— Два месяца. К концу августа нужно закончить.

— Успеем. Если погода не подведет и материалы будут поступать регулярно.

Мы обсудили условия. Оплата, график работы, требования к качеству. Осипов слушал внимательно, задавал точные вопросы. Видно, что понимал суть дела.

Когда я объяснил, что буду проверять работу ежедневно, он спокойно кивнул:

— Это правильно. Хорошо, когда инженер знает дело и следит за стройкой. Меньше ошибок выходит.

Никакого недовольства, никаких возражений. Полная противоположность Кулакову.

— Тогда начинаем? — спросил я.

— Начинаем.

Осипов обернулся к своим людям, окликнул:

— Ребята! За работу! Григорий, Федот, готовьте раствор! Михаил, Кузьма, таскайте кирпич! Остальные со мной!

Артель заработала мгновенно, без суеты и споро. Двое подошли к корыту, начали замешивать раствор. Осипов встал рядом, наблюдал и поправлял:

— Песку три части, извести две. Мерьте ведрами, не на глаз. Битый кирпич после, когда смешаете. Воды постепенно, пока густота не станет правильной.

Он показывал, какая консистенция нужна. Зачерпнул раствор кельмой, дал стечь. Раствор стекал медленно, густо, оставляя на кельме ровный слой.

— Вот так. Не жидкий, не густой. Чтобы держал форму, но и ложился легко.

Рабочие кивали и повторяли. Я стоял в стороне и наблюдал. Осипов работал методично, без спешки, но и без медлительности. Каждое движение точное и выверенное.

Когда раствор был готов, он взял первый кирпич. Осмотрел, постучал о другой, проверяя качество. Удовлетворенно кивнул.

Подошел к углу фундамента, намазал раствор кельмой на край платформы. Ровным слоем, толщиной в полвершка. Разровнял, убрал лишнее.

Положил кирпич на раствор, пристукнул рукояткой кельмы. Достал ватерпас, приложил. Пузырек встал точно по центру. Осипов кивнул, отложил ватерпас.

— Вот так каждый кирпич класть, — сказал он подмастерьям. — Раствор ровным слоем, кирпич пристукнуть, проверить уровнем. Шов полвершка, не больше, не меньше.

Подмастерья принялись за работу. Осипов ходил между ними, наблюдал и поправлял. Где-то кирпич чуть покосился, велел переложить. Где-то раствора многовато, велел убрать излишки.

Работа шла медленно, но очень аккуратно. Первый ряд рос по периметру фундамента, красный, ровный, с тонкими серыми швами.

К обеду положили три ряда. Немного, но я видел, что каждый ряд идеальный.

Осипов велел артели отдыхать. Рабочие уселись в тени телеги, достали узелки с едой. Осипов остался у стены, критически осматривал свежую кладку.

Я подошел с ватерпасом и отвесом. Проверил горизонтальность, все ровно. Проверил вертикальность, тоже ровно. Осмотрел швы, все одинаковые, точно полвершка.

Обернулся к Осипову:

— Отличная работа, Тимофей Осипович. Замечаний нет.

Осипов спокойно принял похвалу:

— Иначе нельзя, Александр Дмитриевич. Дело серьезное. Паровая машина не шутка. Ошибешься, людей угробишь.

Мы стояли рядом, глядя на свежие ряды кладки.

— Вы много строили? — спросил я.

— Тридцать лет в ремесле, — ответил Осипов. — Церкви клал, барские дома, амбары. Мост через речку в Крапивне строил, три арки каменные. Винокуренный завод в Алексине, там тоже точность нужна, котлы тяжелые.

— Значит, с разными объектами работали.

— Разные объекты, разный подход, — кивнул Осипов. — Церковь это красота и прочность. Мост только прочность, красоты никто не увидит. Завод — прочность и точность, как у вас. Нагрузки большие и вибрации. Ошибки не прощаются.

Мне нравился этот человек. Говорил мало, но по существу. Понимал суть дела. Относился к работе серьезно.

— Я рад, что вы согласились, Тимофей Осипович, — сказал я. — Анна Павловна не ошиблась, рекомендуя вас.

— Анна Павловна хозяйка толковая, — ответил Осипов. — Флигель для нее строил, все четко знала, что хочет. Чертежи сама рисовала, размеры указывала. Редко такое встретишь.

Мы помолчали. Потом Осипов достал короткую трубку, набил табаком, раскурил. Дым пошел синими колечками в неподвижном воздухе.

— Слышал я про вашего предыдущего подрядчика, — сказал он неторопливо. — Кулакова. Слухи по округе идут.

— Что слышали?

— Что халтурил. Раствор разбавлял, на извести экономил. А потом пытался взяткой отделаться. — Осипов затянулся, выпустил дым. — Не первый раз у него такое. Жадность губит человека.

— Вы с ним знакомы?

— Пересекались на стройках. Мастер опытный, руку набил. Но жаден. И гордый. Не терпит, когда его проверяют. А без проверки нельзя. Ошибки у всех бывают.

Осипов допил воду из фляги, спрятал трубку:

— Ладно. Перерыв кончился. Продолжим.

После обеда работа пошла быстрее. Рабочие освоились, руки привыкли. Осипов уже не стоял над каждым, только периодически проверял.

К вечеру положили еще два ряда. Итого пять за день.

Я подошел к Осипову:

— Немного получилось за день.

— Завтра больше будет, — спокойно ответил он. — Люди привыкнут к месту, к материалу. Темп прибавим. Дней через три по семь-восемь рядов в день будем класть.

— Успеем до конца августа?

— Успеем. Если погода не подведет.

Мы договорились о графике. Работа с рассвета до заката, с перерывом на обед. По воскресеньям отдых.

Осипов велел артели собирать инструменты. Рабочие сложили кельмы, ватерпасы, отвесы в ящик, погрузили в телегу.

— До завтра, Александр Дмитриевич, — попрощался Осипов.

— До завтра, Тимофей Осипович.

Телега тронулась, покатила по дороге к деревне, где Баранов устроил артели ночлег в пустом амбаре.

Я остался на стройке, обошел свежую кладку. Осмотрел на стены, которые снова начали подниматься. Пять рядов пока, немного. Но каждый ряд положен правильно, аккуратно, на совесть.

Наконец-то можно работать спокойно. Не опасаясь, что завтра обнаружу халтуру и придется все переделывать.

Осипов находка. Настоящий профессионал. С ним стройка пойдет как надо.

Я сел в бричку, велел извозчику ехать в Тулу.

Вернулся к вечеру того же дня. Бричка остановилась у мастерской на Заречной улице. Я расплатился с извозчиком, вылез и размял затекшие ноги.

Солнце клонилось к закату, длинные тени легли от домов. На улице тихо, мастеровые разошлись по домам, только где-то вдали стучал молот в кузнице.

Открыл дверь мастерской и зашел внутрь. В помещении пахло металлом, маслом и угольной пылью. У верстака работал Семен, рядом второй, Морозов. Остальных не видно.

— Здравствуйте, братцы, — окликнул я.

Оба Семена обернулись, отложили тиски:

— Александр Дмитриевич! Вернулись! Как на стройке? Каменщики приехали?

— Приехали, — ответил я, снимая фуражку. — Толковая артель. Начали работать. Первые ряды положили.

— Ну и слава богу, — кивнул Семен Косых. — А то у нас тут спрашивали про вас.

Я нахмурился:

— Кто спрашивал?

— Нарочный от купца Баташева. Приходил часа два назад. Велел передать, что у него важное сообщение. Оставил записку.

Трофим полез в карман фартука, достал сложенный листок, протянул мне.

Я развернул и прочитал. Почерк крупный, уверенный, узнал руку Баташева:

«Александр Дмитриевич. Письмо готово. Подписали пять купцов. Подал в управу сегодня утром, лично в канцелярию. Беляев уже получил, передал Зубкову. Ждите вызова. Будьте готовы. Степан Баташев.»

Я медленно сложил записку, сунул в карман сюртука. Значит, завертелось. Письмо подано, механизм запущен. Теперь только ждать.

— Что там? — спросил Семен Морозов, приподняв нос. — Дело?

— Важное, — коротко ответил я. — По расширению мастерской.

Морозов оживился:

— Неужто решится? Ну и хорошо! Места тут мало, работать неудобно. Куда расширять будем?

— Еще неизвестно. Нужно с управой договориться.

— А управа даст?

— Должна дать, — ответил я уклончиво. — Посмотрим.

Я не хотел вдаваться в детали интриги с Зубковым. Чем меньше народу знает, тем лучше. Слухи в Туле распространяются быстро, не нужно лишних разговоров.