Я уже начал понимать, куда он ведёт — и внутри неприятно кольнуло: «Так… что-то в моей теории сейчас треснет».

Евгений продолжил:

— И вот, после суток, ты берёшь ту же самую фирму, тот же состав, только цвет другой — красный, допустим — и красишь поверх чёрного. И вот тут начинается цирк. Она может стать красной ровно. Может стать чёрно-красной. Может — в крапинку. Как они друг с другом среагируют — хрен поймёшь. Химия такая.

Я увидел у себя в голове, как метод быстрой перекраски четырёх иномарок… просто берёт и рассыпается.

А он между тем говорил дальше:

— Поэтому китайцы и завезли растворитель. Воняет, как будто ты жжёные покрышки нюхаешь, но снимает даже эту ядерную краску. В ноль. И быстро. Поэтому схема простая: если хочешь перекрасить элемент, и он уже в этой краске — наносишь растворитель, ждёшь пять минут — и тряпкой снимаешь. Потом красишь заново.

Он пожал плечами:

— С обычной краской — тоже можно, только дешёвый растворитель пойдёт. Он медленнее. Но если тебе не нужно перекрасить машину за десять минут — вообще неважно.

— Вообще-то, Женя… — тихо сказал я. — Мы как раз об этом и говорим.

Его глаза округлились. Брови полезли вверх.

— В смысле? — выдал он. — Ты сейчас меня спрашиваешь не просто так? Это что, твоё какое-то тайное детективное расследование?

— Можно сказать и так, — ответил я. — Есть странные ребята. На четырёх иномарках. Их найти не могут уже какое-то время.

Он фыркнул:

— Так это не сложно. Ко мне в гараж зайди. Ты там не то что машину — ты там трактор потеряешь.

— Большой? — уточнил я.

— Нет, просто неубранный, — заржал он.

Но через секунду я заговорил серьёзнее:

— Проблема не в гараже, Жень. Здесь работает княжеский род.

Вот тут произошла та самая реакция, которую я и ожидал.

Не страх перед людьми. Это другой страх. Автоматический. Инстинктивный. Как у животного, которое внезапно услышало шаги крупного хищника.

Его плечи прижались. Пальцы чуть согнулись, будто рефлекторно. Взгляд дёрнулся в сторону, влево — туда, где можно было бы быстрее скрыться. Горло — короткий сухой глоток. Челюсть — на долю секунды застыла.

Да. Классика.

Евгений сглотнул, ещё раз оглянулся — и тихо спросил:

— То есть… настолько всё серьёзно?

— Да, — ответил я. — Раскрывать детали дела не могу, извини. Но твоя помощь может быть очень ценной. Если сможешь подсобить — я в долгу не останусь.

Он коротко кивнул.

Я продолжил:

— Давай объясню схему. Прилетают четыре машины. Чёрные.

Женька сразу собрался, взгляд стал внимательным — как будто он внутри головы открыл блокнот и начал записывать.

— Происходят определённые события — и они уходят. Понятно, что их какое-то время ведут по камерам. Но после этого теряют из виду. Начинают поиски — и, как понимаешь, поиски идут активно.

Евгений мотнул головой:

— Эти могут… — сказал он, и слово «эти» прозвучало не с презрением, но точно без уважения.

Внутри у меня звякнула мысль: надеюсь, отношение не испортится, когда он узнает, что я тоже аристократ.

— И вот, — продолжил я, — со всеми их возможностями они всё равно не могут найти эти четыре машины. И когда ты вчера рассказал мне про эту краску, я подумал: а если они просто перекрашивают машины? Выехали четыре чёрные иномарки — заехали куда-то под землю или в тоннель — а выехали уже четыре красные. Разъехались в разные стороны, и всё, связи между ними нет.

Женька кивнул, слушая:

— Понятно, что ночью поток меньше. Но ты сам знаешь — Москва и Подмосковье не спят.

— Ну… часиков в четыре-пять утра бывает почти пусто. Это минимальный трафик.

— Вот именно, — сказал я. — Кто-то едет в столицу, кто-то обратно, кто-то транзитом, кто-то на смену. Да, ночью движение тише, но машин меньше не становится.

Он задумался. Я продолжил:

— Вот. И эта твоя «пятиминутка» краски меня зацепила. Слишком хорошо ложилась в схему.

Женька вздохнул и покачал головой:

— Теоретически — да, может сработать. Но если бы пошло по плохому сценарию — получили бы не четыре машины другого цвета, а четыре чёртовы божьи коровки. Они бы на камерах светились как гирлянды.

— Да, — согласился я. — Вот это меня и смутило. Значит, нужно смотреть другие варианты.

Он спросил:

— А они ездят на одних и тех же машинах? Марка одинаковая?

— Да. Одинаковые. Одни и те же модели.

— Фотки есть?

Я задумался.

Кажется, есть. В телефоне. Делал себе для заметок. Бумага бумага, а телефон всегда под рукой.

Открыл галерею, нашёл снимки, протянул ему.

Евгений взял телефон, приблизил:

— Ну, понятно. Машины-то тюнингованные.

— В смысле — тюнингованные? — уточнил я.

— Вот, смотри. Выхлоп нестандартный, не заводской. Более спортивный. Это даже на чёрно-белом видно. Я эти системы знаю: мечта любого пацана.

Он ткнул пальцем ближе к задней части машины:

— Слушай, если выхлоп меняли — это не ради понтов. Это под проходимость и мощность. Упрощают выход газов. Значит, мотор там тоже не родной. Или хотя бы чипованный.

Я в голове отметил: тогда логично, почему они не меняют машины — смысл перенастраивать каждую новую, если эти уже подготовлены под уход.

— Это только внешнее? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Женька. — Выхлоп — это функциональная вещь. Так что, скорее всего, внутрянка тоже тронута. А внешнего тюнинга тут почти нет — и правильно. Если скрываться — сильный тюнинг наоборот привлечёт внимание.

Он снова взглянул на фото.

— Но вот другое… Как исчезают четыре машины? — пробормотал он. — Если бы мне поставили такую задачу… имея ресурсы… Я бы подумал, может, об эвакуаторе. Или фуре. Въехали — закрыли — уехали.

Он пожал плечами:

— Но каждый раз так не сработает. И камеры… Камеры же везде. Если я правильно помню возможности старших аристократических родов — они иногда получают доступ к этим камерам… не совсем официально, но получают.

Он понизил голос:

— У меня у братанчика было, помню… Влетел как-то в иномарку. Помял. Так вот, этот сыночек какого-то графа всё равно его нашёл. Хотя мы скрыли машину идеально, и казалось — без следов. Нашёл. И, честно… даже денег не взял. Просто заставил извиняться. Долго. Очень долго. Ну и охрана его чуть размяла. Чтобы урок усвоил: нельзя так с графскими детьми.

Надеюсь, это не Максим, — мелькнуло у меня в голове.

— Так, с братанчиком-то всё понятно, — сказал я. — Но вопрос… почему ты говоришь, что фура не подошла бы под это дело?

Он почесал затылок и облокотился на машину:

— Понимаешь, это же была бы закономерность. А такую закономерность заметили бы.

Я поднял бровь:

— Ты имеешь в виду, что каждый раз уходят четыре машины, а потом неожиданно по их маршрутам появляются четыре фуры? Или даже две?

— Да, именно так. — Он кивнул. — Мы хоть и город передстоличный, но въезд фурам у нас ограничен. Есть, конечно, разрешённые доставки — магазины, склады — но просто так катать фуры никто не позволит. Даже не каждому аристократу.

— Почему? — спросил я.

Евгений махнул рукой в сторону дороги, словно показывая на весь город сразу:

— Тут уже дело мэрии. Они большую часть инфраструктуры закопали под землю — трубы, связи. Фура может продавить плиту и попортить покрытие. Поэтому для фур — в основном объездные, и склады вынесены в Серпуховскую область. В самом Серпухове — почти нет.

Я задумался.

Он продолжил:

— Так что если дела крутятся в области, тогда да, фуры могут прокатить. Но там тоже… камер с каждым годом всё больше. Такие фуры бы засветились.

И в этот момент его будто осенило. Взгляд щёлкнул, лицо собралось.

— Слушай. А ребята-то эти… серьёзные? Или так, погулять вышли?

— В смысле? — уточнил я.

— Это группировка? Организация? Мне детали не нужны. Просто масштаб понять.

Я вздохнул: