Я отошел от окна, вернулся к станку. Взял промасленную тряпку, начал протирать каретку.

Мастерская очищена от балласта. Теперь можно двигаться дальше.

Суппорт уже стоял на месте, винт подачи установлен вчера с Семеном. Но это только начало. Станок требовал полной проверки, настройки, испытания под нагрузкой.

— Семен Михайлович, — позвал я.

Он подошел, вытирая руки о тряпку.

— Слушаю, Александр Дмитриевич.

— Направляющие проверял?

— Проверял. Люфт большой, вершка на полтора каретка гуляет. Для точной работы не годится.

Я присел на корточки, провел рукой вдоль направляющей станины. Металл холодный, гладкий, но посередине чувствовалась неровность. Прижал ладонь плотнее, двигая вдоль, да, выемка, едва заметная, но ощутимая.

— Выработка, — констатировал я. — Станок работал долго, каретка терла одно место. Металл стерся.

— Так точно, — согласился Семен. — При немце, у которого я учился, такое случалось. Он говорил, надобно шабрить. Скребком верхний слой снимать, выравнивать. Потом притирать заново.

Я выпрямился, посмотрел на станок. Шабрение работа долгая, кропотливая. Неделя, а то и больше. Но без этого точности не добиться.

— Хорошо будем шабрить, — решил я. — Только сначала нужен годный инструмент. Скребки.

— Скребков нет, — покачал головой Семен. — У Сидорова их отродясь не водилось.

— Сделаем. — Я огляделся, увидел в углу ящик со старыми напильниками. Подошел, выбрал три самых ровных, хоть и изломанных. — Вот из этих.

Семен взял напильник, повертел в руках.

— Сталь хорошая, немецкая. Только закаленная она, не обработаешь.

— Отожжем, потом заточим, потом закалим заново.

Семен медленно кивнул, с уважением посмотрел на меня.

— Ловко придумано. Давненько я таким не занимался.

Я взял напильники, пошел к горну. Трофим выбивал последние треснувшие кирпичи из кладки, сложив их в кучу.

— Трофим Петрович, работа есть.

Он обернулся, вытер пот со лба.

— Слушаю, ваше благородие.

Протянул напильники.

— Надобно отжечь эту сталь, потом закалить заново. Справишься?

Трофим взял напильники, повертел, взвесил в ладони.

— Справлюсь. Только горн разжечь надо, углей нет. Часа два работы выйдет.

— Делай.

Кивнул, пошел обратно к станку. Семен ждал, прислонившись к верстаку.

— Пока Трофим горн разжигает, проверим остальное, — сказал я. — Винт подачи надобно испытать. Смазку проверить, резьбу осмотреть.

Мы принялись за работу. Я взял масленку, капнул масла на резьбу винта. Семен повернул маховичок подачи. Винт пошел плавно, без рывков. Хорошо.

— Гайка как? — спросил я.

Семен покачал винт из стороны в сторону.

— Зазор есть, но небольшой. Для нашей работы сойдет. Если бы часовые механизмы точить, тогда другое дело. А для поршней, валов хватит.

Я кивнул. Часовую точность нам не требуется. Детали насосов грубее.

— Проверим каретку.

Взялись вдвоем за каретку, потянули. Она двигалась вдоль направляющих, но с трудом. То застревала, то шла рывками.

— Вот это плохо, — нахмурился Семен. — Грязь, видать, забилась. Или масла нет.

Я наклонился, заглянул под каретку. Там, между кареткой и направляющей, виднелась черная масса. Засохшее масло, смешанное с металлической пылью и стружкой.

— Чистить надобно. Снимем каретку, промоем скипидаром.

Семен принес ключи. Мы отвернули четыре болта, крепящих каретку к салазкам. Сняли ее, тяжелая, пудов на пять, еле удержали вдвоем. Положили на верстак.

Перевернули. Нижняя поверхность вся в грязи, засохшем масле, металлической крошке.

— Вот запустили… — покачал головой Семен.

Я взял скребок, начал соскабливать грязь. Она отваливалась пластами, толщиной с палец. Семен подал тряпку, я вытер поверхность. Семен принес миску с промывочным маслом, смешанным со скипидаром, и мы начали чистить.

Скипидар пах резко, разъедал глаза. Я окунал тряпку, тер металл, пока он не заблестел. Семен делал то же с другой стороны.

Работа шла медленно. За окном солнце поднялось выше, лучи легли на пол мастерской.

Филипп точил зубила на точиле, искры летели во все стороны, колесо визжало. Гришка с Иваном разбирали детали насосов у дальнего верстака, негромко переговариваясь. Трофим гремел у горна, складывая новые кирпичи.

Часы на каланче пробили десять.

— Готово, — сказал Семен, выпрямляясь. — Чище не бывает.

Я осмотрел каретку. Металл блестел, как новый. Направляющие на станине тоже очистили.

— Ставь обратно.

Подняли каретку вдвоем, установили на направляющие. Прикрутили болты. Я толкнул каретку, пошла легче, плавнее. Но все равно чувствовалась неровность, выемка посередине направляющих.

— Шабрить все равно придется, — сказал Семен.

— Придется, — согласился я. — Но сначала нужны скребки.

Подошел к горну. Трофим уже сложил новую кладку, замазывал щели глиной. Горн дымил, угли краснели внутри.

— Как дела, Трофим Петрович?

— Да вот, ваше благородие, почти готово. Еще минут десять, можно будет разжигать по-настоящему.

— Хорошо. Как разожжешь, забрось эти напильники.

Положил их на край горна.

— Будет исполнено, ваше благородие.

Я вернулся к станку. Семен уже проверял биение шпинделя, оси, на которую крепится заготовка.

— Ну как? — спросил я.

— Бьет немного. Но терпимо. — Он провернул шпиндель рукой. Тот вращался со скрипом. — Смазки не хватает. И подшипники износились, видать.

Подшипники. Сложный узел. В этом станке подшипники скольжения, бронзовые втулки, в которых вращается стальной вал. Износились, надо менять. А это значит, вытачивать новые втулки.

— Разберем, посмотрим, — сказал я. — Займемся после шабрения направляющих.

Семен кивнул.

— Работы на месяц, не меньше. Станок основательно запущен.

— Месяц не страшно. Главное, чтобы потом работал как надо.

Я отошел, огляделся по мастерской. Трофим раздул мехи на полную, угли разгорелись ярче, жар валил волнами.

Филипп складывал заточенные инструменты на полку. Гришка с Иваном разложили детали насосов по типам, поршни к поршням, клапаны к клапанам, цилиндры к цилиндрам.

Порядок налаживается. Медленно, но верно.

— Александр Дмитриевич! — окликнул Трофим. — Горн готов!

Я подошел. Угли раскалились докрасна, жар обжигал лицо на расстоянии аршина.

— Клади напильники.

Трофим взял клещи, уложил напильники на угли. Металл начал нагреваться, сначала потемнел, потом покраснел, потом стал оранжевым.

— Еще погорячее надобно, — сказал Трофим. — Докрасна раскалить, тогда отжиг будет правильный.

Он раздул мехи сильнее. Угли запылали ярче, напильники засветились вишневым цветом.

— Так, — удовлетворенно проговорил Трофим. — Теперь держать надо, минут пять. Потом остывать медленно, прямо в углях. Тогда сталь мягкая станет, можно будет затачивать.

Я кивнул, наблюдая. Металл светился, словно живой. Жар стоял такой, что на лбу выступил пот. Я отошел на шаг, вытер лицо рукавом.

Семен подошел сзади, встал рядом.

— Трофим мастер своего дела, — тихо сказал он. — Хоть и пьет, но в кузнечном деле смыслит. Не каждый отжиг правильно сделает.

— Вижу, — ответил я.

Время тянулось. Трофим следил за углями, подкидывал свежих, раздувал мехи. Напильники лежали в самом жару, светясь ровным красным цветом.

Наконец Трофим кивнул:

— Хватит. Теперь пусть остывают.

Отодвинул угли в сторону, прикрыв напильники. Они начнут остывать медленно, часа за три-четыре. Тогда сталь станет мягкой, податливой.

— К обеду остынут, — сказал Трофим. — После обеда сможете точить, ваше благородие.

— Хорошо. Продолжай работу.

Вернулся к станку. Семен возился с суппортом, проверяя крепление резцедержателя.

— Семен Михайлович, покажи-ка направляющие еще раз. Где выработка сильнее.

Он указал на середину станины.