Остановил, измерил. Все равно неровно, хоть и меньше. Разница полмиллиметра.

Семен подошел, посмотрел:

— Заготовка была изначально кривая. Литье неровное. Надо сначала торец подрезать, чтобы базу ровную получить.

Показал, как правильно. Подрезал торец подрезным резцом, плоская поверхность получилась, ровная. Потом от этой поверхности начал точить.

Третий проход. Теперь пошло как надо. Стружка сыпалась равномерно, диаметр уменьшался ровно по всей длине.

Остановил, измерил. Ровно. Разница меньше десятой миллиметра. Допуск укладывается.

— Вот теперь правильно, — сказал Семен. — Видите ваше благородие? Все дело в базировании. Сначала базу создаете, потом от нее работаете.

— Понял. Спасибо.

Продолжил. Еще три прохода, черновых, снимал по миллиметру. Потом чистовой, снимал десятые доли, аккуратно, медленно. Проверял каждый оборот.

Через час втулка была готова. Внешний диаметр точный, стенка ровная. Теперь надо расточить внутри.

Перевернул заготовку в патроне, зажал за готовую часть. Взял расточной резец, длинный, на штанге. Вставил внутрь втулки.

Расточка сложнее, чем обточка. Резец длинный, может вибрировать, уводить в сторону. Надо вести плавно, без рывков, подачу минимальную ставить.

Запустил станок. Резец пошел внутрь, снимая металл. Стружка выходила мелкая, крошкой. Вел медленно, осторожно.

Первый проход закончил, вытащил резец. Измерил внутренний диаметр нутромером. Неровно, в начале больше, в конце меньше. Резец увело.

Семен снова подошел, посмотрел:

— Резец слишком далеко выпустили из резцедержателя. Вибрирует. Надо покороче зажать, чтобы был жестче.

Переставил резец, зажал покороче. Еще проход. Лучше, но все равно не идеально.

Третий проход. Подачу еще уменьшил, вел еще медленнее. Резец шел ровно, не дрожал.

Вытащил, измерил. Диаметр ровный по всей длине, три вершка точно. Допуск меньше сотой.

Готово.

Вытащил втулку из патрона, осмотрел. Блестит, ровная, гладкая. Хорошая работа.

Положил на верстак к остальным деталям. Посмотрел на часы, десять утра. Одна втулка за три часа. Надо сделать еще двенадцать.

Медленно. Слишком медленно. Филипп за это время пять штук делал.

Но что делать? Придется самому. Не бросать же работу.

Взял следующую заготовку, зажал в патрон. Начал сначала.

Вторая втулка пошла быстрее. Уже знал, где ошибки, как их избегать. Справился за два с половиной часа.

К обеду сделал две втулки. Руки устали, спина затекла, глаза слезились от напряжения. Но работа шла.

Уже час. Обед.

Работники отложили инструменты. Трофим вытер пот со лба, у горна жарко, он весь день бил раскаленный металл молотом. Семен убрал чертежи. Гришка с Иваном вытерли руки, за утро они отполировали полтора цилиндра, руки черные от масла и наждачной пыли.

— Обед час, — сказал я. — В два возвращаемся.

Все разошлись. Я остался, прошелся по мастерской. Осмотрел работу.

У Трофима готово пятнадцать клапанных тарелок. Хорошо. У парней полтора цилиндра отполировано, медленно, но качественно, стенки блестят. Семен начертил детали для второго насоса, восемь чертежей.

У меня две втулки. Мало.

Надо работать быстрее. Или дольше.

Вышел, пошел домой. По дороге думал: если так пойдет, не успеем к сроку. Три недели это двадцать один день. Шесть насосов значит, по три с половиной дня на каждый. Слишком мало.

Придется задерживаться по вечерам. Может, работать по ночам.

Матрена Ивановна встретила в горнице:

— Александр Дмитриевич! Проголодались? Щи сварила, котлеты сделала.

— Спасибо.

Поел быстро. Щи горячие, наваристые. Котлеты из говядины, с луком, вкусные. Запил квасом.

Хозяйка села напротив, смотрела озабоченно:

— Александр Дмитриевич, вы совсем замотались. Лицо осунулось, под глазами темно. Отдыхать надо!

— Работы много. Отдохну потом.

— Эх, вы… Работа работой, а здоровье беречь надо.

Я встал, поблагодарил за обед. Вернулся в мастерскую без четверти два.

Работники уже пришли. Семен проверял вчерашние чертежи, Трофим раздувал горн, Гришка с Иваном готовили следующий цилиндр.

Сел за станок, продолжил работу.

Третья втулка. Четвертая. Пятая. Руки уже делали автоматически, зажать заготовку, подрезать торец, точить внешний диаметр, перевернуть, расточить изнутри. Проверить, отложить.

К шести вечера сделал восемь втулок. Не двенадцать, но больше, чем утром.

Часы пробили шесть. Работники начали собираться. Трофим загасил горн, Семен убрал чертежи. Гришка с Иваном вытерли руки, надели куртки.

Семен подошел:

— Вы себя не загоняйте, ваше благородие. Работа не волк.

— Не загоню. Иди.

Он ушел. Трофим тоже попрощался, вышел. Иван побежал домой.

Гришка остался. Подошел, спросил:

— Александр Дмитриевич, вам помочь чем? Я могу.

Посмотрел на него. Парень худой, но крепкий. Глаза умные, руки ловкие. Уже научился многому за эти недели.

— Можешь подавать заготовки, убирать стружку. Если устанешь, ложись спать. Я буду работать еще.

— Не устану! Помогу!

Кивнул. Продолжил работу.

Девятая втулка. Десятая. За окном стемнело. Зажег лампы, две керосиновых лампы на верстаках, еще одну над станком. Свет тусклый, желтый, но видно.

Гришка подавал заготовки, убирал готовые детали, подметал стружку. Работал молча, старательно.

Одиннадцатая втулка. Двенадцатая. Руки болели, пальцы затекли. Глаза слезились, весь день смотреть на вращающийся металл, напрягать зрение.

Но это последняя втулка. Надо доделать.

Зажал заготовку, подрезал торец. Точил внешний диаметр, три прохода, медленно, аккуратно. Перевернул. Расточил внутри, два прохода, осторожно.

Готово.

Вытащил, измерил. Размеры точные. Отложил на верстак к остальным.

Двенадцать втулок. Все готовы.

Остановил станок, выпрямился. Спина затекла так, что разгибался с трудом. Руки дрожали от усталости. Но работа сделана.

Посмотрел на часы. Половина одиннадцатого вечера. Четыре с половиной часа сверх рабочего дня.

Гришка стоял у верстака, зевал, но не ложился:

— Александр Дмитриевич, все сделали?

— Все. Спасибо за помощь. Ложись спать.

— А вы?

— Я тоже скоро пойду.

Гришка кивнул, пошел в свой угол за печкой. Я слышал, как он стелил солому, укрывался тулупом.

Я прошелся по мастерской, погасил две лампы, одну оставил гореть, Гришке на ночь. Надел сюртук, шапку.

Вышел, запер дверь. На улице темно, тихо. Луна светила, серебрила крыши домов. Холодно, майские ночи еще прохладные.

Я медленно шел домой. Устал так, что ноги еле передвигал. Но завтра новый день. Надо делать клапаны, дорабатывать поршни, начинать сборку первого насоса.

Филипп не вернулся. Значит, не вернется. Придется работать самому. Ничего, справлюсь.

Поршень лежал на ладони, чугунный круг, тяжелый, шероховатый после черновой обточки. Провел пальцем по поверхности, чувствуются неровности, бугорки от литья. Надо снять еще полмиллиметра, довести до чистоты.

Зажал заготовку в патроне станка, проверил центровку. Покрутил рукой, вращается ровно, без биения. Хорошо.

Я сидел в мастерской, затаив дыхание, трудился над поршнем. Другие работники стояли неподалеку, каждый занят своим делом. Семен подошел к Трофим отдать заготовки, Гришка помогал Ивану, они разбирали насос.

Я взял резец, закрепил в держателе. Проверил угол заточки, сорок пять градусов, правильно. Режущая кромка острая, без сколов.

Сел на табурет, поставил ноги на педаль привода. Нажал, маховик начал раскручиваться, медленно сначала, потом быстрее. Ремень натянулся, зашуршал. Патрон завертелся, поршень превратился в серое кольцо.

Подвел резец к заготовке. Коснулся металла, пошла стружка. Тонкая, серая, закручивалась спиралью, падала на поддон. Запах горячего металла, звук скрежета.