— Какой вариант предпочитаете?

— Второй, — ответил я. — Быстрее и дешевле. Не требует строительства. Просто деревянная перегородка с дверью. Сорок рублей самое большее расходов

— А оборудование?

Я показал смету:

— Сверлильный станок стоимостью триста рублей, винторезный на четыреста, точильный стоит сто пятьдесят, пресс — двести. Итого тысяча пятьдесят рублей на оборудование. Плюс материалы, инструменты, расходы еще семьсот. Итого на первый этап две тысячи рублей.

Зубков записал цифры и проверил расчеты.

— Кто финансирует?

— Купцы. Баташев выделяет первые две тысячи. В дальнейшем планируется докупать оборудование по мере роста производства.

— А город что получает?

Я достал еще один листок с расчетами:

— Город получает несколько выгод. Первое налоги. Производство будет платить гильдейский сбор, промысловый налог. По моим расчетам, около трехсот рублей в год. Второе рабочие места. Наймем пять-шесть человек дополнительно. Третье обеспечение города пожарным оборудованием. Сейчас насосы везут из Москвы, это дорого и долго. Мы будем делать здесь, дешевле и быстрее.

Зубков слушал молча. Лицо по-прежнему непроницаемое, но я видел, что он обдумывает и взвешивает сказанное мною.

— А казенная мастерская? — спросил он. — Вы останетесь смотрителем?

— Да. Буду совмещать. Казенная мастерская продолжит работать как обычно, обслуживать пожарную часть, ремонтировать оборудование. Частное производство будет в отдельной части, не помешает казенному

— Совмещение двух должностей, — протянул Зубков. — Не слишком ли большая нагрузка?

— Справлюсь, — твердо ответил я. — У меня есть помощники. Они возьмут на себя часть работы. Собственно, они уже научились, выполняют заказы, их просто надо контролировать.

Зубков откинулся на спинку стула и сложил руки:

— Хорошо. Допустим, я соглашусь. Но у меня есть условия. Жесткие условия. Если не согласитесь, разрешения не будет.

Я напрягся. Вот оно. Зубков не может отказать, но попытается выставить такие условия, чтобы я сам отказался.

— Слушаю вас, Павел Захарович.

Зубков наклонился вперед и начал загибать пальцы:

— Условие первое. Расширение только на двадцать квадратных саженей, не больше. Перегородка должна быть капитальной, не временной. С отдельным входом для частного производства, чтобы потоки казенных и частных работников не пересекались.

— Согласен.

— Условие второе. Строгая отчетность. Каждый месяц вы будете предоставлять в управу отчет о деятельности частного производства. Сколько насосов изготовлено, сколько продано, какой доход. Все с подтверждающими документами.

Я внутренне поморщился. Бюрократическая волокита, но отказать нельзя.

— Согласен.

— Условие третье. Запрет на определенные виды работ. Никаких громких и опасных производств. Никакой работы с порохом, взрывчатыми веществами, едкими химикатами. Только механическая обработка металла.

— Согласен. Мы и не планировали ничего опасного.

— Условие четвертое, — Зубков помолчал, потом добавил жестко: — Город получает долю. Пять процентов от чистой прибыли частного производства ежегодно. В виде отчислений в городскую казну.

Я замер. Пять процентов от прибыли. Это много. Очень много. Баташев не обрадуется.

Но отказать значит сорвать весь проект.

— Полпроцента, — предложил я осторожно. — Пять слишком много.

Зубков холодно улыбнулся:

— Пять. Это не обсуждается. Город предоставляет вам помещение. За это справедливо получать долю.

Мы долго смотрели друг на друга. Он знал, что я не могу отказаться. Я знал, что он выжимает максимум.

Наконец я осторожно сказал:

— Мне надо обсудить это с купцами.

— Отлично, — кивнул Зубков. — Только не затягивайте, жду ответа быстрее. Условие пятое и последнее. Вы остаетесь смотрителем казенной мастерской. Это ваша основная обязанность. Частное производство второстепенно. Если казенная мастерская начнет работать хуже, разрешение на частное производство будет аннулировано немедленно.

— Понятно. Казенная мастерская будет работать как прежде. Обещаю.

Зубков записал последнее условие, отложил перо. Посмотрел на меня:

— Вот такие условия. Согласны?

Я быстро прикинул в уме. Пять процентов от прибыли в целом больно, но терпимо. Остальные условия тоже выполнимы. Главное получить разрешение.

— Согласен на все условия, Павел Захарович. Только насчет отчислений надобно решить с Баташевым.

— Хорошо, — кивнул Зубков. — Тогда решайте быстрее и я составлю официальное разрешение. Подготовлю документы, вы подпишете. Приходите как только все решите, тогда оформим.

Он встал, давая понять, что разговор окончен. Я тоже поднялся, собрал бумаги в портфель.

Зубков обошел стол и подошел ближе. Посмотрел мне в глаза:

— Александр Дмитриевич, надеюсь, вы оправдаете доверие города. Хотя лично я сомневаюсь. Думаю, через полгода ваше производство провалится, и вы сбежите, оставив долги.

Я выдержал его взгляд:

— Ошибаетесь, Павел Захарович. Производство будет успешным. Обещаю.

— Посмотрим, — холодно улыбнулся Зубков. — Время покажет. А пока до свидания.

Он протянул руку. Я пожали его ладонь. Вышел вышел из кабинета, постоял в коридоре.

Теперь нужно решить с Баташевым по процентам.

Я быстро зашагал по коридору к выходу. В груди бурлила смесь облегчения, радости и тревоги.

Вышел из управы, постоял на крыльце, глубоко вздохнул. Разговор с Зубковым вымотал, напряжение все еще не отпускало. Но медлить нельзя. Нужно немедленно ехать к Баташеву и обсудить условия.

Пять процентов от прибыли. Грабительское условие.

Я быстро зашагал по площади к извозчичьему ряду. Нанял первого попавшегося возницу, велел везти на Кузнечную улицу, к фабрике Баташева.

Дорога заняла минут пятнадцать. Телега тряслась на булыжной мостовой, я держался за край скамьи, обдумывая предстоящий разговор. Нужно сразу объяснить всю ситуацию, не скрывать жесткости условий. Иначе потом будет хуже.

Фабрика Баташева встретила привычным шумом и грохотом. Во дворе сновали рабочие, везли тележки с медными листами. Из открытых дверей цехов валил жар от печей, слышались удары молотов.

Караульный у ворот узнал меня и пропустил без расспросов. Я прошел через двор к конторскому корпусу, поднялся по лестнице на второй этаж.

У двери кабинета Баташева стоял приказчик Степан Кузьмич, разговаривал с каким-то купцом. Увидел меня, кивнул:

— Александр Дмитриевич! Хозяин на месте. Заходите, он велел пропускать вас без доклада.

— Спасибо.

Я постучал в дверь, вошел не дожидаясь ответа.

Баташев сидел за массивным дубовым столом, изучал какие-то бумаги. Увидел меня, отложил документы и поднялся навстречу:

— Александр Дмитриевич! А я вас как раз ждал! Ну что, были у Зубкова? Как разговор?

Лицо у него радостное, он ожидал хороших новостей. Я прикрыл дверь за собой и подошел к столу.

— Разговор состоялся, Степан Федорович. Но получился сложный.

Баташев нахмурился, услышав мои слова:

— Все-таки отказал?

— Не отказал. Но условия выставил жесткие. Очень жесткие.

— Садитесь и рассказывайте по порядку

Я сел в кресло напротив, положил портфель на колени. Баташев уселся за стол и внимательно посмотрел на меня.

Я начал коротко, по существу:

— Зубков не мог отказать напрямую. Ваше письмо сработало, он получил поручение от Беляева. Вынужден был рассматривать запрос. Хотя напрямую сказал что это против воли. И выставил условия.

— Какие условия?

— Первое. Расширение только на двадцать квадратных саженей, установка капитальной перегородки и отдельного входа. Это выполнимо.

— Разумно, — кивнул Баташев. — Даже наоборот, я поддерживаю. Что там дальше?

— Ежемесячная отчетность в управу. Сколько насосов изготовлено, продано и какой доход. Все с подтверждающими документами.

Баташев поморщился:

— Бюрократия. Но терпимо, ладно. Что еще?