачную шею.

— А вот и последняя жертва, — улыбнулся жрец такой знакомой улыбкой, которую Ворон столько раз видел в зеркале, — прими же её, Белиар!

В этот момент челюсти черепа в мече хищно распахнулись, открывая врата в бездну. Мощнейшая хватка сжала дух Ворона тисками и, сжимая, потащила его внутрь меча. Он пытался сопротивляться, беззвучно орал и выкрикивал проклятия, молился и умолял, но всё бесполезно. Ничто не могло превозмочь эту силу, и в какой-то момент, он просто не выдержал и сдался.

— Ты же знал, что этим закончится, «ученик», — будто оправдываясь прохрипел Кхардимон, которого, похоже, тоже утомило противостояние.

Последнее, что различил на краю угасающего сознания, то ли сгорая в небытии, то ли отправляясь в чертоги Белиара, Герман Вейран, бывший рудный барон Ворон, «избранник» Белиара, это был смех собственного тела.

Торжество в монастыре в честь восстановления глаза Инноса и признания им Вершителя, было событием из ряда вон. Из глубин подвала, где обычно пылились бутылки для особых церемоний, извлекли вино лучших урожаев — густое, выдержанное, с терпким ароматом, которое даже не выставляли на продажу. Воздух в трапезной наполнился непривычным гулом голосов, звоном кубков и запахом жареного мяса с травами.

Везунчик, любимчик Инноса, или Вершитель, как его теперь официально величали, в целом выглядел скорее терпеливым, чем восторженным участником этого магического застолья. Он сторонился многословных дискуссий с магами, но быстро нашёл общий язык с паладином, который в это время гостил в монастыре, дожидаясь освящения очередной партии оружия для своего отряда. Его оруженосцы расположились в корчме в паре часов ходьбы, предпочитая вечно царящее там шумное веселье аскетичному покою святых стен. А вот сам рыцарь, человек немногословный и привыкший к уединённым молитвам, в итоге тоже оказался в центре празднества. И на удивление он оказался прекрасным собеседником. С Везунчиком они будто преобразились друг благодаря другу, находя общие темы — от тактики боя до положения дел в рудниковой долине. И не удивительно, ведь они были оба членами боевого крыла ордена Инноса.

Мильтен и сам не заметил, как оказался тоже втянут в их компанию. Отогретый редким вином и непринуждённой атмосферой, он позволил себе расслабиться. В какой-то момент, вспоминая прошлые приключения, Везунчик повернулся к нему:

— А ведь этот проклятый Райвен тоже оказался крепким орешком, я еле добрался до него.

Мильтен весь обратился в слух. Увидев разыгравшееся любопытство в его взгляде, Везунчик не стал тянуть и продолжил:

— Представляешь, пираты нашли тайную бухту прямо у северных берегов острова. Если бы не маги воды, нашедшие другой путь через древний портал, будь он неладен, чуть не сдох в нём, то туда разве что вплавь добираться или баркас у рыбаков воровать. Сами-то они туда плыть наотрез отказывались. Но зато теперь с похищениями покончено. Как и с твоим визави — Вороном. Он думал, что эта треклятая ковырялка Белиара ему поможет. Говорил, что на этот раз роли поменялись, ха! Может быть, декорации были другие, но вот роль трупа снова осталась за ним. Всё-таки, у него уже большой опыт в этом деле, куда мне до него! А там даже настоящая гробница была. Теперь у него, наконец, опочивальня достойная барона! Может покоиться с миром. Правда, тело его я на всякий случай сжёг, а то мало ли… Но в виде праха на полу ему тоже должно быть неплохо. А то даже и не знаю, где он научился такой изощрённой магии — такой может и в форме высшей нежити восстать. В какой-то момент я даже думал, что не совладаю с его напором. Благо что он, похоже, тоже был не в лучшей форме — только добыл свой проклятый артефакт и, похоже, не успел до конца приручить его силу.

— Я твой должник, — заверил Мильтен, не находя, что ещё можно сказать, — если тебе когда-то понадобится помощь, то ты знай, что всегда можешь на меня положиться.

— Я и так это знал, друг мой, — ответил Вершитель, усмехнувшись. — В конце концов, это уже не первые связывающие нас приключения — чего только стоит тот склеп, да осаждённый замок в долине рудников! Предлагаю тост! — он встал и поднял кубок, после чего все замолкли, приготовившись слушать, — Быть может, это прозвучит кощунственно в этих стенах, но я никогда глубоко не почитал богов, не верил, что им до нас есть дело. Однако сегодня мы убедились в том, что боги точно верят в нас, в людей! Сегодня случилось невероятное — глаз Инноса был восстановлен с благословения всех Троих! А значит, даже сам Белиар уже сомневается, что его твари нас победят, ведь часть его силы помогла нам сегодня в надежде присоединиться к победителю! Ещё одним орудием тьмы он даже хотел подкупить меня, но с помощью последователей Аданоса мы уничтожили мерзкий артефакт, забив ещё один гвоздь в крышку гроба Белиара! Так пусть же отродья тьмы устрашатся вслед за своим владыкой и вернутся в бездну, из которой выползли. А если они не сделают это сами, то затолкаем их туда силой! Победа будет за нами! За Инноса!

Напрягшиеся в начале провокационной речи маги огня, под её конец всё же заулыбались и поддержали тост. Остаток вечера прошёл в воспоминаниях и рассказах. Они говорили о том, как изменился мир, о Диего, который, по словам Везунчика, снова ушёл в свои тёмные делишки, но теперь «работал» уже на благо новой власти Хориниса. О Горне, чьё ненасытное брюхо наконец-то нашло применение на кухне у лендлорда Онара, где обосновался генерал Ли со своими наёмниками. О самом генерале, который, как выяснилось, установил контроль над плодородными землями и теперь в хрупком, но прочном равновесии сосуществовал с паладинами и даже планировал снарядить небольшие диверсионные группы, чтобы пощипать орков и других белиаровых отродий в долине рудников.

— Молиться, конечно, за генерала не стану, — усмехнулся Везунчик, — но пока его штыки смотрят в сторону орков, а не Хориниса — я спокоен.