— Александр Дмитриевич, здравия желаю, — проговорил он хрипло. — Лошадку привели?
— Здорово, Степан. Да, привел. Устала она, всю ночь проездила. Дай ей овса хорошего, воды вдоволь. И попону накинь, чтобы не простудилась. Вот тебе еще рубль, за то что дал такую хорошую и смирную.
— Сделаю, не извольте беспокоиться.
Егор взял лошадь за уздечку, повел в стойло. Я постоял, проводил взглядом, потом вернулся домой.
Сел за стол, хотел разобрать бумаги, но в дверь постучали. Резко и настойчиво. Я встал, прошел в сени и открыл дверь.
На пороге стоял паренек лет четырнадцати, худой, в заплатанной рубахе и холщовых штанах. Лицо веснушчатое, нос курносый, волосы рыжие и взъерошенные. Я его узнал, это Ванька, мальчишка, который крутился возле гостиницы Савельева, помогал на конюшне, носил воду и подметал двор.
— Здравствуйте, ваше благородие, — выпалил он скороговоркой. — Терентий Савельевич велели кланяться и сказать, что все готово! Мастерская приведена в порядок, мастер Скобов ждет! Терентий Савельевич просят пожаловать, когда сможете!
Я улыбнулся. Савельев не терял времени. Прошло всего совсем немного с тех пор, как мы договорились, а он уже все организовал.
— Хорошо, передай Терентию Савельевичу, что я приду через час. Пусть ждут.
— Слушаюсь! — Ванька козырнул мне, развернулся и побежал обратно.
Я закрыл дверь и вернулся в комнату. Час у меня есть. Можно позавтракать, привести в порядок чертежи для карет, которые я набросал несколько дней назад. Я открыл сундук, достал оттуда сверток, там лежали листы бумаги с чертежами. Развернул и разложил на столе.
Вот основной чертеж, рама кареты с улучшенной подвеской на листовых рессорах. Я нарисовал ее в трех проекциях: вид сбоку, сверху, спереди. Подписал размеры в вершках и аршинах.
Рессоры располагались под кузовом, по четыре с каждой стороны, закреплялись на раме специальными скобами. Конструкция колес — деревянный обод, железный обруч, спицы из ясеня.
Второй чертеж это устройство самих рессор. Я подробно нарисовал, как именно нужно гнуть стальные полосы, как закалять их, как соединять между собой заклепками. Указал толщину металла, три линии, длину каждой полосы на два аршина, ширину на четыре вершка.
Третий чертеж это крепления и соединения. Как прикрепить рессоры к раме, как соединить раму с кузовом, как установить оси для колес.
Я собрал чертежи в сверток, перевязал бечевкой. Это нужно будет показать Скобову.
Взглянул на часы, прошло уже полчаса. Пора собираться. Я надел шляпу, черную, с широкими полями, взял трость, для щегольства, а еще на случай, если придется защищаться, на улицах Тулы бывает всякое. Сунул сверток с чертежами под мышку.
Вышел из дома, запер дверь на ключ. Пошел пешком, гостиница Савельева находилась недалеко, на Киевской улице, минут пятнадцать ходьбы.
Улицы постепенно наполнялись народом. Мимо прошла купчиха в яркой шали и кокошнике, за ней семенила служанка с корзиной. Проехали дрожки с господином в цилиндре, тот читал газету и не обращал внимания на прохожих. У лавки мясника толпились покупатели. Хозяин рубил тушу топором, кровь стекала на деревянную колоду. Тут пахло свежим мясом и опилками.
Свернул на Киевскую улицу. Здесь уже оживленнее, всюду трактиры, лавки, постоялые дворы. Мимо мчались извозчики с седоками, копыта стучали по булыжной мостовой. У входа в один из трактиров стояли три мужика с котомками, видимо, странники, пришли в город на заработки.
Гостиница «Московская» появилась впереди, сразу заметное здание из кирпича и бревен, крашенное желтой краской, с вывеской над входом: «Гостиница и трактир. Номера чистые, кормят хорошо». Огромные окна первого этажа распахнуты, со ставнями. На втором этаже окна поменьше. Крыша железная, на коньке крутился флюгер-петушок.
Я прошел мимо входа в саму гостиницу, свернул в арку, ведущую во двор. Двор оказался просторным, сажен двадцать в длину, десять в ширину.
Справа располагалась конюшня, длинный деревянный сарай, из открытых дверей доносилось ржание лошадей, пахло навозом и сеном. Слева стоял колодец с воротом и ведром на цепи. В глубине двора виднелся еще один сарай, тот самый, который Савельев обещал переоборудовать под мастерскую.
У колодца стоял Савельев собственной персоной. Хозяин гостиницы, мужчина лет сорока пяти, среднего роста, полноватый, с круглым румяным лицом и небольшой бородкой клинышком.
Одет он был в длинный сюртук синего цвета, жилет в клеточку, белую рубашку с галстуком. На голове картуз с лакированным козырьком. На пальцах блестели золотые перстни, Савельев любил показать, что дела у него идут хорошо.
Рядом с ним стоял Артемий Ильич Скобов, каретный мастер.
Среднего роста, жилистый, с седой бородой лопатой и такими же седыми усами. Лицо обветренное, загорелое, с глубокими морщинами у глаз.
Руки большие, в мозолях и застарелых ссадинах, руки мастерового человека. Одет просто, в холщовую рубаху навыпуск, подпоясанную ремнем, темные штаны, заправленные в сапоги. На голове старый картуз, выцветший от солнца.
Увидев меня, Савельев расплылся в улыбке и замахал руками:
— Александр Дмитриевич! Милости просим! Вот, все готово, как обещал! Артемий Ильич уже здесь, ждет!
Я подошел ближе, кивнул Савельеву, потом повернулся к Скобову:
— Здравствуйте Артемий как вы, как здоровье, готовы к труду?
Скобов снял картуз, поклонился:
— Здравствуйте, ваше благородие. Конечно, готов. Поскорее начать бы.
Голос у него низкий и спокойный. Говорил неторопливо и обстоятельно. Глаза внимательные и цепкие, видно, что мастер, который привык все замечать.
Я кивнул. Савельев вмешался:
— Пойдемте, Александр Дмитриевич, покажу мастерскую! Вы посмотрите и оцените! Я все сделал, как вы говорили!
Мы втроем направились к дальнему сараю. По дороге я оглядывал двор. Чистый, ухоженный, видно, что хозяин следит за порядком. У конюшни стоял навес, под ним лежали дрова, аккуратно сложенные поленницей. Возле колодца корыто для водопоя лошадей.
Сарай, который Савельев выделил под мастерскую, стоял в самом конце двора, у забора. Здание деревянное, из толстых бревен, крыша покрыта тесом. Двери двустворчатые, широкие, сажени полторы шириной, вполне можно выкатить готовую карету. Над дверями висел новый замок.
Савельев достал ключ из кармана, отпер замок и распахнул обе дверные створки. Пропустил меня, вошел внутрь следом за мной, Скобов вошел последним.
Внутри оказалось просторно и светло. После ремонта помещение стало длинное, сажен десять, как я прикинул, шириной сажени четыре. Потолок высокий, под стропилами, сажени три от пола. По стенам прорублены четыре окна, по два с каждой стороны, большие, со свежими рамами. Через окна лился дневной свет, освещая все пространство.
Пол новый, деревянный, толстые доски из сосны, плотно подогнаны друг к другу, пахли свежим деревом и олифой. Савельев не поскупился. Старый земляной пол, видимо, полностью убрали и настелили новый.
Вдоль левой стены выстроились верстаки, три штуки, массивные, из дуба. Каждый верстак длиной в полтора аршина, шириной в аршин.
На поверхности видны следы работы: царапины, пятна от масла, вмятины от молотков. Видно, что б/у, Савельев, должно быть, купил их с рук или взял из старой мастерской. Но крепкие и добротные.
Над верстаками на стене висели полки, тоже дубовые, намертво прибитые. На полках аккуратно разложены инструменты: пилы разных размеров, рубанки, стамески, долота, молотки, клещи и напильники. Все чистое, смазанное, сложено в порядке. Инструменты старые, но ухоженные, видно, что ими работали много лет.
Справа, у противоположной стены, стояла печь-буржуйка. Железная, круглая, на четырех ножках, с трубой, которая уходила в потолок и дальше наружу. Рядом с печкой лежала поленница дров, березовых, наколотых и высушенных.
Возле печи стоял кузнечный горн: небольшой, переносной, кирпичный, с мехами для раздувания угля. На горне можно разогревать металл, гнуть железо и делать мелкие детали.
