— Стоп, — резко сказал я.

Парень вздрогнул.

И здесь уже не нужно было никакой магии — тело рассказало всё само.

Плечи дёрнулись вверх, будто он попытался спрятать шею. Пальцы непроизвольно сжались в кулак, потом так же резко разжались. Глаза метнулись к двери и тут же вернулись обратно, но уже шире, чем секунду назад. Дыхание сбилось — короткий вдох, неровный выдох.

Страх. Паника. Вина.

Те же три эмоции, что я почувствовал от банки, только теперь — не через предмет, а вживую, в каждом его движении. Он даже не пытался это скрыть — не умел. Всё вылезло наружу, как у человека, который заранее знает, что именно сейчас всплывёт то, что он хотел бы спрятать сильнее всего.

— Назад. Медленно. По кадру, — сказал я. — Мы ловим не её ошибку. Мы ловим ваш жест. Вы ведь знаете, где именно она оступилась.

Он покраснел до корней волос, но подчинился.

Запись пошла назад.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

И вот — тот самый микромомент. Полсекунды, может меньше. Она подняла голову. На пару градусов. И этого было достаточно.

Элисио резко подался вперёд, накрыв монитор тенью.

— Ещё раз… стоп. Да. Это она. Это Юля.

— Кто такая Юля? — спросил я.

— Младшая служанка. Новенькая. Около месяца у нас. У неё родинка на щеке. Теперь я точно уверен, это она.

Оператор втянул голову в плечи — реакция была слишком явной. Он услышал имя. И оно для него значило слишком многое.

— Где она сейчас? — спросил я.

— Сейчас узнаем, — Элисио уже набирал номер. — Иннокентий Филиппович, добрый день. Да. Юлия, младшая. Где она сегодня?… Угу. Северная часть кухни. Моет овощи. Понял, благодарю.

Он отключил.

— Вы слышали. — сказал он. — Занимается заготовками. Давайте посмотрим…

Он не успел договорить. Дверь распахнулась.

Вошёл высокий мужчина в форме. Лицо каменное, взгляд прямой, движения уверенные. На груди — эмблема рода. На плечах — знаки старшего.

Воздух в комнате стал плотнее.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Оператор застыл так, как будто его поймали на месте преступления. Его эмоции почти разорвали меня волной — страх, паника, вина.

— Виталий Сергеевич, — начал Элисио, — мы нашли момент. Увидели Юлю. Хотим переключиться на…

— Стоп, — отрезал старший. — Пока не оформим расширенный доступ — никакие камеры смотреть не будете. Здесь посторонний. Регламент един для всех.

Тон ровный, сухой, без попытки продавить — но в нём была та самая жёсткость человека, который привык работать не кулаками, а правилами.

Он посмотрел на меня пристально. Не угрожающе — оценивающе. Взглядом, которым проверяют не документы, а то, кто ты в голове.

И было видно: он прекрасно понимает, кто я такой и зачем здесь, но хочет услышать это от меня лично. Как проверку. Не формальность — профессиональный тест. Он смотрел так, как смотрят люди, которые тоже умеют «читать» — не на моём уровне, но достаточно, чтобы понять: перед ним либо партнёр, либо проблема.

Если я сейчас дам лишнюю эмоцию — слишком резко отвечу, слишком медленно моргну, слишком уверенно усмехнусь — он отнесёт меня к опасным и закроет двери. Дальше работу можно хоронить.

Поэтому я выровнял дыхание. Прижал в голове лишние мысли.

Показал ровно то состояние, которое нужно для сотрудничества: спокойное, ясное, без вызова.

— Понимаю, — сказал я. — Полностью поддерживаю ваше решение. Меня, кстати, зовут Роман Крайонов. Что от меня требуется, чтобы я смог продолжить?

Он едва заметно кивнул. Микродвижение челюсти — «принял».

Лёгкий вдох — «ожидал именно такой реакции».

Плечи расслабились — «сработаемся».

— Виталий Сергеевич, — представился он. — Глава охраны рода. И заместитель руководителя дружины. Очень приятно. От вас требуется подписать дополнительные соглашения. Кабинет рядом.

Элисио уже открыл рот, чтобы вставить своё слово, и достал артефакт из кармана, но Виталий опередил его:

— Я вижу, что вы прошли обязательную клятву неразглашения, — он коротко кивнул на артефакт. — Но артефакт сообщит нам только о вашем разглашении, но не даст нам юридической власти над ситуацией.

Он перевёл взгляд на меня.

— Пройдёмте. Всё оформим.

Я мысленно отметил:

«Действует по закону. Значит, работать с ним можно. Это не типичные охранники из девяностых моего мира, которые сразу лезут в драку. Этот всё делает через документы. Значит, проблем с ним не будет».

Служебный вход всегда выглядел одинаково: узкий навес, аккуратная плитка, короткий коридор с рамкой и пропускной пункт для регистрации. Здесь никогда не появлялась княжна — не потому, что презирала людей, а потому, что ненавидела видеть персонал в «неподходящем виде». Формы должны быть ровными, выверенными, идеальными. А весь персонал приходил на работу в обычной одежде. Значит — отдельный вход, отдельный коридор, чтобы никто из членов княжеской семьи и их гостей даже случайно не увидел служанку в дешёвой куртке или охранника в старом свитере.

Санёк это понимал. За год работы он успел усвоить все причуды княжеского дома и уже не спорил с логикой этих правил. Всё здесь было подчинено эстетике, и нарушать её никому не позволяли.

Он стоял в очереди так же, как остальные, перед регистрацией. Тут всё занимало время: подтвердить смену, расписаться в бланке, показать пропуск, дождаться отметки старшего, пройти быстрый досмотр. На каждого уходило от трёх до десяти минут, иногда больше, если кто-то забывал пропуск.

И именно тогда он впервые увидел её живьём.

До этого он замечал её только на камерах. Новая девчонка, неделя как в доме. Двигалась аккуратно, в меру быстро, не болталась по коридорам, лишний раз не лезла на глаза. В кадре была такой же, как все: одинаковая длина хвоста, одинаковый узел на фартуке, одинаковая походка, трудно отличимая среди сотни таких же силуэтов. Но взгляд всё равно цеплялся. Чуть дольше, чем нужно.

В тот день она стояла позади него в очереди. И он впервые услышал её голос.

— Молодой человек… простите, — тихо, почти несмело. — Можно я пройду чуть раньше? Я немного опаздываю на смену… меня будут ругать.

Он обернулся — и сердце на мгновение споткнулось.

Вот она. Та девушка. Только теперь — совсем рядом. В обычной одежде, лицо спокойное, но в глазах — тревога. Волосы убраны в небрежный хвост. Фигура аккуратная, чуть выразительнее, чем у большинства младших, но явно в пределах тех самых «требований». И глаза… живые, светлые, открытые.

Санёк кивнул сразу, даже слишком быстро.

— Да, конечно. Проходите.

Он всё равно пришёл заранее.

Она благодарно улыбнулась, чуть покраснела и прошла по очереди вперёд.

— Спасибо большое… — почти прошептала она, будто боялась, что её услышит кто-то лишний.

В этот момент он честно признал себе: да, она ему нравится. Даже если это глупо. Даже если это нельзя показывать.

Сзади кто-то хмыкнул:

— Глянь-те, на Санька, всё… пропал пацан…

— Да иди ты… — буркнул он, чувствуя, как щёки предательски нагреваются.

Санёк решил отвлечься от ситуации, вспомнив, что его ждёт Артур.

Артуру было за сорок пять, он работал по старинке и искренне ненавидел современную технику. Новые модули, обновления, цифровые карты камер — всё это загоняло его в тупик. Санёк спасал ситуацию почти всегда. И именно поэтому его сюда и затащили: через знакомого отца, который подрабатывал садовником. Тот услышал, что в поместье нужен специалист по видео наблюдению в помощь Артуру: не боец, но толковый со знаниями техники.

До этого Санёк несколько лет впахивал в фирме по установке и обслуживанию видеонаблюдения. Знал, как тянуть кабель, как вешать камеры, как настраивать углы обзора. А за год здесь стал уже почти профессионалом именно на операторском кресле. Разобрался в схеме поместья, запомнил, где обновляли систему, где камеры смещали, а где так и забывали поправить. Знал, где обзор стягивается в один луч, а где всё равно остаётся крошечная мёртвая зона.