— Поршень не входит. Цилиндр узкий.

Семен измерил сам. Нахмурился:

— Точно. Диаметр меньше. Брак обточки. Либо на заводе ошиблись, либо мастер, который обтачивал, неправильно измерил.

— У нас есть запасные цилиндры?

Семен покачал головой:

— Нет. Все шесть цилиндров уже в работе. Пять в насосах стоят, этот шестой последний.

— Заказать новый не судьба?

— Литейщик долго делать будет, потом надо обтачивать. У нас срок через шесть дней. Не успеем.

Я стоял, смотрел на цилиндр. Думал.

Какие варианты?

Обточить поршень поменьше? Нет, тогда зазор будет слишком большой, кожаная прокладка не уплотнит, вода будет проходить мимо поршня, производительность упадет.

Расточить цилиндр изнутри побольше? Тоже нет стенки тонкие, если еще стачивать, это повлияет на прочность, может лопнуть под давлением.

Что еще?

Я вспомнил что в будущем в машиностроении для таких случаев используют дополнительные уплотнительные кольца. Увеличивают толщину уплотнения.

Можно сделать кожаную прокладку толще. Вместо одного слоя два.

— Семен, а если сделать двойную прокладку? Два слоя кожи вместо одного?

Семен задумался:

— Можно попробовать. Только кожа толстая будет. Поршень еще труднее входить будет.

— Зато зазор компенсирует. И уплотнение будет лучше.

— Может быть… — неуверенно сказал Семен. — А толстая кожа не износится быстрее? Трение будет больше.

Да, есть такая опасность. Проблема в том, что сухая кожа сильно трется и быстро изнашивается.

А если смазать? Каким-нибудь жиром?

Нет, жир быстро смоется водой.

А что не смывается водой?

Точно, воск! Пчелиный воск не растворяется в воде, при этом достаточно скользкий, уменьшает трение.

— Семен, а у нас есть воск? Пчелиный воск?

— Есть. На складе лежит, для пропитки сальников.

— Принеси.

Семен принес кусок воска, желтого, твердого, размером с кулак.

Я взял воск, подошел к печи. Положил в железную миску, поставил на печь. Воск начал плавиться, таять, превращаться в желтую и густую жидкость.

Пока воск плавился, я взял поршень. Снял старую кожаную прокладку, отодрал гвоздики, отклеил кожу.

Вырезал новую прокладку, в два раза шире, чем была. Два слоя кожи, склеенные друг с другом. Прикрепил к поршню гвоздиками.

Воск расплавился. Я взял миску, окунул поршень с прокладкой в воск. Кожа пропиталась жидким воском, потемнела, заблестела.

Я вытащил поршень, дал стечь лишнему воску. Поставил остывать.

Через несколько минут воск застыл. Кожаная прокладка теперь толстая, двухслойная, пропитанная воском, гладкая, блестящая.

Я взял поршень, понес к цилиндру. Поднес, вдвинул.

Поршень вошел. Туго, с усилием, но вошел. Прокладка скользила по стенкам цилиндра, воск работал как смазка.

Я продолжал вдвигать. Поршень прошел на четверть, на половину, дошел до конца цилиндра.

Вытащил обратно, идет туго, но равномерно. Прокладка не рвется, не заминается.

Семен стоял рядом, довольно кивал:

— Идет. Плотно, но идет.

— Давайте испытаем под нагрузкой.

Мы залили воду в цилиндр. Я взялся за временный рычаг, деревянный, для испытаний, Трофим еще не выковал постоянный.

Начал качать.

Рычаг шел тяжело. Очень тяжело. Прокладка толстая, сопротивление большое, даже с воском.

Но поршень двигался. Вода пошла. Из выходного патрубка потекла струя, сначала тонкая, потом толще.

Я продолжал качать. Руки напряглись, спина заныла. Тяжело. Но работает.

Покачал минуту. Остановился, посмотрел. Вода течет ровно, не просачивается мимо поршня. Уплотнение держит.

— Работает, — сказал Семен. — Тяжко, но работает.

— Прокладка разработается, — сказал я. — Несколько дней покачаем, кожа размягчится, воск расползется равномерным слоем. Трение уменьшится.

Семен кивнул:

— Может быть. Надо испытать подольше.

— Испытаем. — Я вытер пот со лба. — Продолжаем сборку. Надо поставить шток, клапаны, рычаг.

Мы продолжили работу. К вечеру почти собрали шестой насос, цилиндр уже стоял, поршень внутри, шток прикреплен. Осталось установить клапаны и прикрутить рычаг.

Трофим как раз закончил ковать. Принес длинный и толстый прут из черного железа, еще горячий после ковки. Оставил остывать.

— Завтра прикрутим, — сказал я. — На сегодня достаточно. Все свободны.

Работники начали собираться. Семен надел шапку:

— Александр Дмитриевич, с поршнем вы хорошо придумали. Двойная прокладка и воск. Я бы не догадался.

— Инженерное дело, — сказал я. — Надо думать, искать решения.

Все разошлись. Остался я да Гришка.

Парень подметал пол, убирал стружку. Я ходил между насосами, осматривал их.

Пять готовы полностью. Шестой почти. Два дня работы осталось, максимум три.

Успеем. Если проблем больше не будет.

Хотя… Как бы не сглазить. Проблемы всегда найдутся. Сегодня цилиндр оказался узким. Завтра еще что-нибудь вылезет.

Главное не паниковать, думать, искать решения.

Я вышел за дверь.

На улице темнело. Солнце село, небо посерело. Прохладно, подул ветер.

Я пошел домой.

В пятницу в полдень я сидел опершись на верстак, и смотрел на шесть насосов, выстроенных в ряд. Медь блестела, отполированная Трофимом до зеркального блеска. Рычаги черные, кованые, ровные. Все болты затянуты, все соединения проверены. Работа наконец закончена.

— Все готово, Александр Дмитриевич, — сказал Семен, вытирая руки о фартук. — Можно хоть сейчас сдавать.

— Сначала проверим еще раз. Каждый насос.

Работники принесли бадьи с водой. По очереди испытали насосы, заливали воду, качали, смотрели на струю, проверяли соединения.

Первый насос работал отлично. Рычаг ходил ровно, вода лилась мощной струей, нигде не текло

Второй то же самое.

Третий, четвертый, пятый все безупречно.

На шестом, с двойной кожаной прокладкой на воске немного туго качал рычаг, но прокладка уже разработалась за эти дни, трение намного уменьшилось. Работал хорошо.

— Порядок, — сказал я. — Завтра придут заказчики. Принимать нашу работу. Гришка, иди к Федору Ивановичу, передай записку.

Я достал лист бумаги, коротко написал: «Насосы готовы. Прошу назначить приемку на завтра, субботу».

Гришка взял лист и побежал в пожарную часть.

Остальные работники навели порядок в мастерской: подмели стружку, убрали инструменты, еще раз протерли насосы. К вечеру мастерская выглядела как на парад, везде чисто, аккуратно, насосы сияли как золотые.

Гришка вернулся через час:

— Александр Дмитриевич, Федор Иванович велели передать, завтра в десять утра приемка. Придет он сам, помощник его Петр Александрович, и еще один человек от городской управы.

— От управы? Кто?

— Не сказали.

Я кивнул. Понятно. От управы, значит, от Зубкова.

— Хорошо. Завтра в девять все будьте здесь. Оденьтесь получше.

Работники, кроме Гришки, кивнули и разошлись по домам. Я остался, походил между насосами, проверил все в последний раз. Все в порядке. Документы готовы: смета, журнал работ, чертежи.

Ушел домой, молча поужинал. Матрена Ивановна видела, что я задумался и не приставала с расспросами.

Лег спать, и быстро заснул.

Утром проснулся рано, оделся, пошел в мастерскую. Работники уже там, все в чистых рубахах, волосы причесаны.

В десять утра приехал Крылов. С ним заместитель Петр Александрович Светлов, пожарный поручик, лет сорока, с седыми усами, и обветренным лицом. И третий человек, незнакомый мужчина, в темном сюртуке, с портфелем.

Крылов представил его:

— Александр Дмитриевич, вот Петр Александрович, мой заместитель. А это Павел Степанович Морозов, технический надзиратель от городской управы. Прислан проверить работу.

Я поклонился. Морозов пожал руку. Он держался сухо, без тепла. Лицо узкое, нос длинный, губы тонкие. Глаза холодные.