— Спасибо, дедушка, буду беречь!

На четвертый день я встал уже увереннее. Не восстановился полностью, конечно, нет. Но бок ныть стал гораздо терпимее.

— Больно шустер, Гриша, — ворчала Аленка.

Вечером заглянул Мирон, по виду и запаху сразу понятно, что только из мастерской.

— Ну как, Григорий, жив?

— Куда ж я денусь! — кивнул я. — Заходи, садись.

— Слыхал крепко тебя приложило, а тут гляжу уже и из дому выглядываешь!

— Кормит Аленка просто на убой, вот в нужник и бегаю!

Мы посмеялись вместе.

— Дело к тебе есть, — сказал я мастеру.

Мирон мотнул подбородком:

— Говори, чего надумал опять.

Я достал листок с эскизом: — Вот смотри надо такую вешалку сделать, чтобы бурку сушить, а здесь для папахи место. Пришел, повесил и хлопот нет. Она и форму держать будет и сохнуть быстрее. По зиме да слякоти милое дело, Мирон.

Он изучил эскиз: — Сделать можно, дай день-два и готово будет!

— Вот еще, — протянул я следующий рисунок, на котором попытался изобразить подобие кухонной мебели. Стол-тумба для готовки стоя, над ним ящички.

— А тут опять намудрил чего-то?

— Да все просто, смотри!

Я ему подробно все объяснил, ответил на вопросы.

— Сделаю, Гриша, не переживай! Тебе же не к спеху?

— Можешь не торопиться!

Не прошло и часу, как порог переступил Трофим.

— Здоров будь, Гриша, — сказал он. — Ну что, давай наши дела посчитаем?

— И тебе поздорову! Давай, конечно, — я придвинулся ближе.

Трофим уселся на табурет, достал листок бумаги, где видать отмечал трудодни на нашей ударной стройке.

— Значит так, — начал он, загибая пальцы. — Работали у тебя мы вчетвером. Три седмицы, да еще два дня. По двадцать пять копеек в день ты положил. Это выходит… — задумался он.

— 23 рубля выходит, Трофим.

— Да лошадь, ты мне за 25 рублей сговорил. Получается я тебе еще должен два рубля? — почесал он затылок.

— Выходит так, Трофим. Я протянул руку под подушку и достал оттуда десять рублей серебром.

— Как же это так? — спросил Трофим.

— Работали вы на совесть, держи! С товарищами поделишься.

— Ну, это как водится! — улыбаясь взял деньги Трофим.

Я лег обратно, чувствуя, как под ребрами еще покалывает периодически, но уже терпимо.

На седьмой день я уже ходил поувереннее. Бегать конечно рано, но силы начинают возвращаться, а это радует.

«Хорошая все-таки штука мне досталась», — подумалось мне про приобретенную с перемещением особенность организма.

Понемногу стал по двору ходить, делами начал заниматься посильными. Организм уже требовал движения. Да зарядку в щадящем режиме ввел, как только понял, что осилю.

Услышал знакомый голос и обернулся к воротам, там стоял Атаман с Яковом и крепкий мужчина в мундире с прямой осанкой, по которой сразу читалась военная выправка.

— Здравы будьте, гости дорогие!

— И тебе поздорову, Григорий, — сказал атаман.

Они зашли и остановились передо мной. Маша тут же прижалась к моей ноге, но я шепнул, чтобы в дом бежала.

— В ногах правды нет! В дом пройдем или вон на веранде посидим!

— А давай на веранде, погода сегодня замечательная! — сказал атаман, но я по голосу почувствовал, что он отчего-то напряжен.

Мы прошли до веранды, пристроенной к бане. Гости осматривали все внимательно, особенно вырытый рядом прудик и воду, которая бежала в него из глиняной трубы.

— Добре, здорово ты все устроил! — сказал атаман. — Да ты мне и после расскажешь, что да как тут у тебя. А нынче с делом важным к тебе пришли. Вот, познакомься: господин штабс‑капитан, офицер для секретных поручений штаба Кавказского военного округа, Андрей Павлович Афанасьев.

— День добрый, Григорий! Вопрос к тебе имеется. Нашли мы одного человека, но сходу не признали. А когда он заговорил… кое-что выяснилось. И человек тот, на тебя указал!

— Никак в толк не возьму, о чем вы Андрей Павлович?

— Ключ, Григорий. Пора уже и про него поговорить.

Я смотрел на офицера спокойно. Секрета из ключа Кострова я не делал — того самого, что он успел сунуть мне перед тем, как потерял сознание. И атаман Строев об этом прекрасно знал.

— Андрей Павлович, — улыбнулся я, ни капли не смутившись. — Право, не пойму, в чем проблема? Да, ключ у меня, и Гаврила Трофимыч об этом знал. Я ему сразу и рассказал.

Афанасьев перевел взгляд с меня на атамана.

— Да, Андрей Павлович, Григорий мне рассказал.

— А почему тогда я узнаю об этом через третьих лиц, Гаврила Трофимыч⁉

— Навалилось дел, руки еще до этого ключа не дошли. Да и неизвестно, открывает он что-то или нет. Ну и замок к нему еще найти нужно.

Я достал ключ из кармана, на самом деле — из сундука, и положил перед штабс-капитаном.

На миг стало жалко с ним расставаться — все-таки единственная ниточка к тайнику Кострова. Но я сразу отогнал эту глупость.

Афанасьев сначала посмотрел на меня, будто прикидывая, не утаил ли я чего еще, потом только поднял ключ, повертел в пальцах.

— Любопытный, — пробормотал он. — Явно не от дверного замка. Скорей, от сундука или от шкатулки какой.

Он перевел взгляд на атамана:

— Теперь надо выяснить, что Костров прятал. И где этот его тайник находится.

— Андрей Павлович, разрешите вопрос? — вмешался я.

— Спрашивай, — кивнул он.

— Если этот ключ и правда от тайника, я хотел бы участвовать в поисках, — я поймал его взгляд и не отвел глаз. — В какой-то мере все из-за меня закрутилось, хоть я до сих пор и не понял, из-за чего именно.

Атаман чуть усмехнулся:

— Надо оно тебе, Гриша? Сидел бы лечился, вон, только на ноги встал, а уже лезешь в каждую дыру!

— Поздно уже, Гаврила Трофимыч! — пожал я плечами. — Уже и так по самые уши в эту историю влез, теперь отмахнуться не выйдет!

— Не без того, Гриша! — Он повернул голову к Афанасьеву, — а парень этот у меня толковый, боевитый, да и голова работает, дай Бог каждому!

Офицер повертел ключ еще немного, затем кивнул:

— Ладно. Возражать не буду. Сам напросился — потом не жалуйся.

Атаман кивнул, давая свое согласие.

— Вот и славно, — сказал Афанасьев. — Начнем с лавки, где Костров проводил большую часть времени. Если тайник, где и сделал, сперва там глядеть надо.

Послышались шаги. Повернулся — на веранде показалась Алена с большим подносом. Щеки порозовели, платок сбился набок. Видно, что торопилась.

— Я тут… — она смутилась, но быстро взяла себя в руки. — Отобедайте? А то остынет все.

От кастрюли тянуло щами, на подносе стояла миска с картошкой, рядом — чугунок с кашей и тарелка с жареной рыбой. Живот предательски заурчал. Алена поставила поднос на стол, метнулась в дом и вернулась с хлебом и квасом.

Мы заработали ложками. А мысли все равно то и дело возвращались к ключу, лежащему возле тарелки Афанасьева.

— Щи у вас отменные, — откинулся он чуть назад, вытирая губы.

— Спасибо, Алена у нас мастерица, — ответил я.

Доели. Атаман залпом допил квас, встал, поправляя пояс.

— Ну что, — сказал он, — пора и за дело.

— Согласен, — поднялся Афанасьев. Он убрал ключ во внутренний карман мундира, аккуратно застегнул пуговицу. — Григорий, одевайся, с нами пойдешь.

— Так точно, — ответил я.

Забежал в хату, быстро облачаясь. Дед только кивнул с лавки, внимательно глядя на меня.

Во дворе уже ждали кони. У ворот стояли двое казаков, сопровождавшие Афанасьева. Один держал под уздцы коня атамана, второй — рыжего мерина для офицера.

— До лавки рукой подать, — бросил я. — пешком пройдусь.

— Как знаешь, Григорий, — спокойно ответил Афанасьев, усаживаясь в седло.

Я, не дожидаясь, пока высокое начальство выедет, спокойным шагом направился в сторону лавки. Народ, как водится, сразу начал выглядывать из-за плетней. Где-то хлопнула калитка, несколько мальчишек босиком припустили вслед.