На губах Декстера расползлась гадкая, понимающая улыбка.

— Понял, вождь. Мужские руки для рудников. А насчёт… другого товара? Женские руки тоже могут быть полезны. Для поднятия боевого духа наших воинов, так сказать.

Ворон смотрел на него несколько секунд, и Декстеру стало не по себе. Казалось, этот взгляд видел все его грязные мысли, все прошлые «торговые» операции как в колонии, так и до неё. Как он продавал в Варрант одурманенных людей, не понимающих что с ними происходит, которых везли как контрабандный товар, постоянно поддерживая в беспамятстве всё новыми порциями курительных смесей и других «эликсиров». В Миртане рабство было запрещено, как оно стало запрещено и в Варранте, когда тот стал вассальной полуавтономной областью королевства. Но, на все небольшие рудники и притоны, как известно, ревизоров не хватит, поэтому рабский рынок лишь ушёл в подполье и немного снизил обороты, никуда, впрочем, не исчезнув.

— Делай что хочешь, — наконец отрезал Ворон. — Но помни о главном. Каждый лишний рот должен окупаться. Я строю не бордель, а цитадель. Твои личные развлечения не должны мешать моим планам. Пираты обеспечат тебе связь. Используй их пути. Первая задача — люди для рудников. Вторая — разведка. Узнай, что творится в городе, где стоят королевские войска. Ищи слабые места.

— Будет исполнено, — Декстер кивнул, уже строя в голове планы. Он мысленно перебирал старые связи в портовых тавернах и воровских притонах. Мужчины для рудников… Ну что ж, найдём. А "лишний" товар… он всегда отыщет своего ценителя. Эта мысль грела его подлое сердце куда сильнее, чем ближайший костёр.

После его ухода Ворон снова остался один. Голос в его голове зазвучал вкрадчиво:

— Видишь? Они все одинаковы. Мелочны, алчны, управляемы низменными инстинктами. Они — грязь у твоих ног. Но грязь, из которой мы вылепим орудие мести, закалённое в пламени битв и инкрустированное золотом этих шахт. Теперь… оставь суету в лагере своим псам, этому Бладвину и Торусу. Наше время пришло. Древние храмы Яркендара хранят тайны. И одну из них мы должны найти сегодня. Ту, что откроет тебе путь к истинной силе».

Ворон, раздав указания, направился прочь от шумного лагеря, вглубь мёртвого города. Его фигура растворялась в тумане, как призрак. Он шёл на зов прошлого, ведомый демоном в своей душе, чтобы в итоге разбудить другого, куда более древнего и могучего.

Туман на плато был тоньше, почти прозрачным, но от этого древние руины казались ещё более безжизненными и отчуждёнными. Ворон шёл по мостовой, высеченной из цельных каменных плит, его шаги отдавались гулким эхом в безмолвном каменном мешке улиц. Он оставил позади шум лагеря, копошащегося у подножия плато, и теперь его окружали лишь ветер да призраки мёртвого города. Его цель была одна из наименее повреждённых построек — массивное здание с колоннадой, больше похожее на храм или дворец знаний. Массивные дубово-бронзовые двери давно проиграли битву со временем, и он без труда вошёл внутрь.

Воздух здесь был спёртым и сухим, пахнущим пылью тысячелетий и, почему-то слегка отдававшего озоном, будто в глубине храма разразилась гроза. Но не было слышно ни звука. Лучи света, пробивавшиеся сквозь трещины в куполе, освещали огромный зал. Стены от пола до потолка покрывали барельефы и фрески, изображавшие людей в странных, стилизованных одеждах, совершающих непонятные ритуалы под сенью невиданных построек.

И тут его охватило странное, почти мистическое чувство дежавю. Он подошёл ближе к стене, смахнул толстый слой пыли с одного из орнаментов, обрамлявших дверной проём. Замысловатые спирали, переплетающиеся линии, стилизованные солнца и звёзды… Он видел это раньше. Не здесь, нет. Но где?

Память, затуманенная годами ненависти и боли, выдала обрывок. Пещера. Побег из монастыря. Мальчик Герман бежит, загоняемый егерями и их псами. И каменный постамент с такими же узорами. Телепорт, что забросил его сюда? Нет, не сюда, но в место определённо очень похожее. Сердце его заколотилось чаще. Значит, это была одна культура? Те же строители? Те же маги?

— Они везде оставляли свой след, мой мальчик, — прозвучал в голове менторский голос. — От самых дальних архипелагов до глухих пещер Хориниса. Они…мы были… основателями. До того как возгордились. До того, как решили, что можем подчинить даже воплощение самого Белиара.

Ворон не ответил, увлечённый изучением символов. Он провёл рукой в перчатке по холодному камню, пытаясь ухватить ускользающее воспоминание, чувство, что он на пороге великого открытия, что вот-вот сложит пазл своей искалеченной жизни.

Его внимание привлекли статуи. Они стояли в нишах вдоль стены, плоские, почти двумерные, словно вырезанные из огромного песочного печенья. У них были огромные, непропорционально круглые головы с намеченными чертами лиц и грубо высеченные тела. Смутно напоминали «пряничных человечков» из забытых детских страшилок. Он без задней мысли постучал по каменной груди одной из статуй рукоятью кинжала.

И тогда камень шевельнулся.

Раздался скрежет, будто кто-то перетирал ломоть гранита. Голова статуи повернулась на негнущейся шее, и два углубления, изображавшие глаза, наполнились тусклым багровым светом.

У Ворона не было времени на удивление. Каменная рука, движущаяся с неожиданной скоростью, обрушилась на него, угодив ему прямо в левое плечо. Удар был чудовищной силы. Его отбросило на несколько метров, и он с глухим стуком ударился спиной об одну из колонн. Острая, огненная боль пронзила плечо и ключицу. Мир помутнел на секунду.

Инстинкт заставил его перекатиться в сторону, хоть при этом он чуть и не потерял сознание от боли. Второй удар голема, разбросав осколки камня, пришёлся в колонну, как раз в то место, где только что была голова барона. Ворон, рыча от боли и ярости, наконец, выхватил меч. Сталь со звоном ударила по каменной ноге твари. И отскочила, не оставив и царапины. Ответный же удар монстра, на этот раз пришёлся в грудь, защищённую нагрудником. Панцирь выдержал, но сила удара снова отшвырнула барона, и он ударился спиной о стену. Дыхание остановилось, а тело, как будто бы парализовало. Меч выпал из онемевших пальцев.

Он поднял голову, отчаянно хватая ртом воздух. Мир вокруг неистово вращался, но сквозь навалившуюся пелену он всё же различал силуэты. Из ниш вылезали другие статуи, их плоские тела скрипели и скрежетали, а багровые глаза смотрели на него без мысли, но с безжалостной целью. Одна из тварей наступила на его клинок огромной каменной ступнёй, даже не заметив его. Големы окружили его, зажимая в углу, загораживая выход. Их каменные кулаки, каждый размером с его голову, а то и больше, медленно заносились для решающего удара.

И тут раздался смех. Холодный, беззвучный, леденящий душу смех, который слышал только Ворон. Это был смех Кхардимона.

— Смотри! Только посмотри на него! Повелитель тьмы, будущий владыка Яркендара, поверженный садовыми пугалами! — голос демона звенел ядовитой насмешкой. — Эти големы — пыль у ног настоящих магов! Прах, собранный в куклы, чтобы пугать воров и крестьян! Они даже не могут думать, лишь подчиняются примитивным командам! И ты, с твоим жалким железным кинжалом, не можешь с ними справиться! Где твоя сила? Где твоя воля? Ты слаб, Герман Вейран. Слаб и глуп!

Ворон прижался к стене, чувствуя, как каменные глыбы вот-вот раздавят его. Страх, настоящий, животный страх, которого он не испытывал с детства, сжал его горло. Он вновь будто бы стал тем ребенком, которого загоняли псы.

— Довольно! — голос Кхардимона внезапно сменился с насмешливого на повелительный. — Дай показать, как следует приказывать слугам.

Ворон был готов на всё, чтобы выжить, и его сознание согласилось с предоставленным шансом мгновенно. В тот же миг он почувствовал, как его собственное тело перестаёт ему подчиняться. Его конечности онемели, его голосовые связки сжались сами по себе. Он был лишь пассивным наблюдателем в своей собственной оболочке. Его губы раздвинулись, и из его горла полились странные, гортанные звуки, складывающиеся в слова на языке, который был древнее самого камня вокруг.