Пункт был таким:

подписывая этот договор, я соглашаюсь не только на неразглашение текущего дела, но и всех последующих, которые могут возникнуть между мной и родом.

Иными словами — меня аккуратно подводили к работе на этот род дальше.

Да, сто пятьдесят тысяч за котёнка — приятно. Да, ещё одно дело я бы, возможно, взял. Но включать это в договор заранее… как минимум странно.

Видно я слишком надолго об этом задумался. И это не ушло от главы охраны — он заметил задержку.

— Что-то не так? — спросил он.

— Да нет, — ответил я спокойно. — Просто немного странный пункт про последующие дела.

Он кивнул привычно-ровно:

— Обычная формальность.

Вот только эмоция дрогнула. Чуть-чуть, едва заметно.

Угол брови — на долю миллиметра.

Дыхание — короче, чем нужно.

Взгляд на секунду ушёл в сторону и вернулся слишком быстро.

Мелочь, но для таких людей это уже много. Ровные, собранные, контролируемые. Они обычно не дают утечек. А здесь — была. Нерешительность и лёгкое внутреннее сомнение, которое он попытался спрятать так же быстро, как оно появилось.

И я уловил его сразу.

Мысленно даже улыбнулся: — «Виталий Сергеевич всё-таки дал слабину. Значит, документ действительно нестандартный — и моя догадка была верной».

Я перелистнул последнюю страницу и поставил подпись.

— Вроде бы это последний, — сказал я.

— Да, это был последний документ, — подтвердил Виталий Сергеевич. — Сейчас тогда вызову охрану, чтобы они привели Юлю.

— Не-не-не. Давайте поступим по-другому. Я хочу посмотреть на неё лично. И хотел бы присутствовать при её… условном задержании.

Он едва заметно приподнял бровь и странно улыбнулся.

— Как вы пожелаете. Тогда пройдём вместе.

— Да, ведите, а то я боюсь потеряться в вашей маленькой избушке, — ответил я.

Юмор он оценил короткой улыбкой. Значит не совсем сухарь.

Мы вышли из кабинета и направились в сторону северного крыла — туда, где у них кухня. Дорога заняла гораздо дольше, чем я ожидал. Особняк оказался огромным, с коридорами, переходами, боковыми галереями. Минут десять, не меньше. Почти все двери по пути были закрыты, так что рассмотреть внутреннее убранство комнат я толком не смог — только стены, двери, развилки.

Когда добрались наконец до кухни, Виталий Сергеевич отдал короткую команду двум охранникам — встать у второго входа, на случай если она решит убежать.

Кухня оказалась настолько большой, что я сперва даже не понял, куда именно мы попали. Помещение больше напоминало не домашнюю кухню аристократического рода, а распределительный центр какого-нибудь военного училища — только чище. Огромное пространство, уходящее в глубину, широкие проходы, высокий потолок, светлые стены. И ощущение масштаба: не место, где кормят одну княжескую семью, а словно полк людей ежедневно проходит через эти столы. Вспоминая огромную террасу, все складывается в единую картину, и сразу понимаешь, что здесь часто проводят масштабные приемы и светские вечера.

Но это была не та кухня, где шипят кастрюли и пахнет жареным — сюда запахи просто не доходили. Это была зона подготовки, разделочный цех: здесь овощи чистят, мясо разделывают, рыбу проверяют на свежесть. Всё стерильно. Чистота настолько безупречная, что казалось, будто каждый сантиметр полирован каждые пять минут. Пол блестит, воздух холодный, будто проходит через фильтры высокого класса, и нет ни одной пылинки, ни запаха — ничего, кроме чистоты и металла.

Столы стояли в ряду — длинные, широкие, из толстого металла с зеркальным блеском. Ни единой царапины. Это особенно бросилось мне в глаза: такой инвентарь в работе неизбежно получает отметины, даже если аккуратно пользоваться. Но здесь… словно если кто-то хотя бы раз случайно царапнул поверхность ножом, стол сразу отправляли на свалку и заменяли новым. Такой уровень перфекционизма я видел только у людей, у которых порядок — это не привычка, а религия.

Мы зашли внутрь, и я сразу узнал девушку.

Профайлинг — штука коварная: если черта лица тебя зацепила, ты её уже не забудешь. А мне хватило одного взгляда на камере, чтобы запомнить маленькую родинку под её левым глазом. Незаметная, аккуратная — но именно она бросилась мне тогда в глаза. И сейчас я узнал её мгновенно.

Тем более что девушек с таким же оттенком волос — каштановым, — здесь было всего две. Хотя, по правде, даже если бы было десять… всё равно понял бы. На кухне стояло шесть служанок, и если поставить их спиной — не отличишь их друг от друга. Все с одинаковыми причёсками, одинаковыми формами, одинаковыми силуэтами. Психоз княжны — но, честно говоря, этот визуальный порядок смотрелся даже… местами красиво.

На секунду я поймал себя на мысли, что княжна, при всей своей клинике с перфекционизмом, вкус имеет. Чёртовски имеет. И если смотреть честно, без попыток выдать приличие за добродетель — всё это выглядело чересчур… возбуждающе. Я вообще не понимаю, как здесь мужчины работают и при этом сохраняют хоть каплю самообладания.

Одинаковость фигур тоже объяснима: у всех размер груди где-то между двойкой и тройкой, талия в пределах допуска, бёдра выпуклые. Мои глаза не могли остановиться на какой- то конкретной детали. Все они были прекрасны.

Форма облегает всё так, что становится понятно — это не просто рабочая одежда, это тщательно спроектированный визуальный порядок. Юбка — чуть выше колен, чёрная, лёгкая, пушистая по краю, а сверху — белый передничек, чистая классика. Тканевые чулки — те самые, чуть выше колена, плотно облегающие ноги и обхватывающие бедро аккуратным, ровным кольцом.

Юбка при этом настолько длинная… и одновременно настолько короткая, что когда одна из девушек наклонилась к ведру, чтобы достать тряпку, видно не было ничего. Ровным счётом ничего. Но желание подсмотреть стало только сильнее — чисто рефлекторно, по-мужски. Глаза сами искали угол, которого не было.

И от всего этого я почувствовал, как где-то снизу стало… тяжеловато. Эх, давно у меня не было женщины. А сейчас — вот они, шесть одинаковых фигур, а одна из них как раз наклоняется, вторая поправляет гетру, третья поднимает со стола разделочную доску, и картинка складывается такая, что взгляд просто не хочет уходить.

Мне стало немного сложно.

Так, нужно приходить в себя. Взять дело в руки, а не смотреть туда, куда смотреть сейчас вообще неуместно.

— Юля… можно вас на секундочку, — сказал я.

И сразу увидел: паника. Чистая, мгновенная. Глаза расширились, пальцы сжали передничек так сильно, что ткань даже чуть смялась. Нога дернулась назад, юбка приподнялась буквально на пару сантиметров — и, конечно же, моё внимание снова метнулось не туда. Да что ж со мной такое…

«Читай действия, а не смотри на подол, идиот. Девушкой ты так и не обзавёлся, так что гормоны сейчас скачут, как сумасшедшие. Но не время, — подумал я у себя в голове. — А эта, светленькая, еще и улыбается мне, да и ещё так томно… Я уже говорил, что профайлинг это зло? Я же считываю, что она хочет. Так я еще в принципе и не против… Только зачем я считываю её намерения, если мне нужно считывать Юлю? Так, Роман, возвращаемся к подозреваемой… Симпатичной, молодой, красивой… подозреваемой…»

Юля уже делала шаг в сторону — инстинктивно, чисто животным движением «бежать», — но на том входе уже стояли охранники. Путь перекрыт. Она резко поняла это, и в её взгляде вспыхнуло бессилие: загнанный в угол человек всегда читается одинаково.

Ситуацию выровнял Виталий Сергеевич — говорю себе, что его зовут Виталий, и всё равно в голове каждый раз всплывает то Валерий, то Виктор, то ещё какая-то хрень.

С памятью никогда проблем не было, но почему то именно сейчас она подводит. Единожды увиденную родинку на лице запомнить смог, а с именем сейчас возникли трудности. Или этот передничек белый так действует на меня?

— Пройдёмте. Нам нужно с вами поговорить, Юлия, — сказал он спокойным, ровным голосом.

И мы двинулись назад. Но не в кабинет, где я подписывал бумаги, — а в допросную. Да-да, в этом доме есть и такое помещение. Ничего удивительного, если подумать, но увидеть это своими глазами всё равно было… занятно.