Разделся, умылся холодной водой из кувшина. Лег, задул свечу. Тело ломило от непривычной работы. Руки болели, спина тянула. Но усталость приятная, рабочая.

Заснул сразу, как только лег.

Проснулся я на рассвете. За окном серело, первые петухи голосили во дворе. Поднялся, умылся. Вода в кувшине ледяная, прогнала остатки сна. Оделся, вышел.

Двор пустой, только кухарка возилась в людской, готовила завтрак. Запахло дымом из трубы, перловой кашей. Прошел к сараю. Дверь приоткрыта, внутри кто-то двигался.

Оказывается, это Степан уже стоял у коляски, осматривал вчерашнюю работу. Увидел меня, поклонился:

— Здравия желаю, ваше благородие. Рано поднялись.

— Работы много. Как колеса?

— Проверил. Держат хорошо, смазка на месте.

Я подошел, сам покрутил переднее колесо. Идет плавно, без скрипа. Вкладыши встали как влитые. Присел, осмотрел раму. Накладки на месте, болты затянуты. За ночь дерево не повело, трещины надежно закрыты железом.

— Отлично. Теперь рессоры. Где Архип?

— Уж идет, барин. Тимофей тоже скоро будет.

Плотник появился через пять минут, зевая. Лицо помятое, глаза слипаются. Но к верстаку подошел без промедления, взялся за инструмент.

— Что делать-то?

— Пока жди. Тимофей рессоры ковать будет, потом твой черед. Займись пока досками в кузове.

Архип кивнул, залез внутрь коляски. Вытащил треснувшую половицу, померил. Пошел к стопке досок, выбрал подходящую.

Тимофей пришел последним, еще сонный. Остановился у двери кузницы, потянулся.

— Готов, барин?

— Готов. Сегодня рессоры делаешь. Составные, помнишь чертеж?

— Помню.

Мы зашли в кузницу. Я показал на оставшиеся заготовки железа, полосы разной длины. Выбрал четыре куска, каждый длиной в два аршина, толщиной в три линии.

— Из этих сделаешь пластины. Четыре штуки, по две на каждую рессору. Потом скобы и болты для соединения.

Тимофей взял одну полосу, поднес к глазам, прикинул на вес:

— Толстовата малость. Расплющить бы надо.

— Расплющивай. Главное, чтобы упругость сохранилась.

Кузнец разжег горн. Щепа вспыхнули, заработали мехи. Воздух засвистел, заревело пламя. Он уложил первую полосу в огонь, стал ждать.

Я вернулся к коляске. Степан вытаскивал старые рессоры, сначала передние.

Открутил болты крепления к раме, снял обе пластины. Рессоры длинные, в три с половиной фута, выгнутые дугой. Металл потемневший, но упругость сохранили.

— Эти оставим, — сказал я. — Очистишь от ржавчины, смажешь дегтем, поставишь обратно.

— Слушаюсь.

Ямщик принес железную щетку, начал счищать налет. Работал старательно, водил щеткой вдоль пластин. Ржавчина сыпалась красной пылью. Через полчаса рессоры засверкали почти как новые, темно-серые, с легким блеском.

Степан принес деготь в глиняной плошке, обмазал пластины с обеих сторон. Деготь черный, густой, резко пах. Ямщик втирал его тряпкой, покрывая металл тонким слоем.

— От ржавчины защитит, — пробормотал Степан. — И скрипеть не будет.

Установил передние рессоры обратно, прикрутил болтами к раме и к кузову. Проверил натяжение, пружинят хорошо, прогибаются под нажатием руки.

Теперь задние. Степан открутил их, вытащил. Рессоры совсем плохие, ржавчина проела металл насквозь в двух местах. Одна пластина лопнула посередине, вторая треснула, но еще держалась. Упругости не осталось, обе рессоры прямые как палки.

— Эти выбрасываем, — констатировал ямщик.

— Выбрасываем. Тимофей новые делает.

Степан отнес старые рессоры в угол сарая. Я подошел к задней подвеске, осмотрел крепления. Болты проржавели, но держали. Гайки откручивались с трудом, пришлось стучать молотком по ключу.

Тимофей в кузнице выковал первую пластину. Железо раскалилось добела, кузнец вытащил его клещами, положил на наковальню. Молот застучал, удар за ударом, размеренно. Полоса расплющивалась, становилась шире и тоньше.

Работал Тимофей сноровисто. Переворачивал заготовку, бил с разных сторон, выравнивал края. Металл остывал, краснота тускнела. Кузнец снова засовывал в огонь, раскалял, продолжал стучать молотом.

Через час он приготовил первую пластину. Длиной в полтора фута, шириной в два вершка, толщиной в две линии. Края ровные, поверхность гладкая. Тимофей придал ей легкий изгиб, выпуклостью вниз, для пружинящего эффекта.

Окунул в воду. Раздалось шипение, поднялся пар. Вытащил, показал мне.

— Годится?

Я взял пластину, согнул руками. Металл пружинит, сопротивляется, но возвращается в исходную форму. Хорошая упругость.

— Годится. Еще три таких же.

Тимофей вернулся к горну.

Архип тем временем закончил с половицей. Выпилил новую доску, подогнал по размеру. Доска сосновая, светлая, без сучков. Уложил на место, прибил гвоздями. Встала ровно, щели исчезли.

Теперь занялся щелями в стенах кузова. Доски обшивки рассохлись, между ними зазоры. Архип нарезал паклю на полосы, пропитал дегтем. Конопатил щели, забивая паклю стамеской. Работа медленная, кропотливая. Каждая щель требовала времени.

— Зачем это? — спросил плотник. — Все равно сквозь обивку не видно.

— Видно не будет, зато ветер не задует. В дороге теплее сидеть.

Архип хмыкнул, продолжил работу.

Я занялся кожаными ремнями подвески. Старые совсем никуда, пересохли, потрескались. Один порван наполовину, остальные ненадежные. Все четыре требовали замены.

Степан принес из сарая остатки старой упряжи. Кожа толстая, прочная, но тоже потрескавшаяся. Отобрали куски получше, разложили на верстаке.

— Резать будем полосами, — сказал я. — Длиной в два аршина, шириной в три пальца. Потом сплетем косичкой, для прочности.

Степан взял нож, начал резать. Лезвие острое, кожа с трудом поддавалась. Пилил туда-сюда, отрезая полосы ровно по линейке. Нарезал двенадцать полос, по три на каждый ремень.

Я показал, как плести. Три полосы закрепить с одного конца, переплетать как косу. Получается толстый ремень, тройной прочности. Между полосами кожи вплетал пеньковые веревки, для усиления.

Степан понял сразу, взялся за дело. Руки у ямщика ловкие, привычные к веревкам и ремням. Первый ремень сплел за полчаса. Получился крепкий, гибкий, в три пальца толщиной.

— А веревка зачем? — спросил Степан.

— Пенька возьмет рывки на себя. Кожа не порвется так быстро.

Ямщик кивнул, принялся за второй ремень.

Тимофей к десяти часам выковал все четыре пластины. Разложил на верстаке, остывать. Потом принялся за соединительные элементы, скобы и болты.

Скоба железная, П-образная, толщиной в полпальца. Тимофей выгибал раскаленный пруток на наковальне, придавая форму. Концы расплющивал, сверлил в них отверстия буравом. Через эти отверстия пройдут болты, соединяющие две пластины вместе.

Работа тонкая, требующая точности. Кузнец старался, язык высунул от усердия. К двенадцати часам приготовил две скобы.

Я взял первую пару пластин, приложил концами друг к другу. Наложил скобу сверху, совместил отверстия. Вставил болт, накрутил гайку, затянул. Получилась составная рессора, две части, соединенные подвижно через скобу.

Взял за концы, согнул. Пластины прогнулись одновременно, но не полностью, сначала сработала одна, потом подключилась вторая. Двухступенчатое гашение удара, именно то, что нужно.

— Смотри, Тимофей. Вот принцип. Одна длинная рессора ломается от резкого толчка. Две короткие гнутся по очереди, нагрузка распределяется равномерно.

Кузнец разглядывал конструкцию, в глазах появилось понимание:

— Хитро придумано, барин. Правда, хитро.

Собрали вторую составную рессору по тому же образцу. Обе готовы к установке.

Степан закончил четвертый ремень, показал мне. Все четыре лежали на верстаке, ровные, плотные, крепкие. Проверил каждый, потянул руками, держат надежно, пенька не рвется, кожа не трескается.

— Отлично. Теперь устанавливаем.

Начали с рессор. Степан и Архип подняли коляску своеобразным домкратом, толстым дубовым бруском, подсунутым под раму. Кузов приподнялся, задние колеса оторвались от земли.