В центре — узкий проход, по которому мы с Элисио могли пройти только по одному. Он тактично пропустил меня вперёд, оставаясь у двери.

— Итак, — сказал я. — Расскажите, что здесь и как устроено.

— Справа — основная линия кормов, которые Феликс получает сейчас, — отозвался он. Видно было, что эти вещи он рассказывает не первый раз. — Внизу — то, что даём редко, но ещё используем. Посередине — его обычный рацион. Наверху — запасы. Когда что-то заканчивается, мы спускаем сверху вниз.

Он показал рукой на левый стеллаж:

— Здесь — специализированные корма. Для разных случаев. Если, например, начинается линька, используется определённое питание. Если вдруг появляются проблемы с пищеварением, есть лечебные варианты. Весенние, успокаивающие, витаминные добавки. Всё подписано, систематизировано. Княжна не любит хаос, вы уже могли заметить.

— Мог, — подтвердил я. — Даже слишком.

Я сделал шаг к правому стеллажу. На уровне пояса — ряд знакомых упаковок: глянцевые пакеты с однообразной типографской улыбкой кота, банки с картинками, которые я видел не только в Империи, но и в своём мире. У меня у самого был кот. Наверху — большие коробки, обмотанные лентами с логотипами. Внизу — что-то менее привлекательное: серые, небрендированные пачки, лечебные корма, на которых главная задача — не упаковка, а состав.

— Кто сюда имеет доступ? — спросил я, проходя вдоль.

— Нянечка Феликса, две девушки, которые помогают ей, иногда дворецкий, если нужно проверить поставки, — перечислил Элисио. — Охрана сюда не ходит, уборщицы тоже только по необходимости.

— Понятно.

Я достал из внутреннего кармана перчатки. С виду — обычные, тёмные, плотные. Но на ладонях — маленькие аккуратные прорези. Снаружи их почти не видно, внутри пальцы чувствуют поверхность так, как будто трогают её напрямую.

— Вы опасаетесь оставить отпечатки? — уточнил Элисио, с чуть заметным интересом наблюдая.

— Я хочу оставить порядок, — ответил я.

Я встал лицом к правому стеллажу, провёл глазами по ряду. Внешне всё было логично: марки совпадают, объёмы выстроены по размеру, цвета упаковок образуют ровные линии. Глаза видели порядок. Но глаза — только полдела.

Пальцы легли на нижний ряд. Я медленно повёл рукой вдоль упаковок, едва касаясь поверхности. На каждом пакете задерживался буквально на долю секунды. Шорох, шорох, шорох… Внутри — мелкие вспышки. Усталость. Небольшое раздражение. Скука. Всё то, что испытывает человек, который в десятый раз за день таскает тяжёлые коробки, подписывает накладные, раскладывает всё по местам.

Я не фиксировал каждую эмоцию отдельно. Мне был важен общий фон. В состоянии покоя человек обычно живёт в одной-двух эмоциях одновременно. В состоянии рутины — в тех же самых, только слабее. В состоянии стресса — эмоций становится больше. И чем их больше, тем громче они звучат через предмет.

Сейчас фон был ровным. Немного раздражения, немного усталости — и всё. Правый стеллаж жил обычной жизнью склада.

— Вы всегда раскладываете всё так, как сейчас? — спросил я, не оборачиваясь.

— Да, — уверенно ответил Элисио. — Я иногда лично проверяя…

«Ну да, — подумал я про себя. — Не ради порядка ты это делаешь, а в следствие безделья и доноса на других, чтобы выслужиться перед княжной. Не удивлюсь, что благодаря такому, ты и стал личным помощником. Идти по головам это про тебя».

Я поднял руку выше, к уровню глаз. Там, где стояли те самые банки и пакеты, которые Феликс получает сейчас. Пальцы снова пошли вдоль, слегка касаясь поверхности.

Усталость. Немного лёгкого удовлетворения — «всё стоит красиво». Чуть-чуть заботы, почти незаметной. Лёгкая тревога. Но всё в пределах нормы. Ничего, за что можно было бы зацепиться.

Я сделал шаг назад и повернулся к левому стеллажу. Здесь уже было интереснее. Упаковки более строгие, местами — откровенно медицинские. Цвета приглушённые, шрифты маленькие, инструкции длиннее.

— Здесь чаще копаются? — спросил я.

— Только при необходимости, — ответил Элисио. — Но в последнее время весна, знаете ли. У животных тоже бывает… своё настроение. Так что кое-что отсюда доставали.

— Кто именно?

— Нянечка. Иногда одна из помощниц. Иногда я сам, если нужно что-то быстро организовать.

Я ничего не ответил. Просто двинулся вдоль стеллажа, повторяя ту же процедуру. Сначала нижний ряд. Усталость. Скука. Всё то же самое.

Середина. Внимание чуть усилилось. Эмоции слегка сместились: к усталости добавлялась лёгкая забота. Кто-то брал это с мыслью «нужно, чтобы было как лучше». Но всё равно — в пределах двух-трёх оттенков.

Я уже почти машинально продолжал движение, и вот там… жестяная банка и всплеск. Резкий, рваный букет. Страх. Паника. Вина. Я нахмурился.

— Нашли что-то интересное? — осторожно спросил Элисио, видя, что я замедлился.

Я отпустил банку и сделал вид, что просто поправляю её на полке.

— Возможно, — спокойно ответил я. — Но проверим позже.

Я прошёлся до конца комнаты, продолжая проверку, но с таким больше нигде не столкнулся.

Вот она первая зацепка. Я снова стоял на месте первой улики. Аккуратно взял её обеими руками и вынул с полки.

Снаружи банка ничем не отличалась от других: тот же объём, тот же общий дизайн. Но, если присмотреться, оттенок синего на этикетке был чуть другим — как будто её печатали на другой линии. Крышка — другой формы, пластик более матовый. Логотип и надписи отличались на полшага: тот же тип корма, но другой бренд и другая партия. Если не знать, на что смотреть, легко принять её за обычную.

— Эта банка… явно не с этого места, — сказал я. — И, похоже, вообще не из этой партии. Видите крышку и оттенок? И логика выкладки здесь нарушена.

Я говорил привычно, буднично. Сейчас мне нужно было объяснение, которое укладывалось бы в нормальный человеческий мир. Никому здесь не было нужно знать, что я отличаю банки не только по крышке и краске.

Элисио прищурился, смотря на полку.

— Да, — признал он. — Она должна была стоять чуть выше. Это другой тип корма. Странно. Я думал, мы всё уже привели в порядок.

«Вы привели, — подумал я. — А кто-то постарался нарушить ваш порядок так, чтобы это не бросалось в глаза».

Громко я сказал другое:

— Здесь есть камеры?

— В кладовой? — переспросил Элисио. — Да. Одна смотрит от двери внутрь, другая — вдоль стеллажей. Князь любит знать, что происходит со всем, за что он платит.

— Прекрасно, — кивнул я. — Тогда мне нужно попасть в комнату охраны. И заодно — поговорить с нянечкой.

Он чуть заметно поморщился.

— Это может потребовать времени, — предупредил он. — Охрана сейчас просматривает все записи, даже не связанные с Феликсом. Князь распорядился.

— Тем более, — спокойно ответил я. — Лучше я подожду там, чем буду ходить по кругу здесь.

Я ещё раз взглянул на банку. Внутренний голос тихо отметил: страх, паника, вина — три эмоции одновременно. Для рутинной раскладки корма это слишком много. Для человека, который совершает что-то рискованное и боится быть пойманным, — в самый раз.

Я не собирался делиться этим с Элисио. Вслух я добавил:

— Возьмём её с собой. Пусть охрана понимает, о чём именно речь.

Комната охраны находилась в другом крыле. По пути мы снова прошли через галерею портретов. Лица предков Карловых смотрели сверху вниз так, словно и сами готовы были устроить допрос каждому, кто пересекал их взгляд. Элисио на этот раз молчал. Я тоже. У каждого были свои мысли.

Воздух в коридорах оставался тем же — чистым, ровным, с лёгким привкусом дорогого безликого освежителя. Ни одного запаха кухни, ни намёка на бытовую жизнь. Дом жил, но старался делать вид, что живёт только парадной стороной.

У двери в комнату охраны нас встретил высокий мужчина в форме — тот же типаж, что и у входа в дом, только взгляд жёстче. На груди — эмблема рода, на плечах — знаки отличия, которые я уже научился считывать интуитивно: не просто охранник, а кто-то вроде старшего смены.