— Что тут за шум?

Все обернулись. По дороге от усадьбы шагал Иван Петрович Баранов. Одет по-дорожному: светлый сюртук, соломенная шляпа, трость в руке. Лицо озадаченное.

Он подошел и оглядел нас:

— Что случилось? Слышу крики за версту. Александр Дмитриевич, в чем дело?

Я коротко объяснил ситуацию. Про жидкий раствор, про экономию на извести, про взятку. Показал раскрошившийся раствор между кирпичами.

Баранов молча слушал, хмурясь все больше. Потом подошел к стене, сам потрогал шов. Взял кирпич, поддел кельмой. Кирпич легко отвалился, раствор рассыпался.

Баранов обернулся к Кулакову. Лицо суровое, брови сдвинуты:

— Это правда, Егор Петрович? Ты разбавлял раствор? Экономил на извести?

Кулаков молчал, глядя в землю.

— Отвечай! — неожиданно громко рявкнул Баранов. — Правда или нет⁈

— Раствор держит, — пробормотал Кулаков. — Стена крепкая…

— Не крепкая! — перебил Баранов. — Александр Дмитриевич тебе уже сто раз объяснил, идиоту, что такая под паровую машину не годится! Я плачу тебе хорошие деньги! Кормлю твоих людей! А ты халтуришь! Да еще взятку пытался всучить!

— Иван Петрович, я не хотел… — жалобно начал Кулаков.

— Молчать! — Баранов стукнул тростью о землю. — Слушай, что скажу. Либо разбираешь десять рядов и кладешь заново, на правильном растворе, под присмотром Александра Дмитриевича. Либо собирай артель и проваливай. Без денег. Более того, по всей округе разнесу, что ты халтурщик и взяточник. Ни один помещик тебя больше не наймет.

Кулаков побледнел. Это серьезная угроза. Репутация в округе, это все для подрядчика. Если Баранов, богатый и влиятельный помещик, пустит слух, Кулаков больше не найдет работы.

— Иван Петрович, — умоляюще заговорил Кулаков. — Да я исправлюсь! Честное слово! Больше не буду! Раствор буду делать правильный, какой Александр Дмитриевич велит!

Баранов посмотрел на меня. Я молча покачал головой.

— Поздно, — отрезал Баранов. — Ты потерял наше доверие. Убирайся.

Кулаков стоял, переминаясь с ноги на ногу. Лицо искаженное, борода трясется. Видно, как внутри борются жадность, гордость и страх.

Наконец он медленно нагнулся, поднял кельму с земли. Выпрямился, посмотрел на Баранова, потом на меня. Глаза злые, полные ненависти.

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Ухожу. Не буду работать, где мне не доверяют.

— Вот и хорошо, — Баранов пожал плечами. — Совсем без денег я тебя не оставлю, не по-людски это, вы все-таки трудились. Получи жалованье за сделанную работу и уходи. Найдем другую артель.

— Других не найдешь, — злобно усмехнулся Кулаков. — Сезон в разгаре. Все артели разобраны. Будешь до осени ждать.

— Найдем, — спокойно сказал Баранов. — Не твоя забота.

Кулаков плюнул на землю и обернулся к подмастерьям:

— Василий! Архип! Собирайте инструменты! Мы уходим!

Подмастерья неохотно двинулись за инструментами. Кулаков швырнул кельму в корыто с раствором. Серые брызги разлетелись во все стороны.

Баранов взял меня под локоть, отвел в сторону:

— Александр Дмитриевич, правильно ли я поступил?

— Правильно, Иван Петрович, — ответил я. — Иначе через месяц стены пошли бы трещинами. А через два обрушились бы под весом машины. Жертвы были бы неизбежны. А он все равно продолжал бы воровать и обманывать. Такого только могила исправит. Я ему не верю.

Баранов вздохнул:

— Вот беда. Мужик опытный, руку набил. А жадность сгубила. Теперь придется искать новых каменщиков. Он прав. Где их взять среди лета?

— Найдем, — сказал я уверенно. — В Туле спрошу, может, кто свободен. Или из соседних уездов выпишем.

— Дай бог, — покачал головой Баранов. — А то стройка встанет.

Мы стояли, наблюдая, как каменщики собирают вещи.

Бригада Степана взялась разбирать стены. Они поддевали кирпичи ломами, сбрасывали вниз. Кирпичи падали с глухим стуком, раствор крошился серой пылью.

Степан встал рядом со мной:

— Ну и характер у мужика. Как порох.

— Зато теперь знаем, что с ним больше не стоит связываться, — ответил я. — Заплатим за работу и проводим. А там видно будет.

Кулаков бросил лом и подошел к Баранову, вытерев пот со лба:

— Давайте деньги.

Баранов достал из кармана бумажник, отсчитал купюры. Протянул Кулакову:

— Держи. За выполненную работу. Больше тебя здесь видеть не хочу.

Кулаков схватил деньги, сунул за пазуху. Обернулся к артели:

— Уходим!

Каменщики молча погрузили в телегу кельмы, ватерпасы и отвесы. Кулаков забрался на козлы и взял вожжи. Посмотрел на нас напоследок и сплюнул:

— Запомните мои слова, другую артель не найдете. Будете до зимы ждать.

Хлопнул вожжами. Телега тронулась, покатила по дороге прочь. Мы стояли, глядя вслед.

Баранов тяжело вздохнул:

— Ну вот. Остались без каменщиков. Что теперь делать будем?

Я смотрел на уезжающую телегу. Кулаков оглянулся напоследок с перекошенным лицом. Потом телега скрылась за поворотом.

— Найдем, — повторил я. — Обязательно найдем. Не может быть, чтобы во всей Тульской губернии не нашлось толковых каменщиков.

Но внутри засело сомнение. Кулаков прав, сезон в разгаре. Все артели разобраны по стройкам. Свободных мастеров нет. Придется поискать.

А стройка стоит. Время идет. Лето быстро пролетит.

Нужно действовать быстро.

К вечеру, когда наша артель закончила сносить кирпичи, мы с Барановым стояли на опустевшей стройке, глядя на разобранные стены. Солнце клонилось к закату, тени удлинялись, воздух становился прохладнее.

Баранов повернулся ко мне:

— Александр Дмитриевич, оставайтесь на ужин. И переночуйте. Завтра с утра займемся поисками новой артели. Вместе быстрее решим.

Я кивнул:

— Благодарю, Иван Петрович. Пожалуй, останусь. Только нужно в мастерскую послать записку, чтобы Семен знал, что я тут задержался.

— Сейчас пошлю нарочного. Пойдемте в дом, обсудим план действий.

Мы направились к усадьбе. Степан остался на стройке, велел рабочим убрать инструменты, накрыть известь от росы.

В доме Баранов провел меня в кабинет. Просторная комната с высокими окнами, книжными шкафами вдоль стен, массивным дубовым столом посередине. Пахло табаком, кожаными переплетами и воском от свечей.

Баранов опустился в кресло за столом, достал гроссбух, раскрыл на чистой странице. Обмакнул перо в чернильницу:

— Итак, где искать каменщиков? Тула в первую очередь. Может, кто-то освободился.

— Сомневаюсь, — ответил я, садясь напротив. — Сезон в разгаре. Но попробовать стоит. Я завтра зайду в управу, узнаю у Зубкова. Он все стройки в городе знает, может подскажет.

— Хорошо. — Баранов записал. — Еще соседние уезды. Алексин, Крапивна, Епифань. У меня там есть знакомые помещики, кто недавно строился. Напишу письма, узнаю сведения о подрядчиках.

— А я дам объявление в тульских ведомостях, — добавил я. — Повышу оплату. Может, кто откликнется.

Баранов кивнул одобрительно:

— Верно. Деньги дело решают. Предложим на рубль-два больше обычного, артель сразу найдется.

Мы обсуждали детали еще минут двадцать. Составили список помещиков, которым напишет Баранов. Прикинули, сколько времени уйдет на получение ответов, дней пять-семь минимум. Я предложил тем временем попробовать найти хотя бы нескольких каменщиков-одиночек, чтобы не простаивать совсем.

За окнами стемнело. Лакей зажег лампы, принес на подносе графин с водой и два стакана.

Баранов отложил перо и потер уставшие глаза:

— Ну что ж, план есть. Завтра начнем действовать. А сейчас… — он взглянул в окно и нахмурился. — Смотрите-ка, коляска подъезжает. Кто это в такой час?

Я подошел к окну. Во дворе перед крыльцом остановилась изящная коляска, запряженная парой гнедых лошадей. Кучер спрыгнул с козел, открыл дверцу. Из коляски вышла женщина в темном дорожном платье.

Анна.

Сердце екнуло. Я не видел ее с того памятного ужина неделю назад, когда она сидела рядом со мной, а с другой стороны Елизавета. После того вечера я старался не приезжать, погрузился в работу. Стройка, мастерская, насосы, все что угодно, лишь бы не думать о запутанной ситуации.