Я невольно присвистнул.

На столе лежала штука, которую я прежде только на картинках видел — в прошлой жизни, естественно. Деревянное ложе, длинный ствол, под ним шомпол. И самое главное — толстый барабан, как у револьвера.

— Вот, — с какой-то даже нежностью сказал Андрей Павлович. — Револьверная винтовка Кольта, модель 1855 года.

Он погладил рукой приклад.

— Американская игрушка, — добавил он. — У нас таких — раз, два и обчелся.

Я осторожно взял винтовку. Тяжелая, зараза, но в руках сидит хорошо.

— И откуда она у вас? — спросил я.

— Досталась по случаю, — усмехнулся он. — У одного контрабандиста четыре месяца назад конфисковал. С тех пор в шкафу лежит. Самому не к чему, думал куда пристроить, не каждому такое оружие подходит. Ей, похоже, почти не пользовались, стреляла, наверное, всего пару раз, я проверял.

— И вы решили… — я покосился на него.

— Решил, что это будет мой подарок тебе. Помню, что, если бы не твоя смекалка, меня бы уже схоронили там, в Волынской, прямиком возле лавки Кострова. По бумагам она уже списана, так что проблем не будет.

Он взял винтовку в руки, тронул пальцем барабан.

— Калибр у нее 44, — сказал он. — 6 зарядов. Ствол 21 дюйм. На 100–150 шагов должна уверенно бить, если руки из правильного места растут, — хохотнул он.

— Откуда надо, — улыбнулся я.

— В этом я как раз не сомневаюсь, — хмыкнул Афанасьев. — В барабане шесть камор, заряжается каждая по отдельности. Порох, пуля, плунжером под стволом поджал. Потом — на капсюли, и можно стрелять. Только не жадничай с порохом, а то при выстреле может цепью шарахнуть все заряды. Тогда и руки оторвет к черту. Слышал, бывали случаи.

— Это как? — уточнил я.

— Это когда все шесть камор разом бахают, — спокойно ответил он. — Если рука в это время на барабане, то оторвет с гарантией.

Я машинально отодвинул левую ладонь от ствольной коробки.

— Так что держись за цевье аккурат, — наставительно продолжил Андрей Павлович. — И не суй руки куда не просят. Стреляет она, повторюсь, знатно. Но характер своенравный.

— Благодарствую, Андрей Павлович, — сказал я вслух. — Дорогой подарок.

— Владей, казачонок, Григорий, — почти торжественно произнес он.

У меня на лице сама собой расползлась улыбка. К винтовке досталась еще и холщевая сумка с припасами, но копаться в ней я пока не стал.

Было поздно, и мы с Яковом отправились на постоялый двор. Нужно было выспаться перед завтрашней дорогой. Перед тем как отключиться, я связался с Ханом и покружил над Ставрополем, посмотрел на главный город губернии с высоты птичьего полета.

На рассвете штабс-капитан был верхом на постоялом дворе. Собрались быстро: Степана и Трофима Яков еще вчера озадачил, так что они были готовы.

— Здорово, казачонок, — кивнул Степан. — Мы тебя уж потеряли.

— Бывает всяко, — отмахнулся я.

В чехле на седле примостилась моя новая револьверная винтовка, пристрелять которую я собирался в пути на какой-нибудь стоянке.

— Ну что, казаки, — Афанасьев выехал вперед. — Хватит языками чесать, в дорогу.

Мы тронулись по спящим улицам Ставрополя. Город быстро остался за спиной. Пошли поля, потом редкие посадки, дальше потянулась дорога.

Когда отъехали верст на пять, я позвал Хана. Он сел на луку седла, и я стал подкармливать его с рук свежим мясом, доставая кусочки из сундука. Лежат там уже давно, а по запаху словно только что положили.

Добирались до нужного нам места четыре дня. Останавливались и на постоялых дворах, и пару раз в перелеске. Там мне и удалось как следует испытать новую винтовку. Скорострельность отличная. Правда, снаряжать весь барабан не быстро, но руку со временем набью. Да и шесть выстрелов — это вам не баран чихнул.

Георгиевск мы проехали, не заезжая. От основной дороги свернули к усадьбе.

— Андрей Павлович, — не выдержал я, — вы точно хотите туда заезжать?

— А у нас есть выбор? — спокойно отозвался он.

Отвечать я не стал. Оглядевшись, понял, что версты две нам точно ничего не угрожает: местность отлично просматривалась. Поэтому решил провести разведку. Еще раньше я частенько практически ложился на Звездочку, обняв ее руками за шею. Спутники привыкли, что так я могу подремать. Вот и сейчас покрепче обняв лошадь, потянулся к Хану и вошел в режим полета.

Сапсан был рядом, он шел дугой над нами. Картинка резко изменилась: я увидел сверху нашу группу, а затем полетел вдоль дороги по нашему маршруту. Через три версты начиналась балка, много кустарника. И мне показалось… Нет, не показалось — там сидели люди. С одного края — пара мужчин на пригорке, сидят, следят за дорогой. Чуть ниже — лошади, привязанные в тени. Всего насчитал человек двенадцать, не меньше.

Хан сделал круг, я еще раз зафиксировал в памяти картину. Похоже, ждали именно нас.

Я резко распахнул глаза. Земля качнулась, пришлось ухватиться за шею лошади, чтобы не свалиться со Звездочки.

— Гришка? — тут же рядом оказался Трофим. — Что у тебя?

— Задремал… и чувствую неладное.

— Что говоришь? — подъехал ближе Яков.

— Думаю, что скоро мы попадем в засаду. Вон видишь те кусты? — показал я рукой в сторону балки. — Вот там нас и ждут, скорее всего.

Трофим выругался сквозь зубы.

— Андрей Павлович, — позвал Яков.

Афанасьев притормозил, дожидаясь нас. Я быстро обрисовал свои предчувствия. По серьезным лицам спутников было видно, что они мне вполне поверили.

— Повернуть? — спросил Степан. — Через соседний лог выйти можно.

— Поздно, — отрезал Афанасьев. — Если они там есть, то уже видят нас. Попробуем обогнуть — погонят следом. А если Грише померещилось…

Он на секунду задумался.

— Так, — сказал наконец. — Я еду впереди. Степан — справа, Яков чуть в отрыве. Трофим — слева. Григорий — между нами. Оружие держите наготове.

— Так точно, — почти одновременно ответили казаки.

Я только кивнул. Описывать в подробностях засаду я не решился — как бы я им это объяснил. Но так мы хотя бы были предупреждены.

Я достал винтовку и положил поперек седла.

Все произошло почти так, как я ожидал. Ну, почти.

Мы выехали на участок дороги, где с обеих сторон подступали кусты. Слева начинался пологий склон, справа — канава и заросли. Я уже чувствовал, где лежит один из стрелков, и был готов.

Первым грянул выстрел со склона, потом второй. Под копытами лошади Степана брызнули комья земли. Его конь встал на дыбы, но казак удержался.

— Вниз! — крикнул Афанасьев.

Мы почти одновременно потянули поводья к склону. Еще пара выстрелов — и позади кто-то ругнулся от боли.

Я уже был на земле: рухнул на колено, прижал приклад к плечу. Вершина пригорка, куст, в нем что-то шевельнулось. На вдохе поймал силуэт, на выдохе мягко нажал на спуск.

В плечо толкнуло, в кустах что-то дернулось, фигура завалилась набок. Барабан сам провернулся на одну камору. Внизу загрохотало — Степан с Трофимом дали залп. С другой стороны дороги вспыхнули огоньки — по нам били снизу.

Время растянулось. Я почти не слышал отдельных выстрелов — все слилось в кашу. Второй выстрел сделал, едва заметив мелькнувший силуэт между веток. Тот завалился в кусты сломанной куклой.

— Хорош! — крикнул кто-то слева.

Справа рванулось сразу двое. Один несся, пригнувшись, второй — следом. Степан выстрелил по первому — тот растянулся на дороге. Второй еще сильнее пригнулся. Я перевел прицел и нажал на спуск. Пуля угодила в голову, челюсть тому будто снесло.

Последние три выстрела уменьшили нападающих еще на двоих. Рядом Афанасьев бил из револьвера. Сверху послышались новые голоса.

— Андрей Павлович! — крикнул я. — Их больше дюжины!

— Понял уже! — отозвался он.

Впереди, из-за поворота, показались всадники. Кто-то поднял ружье, выстрел ударил в камни у самой руки Трофима. Я понял, что перезарядить винтовку просто не успею. Она ушла в сундук, а в руках у меня уже был револьвер.