Впрочем, армия для того и нужна. Чтобы силой продавливать интересы державы.

Политики любят рассказывать про защиту родной земли, граждан и семьи. Но это далеко вторичные цели. Нирел сильно сомневается, что хоть кто-то на другом конце планеты способен угрожать его земле и родным.

Но сегодня противник действительно может и угрожает.

Истребитель летит между серым небом и свинцовым океаном, через падающий снег. Его так много, видимость почти нулевая. Но не для Дроза, что курсирует над облаками, купаясь в лучах солнца. Водяные пары оседают на крыльях истребителя льдом, и Нирелу приходится менять высоту и скорость, чтобы движения закрылок сбрасывали лёд.

Старая машина страдает от непогоды не меньше человека. Но всё же… есть нечто завораживающее в таком полёте через снегопад. Оператор молчит, и Нирел может отдаться магии полёта. Молчат и товарищи по эскадрильи. Все слишком заняты патрулированием. Флот Андера слишком хорошо умеет "прятаться" от систем раннего обнаружения, и визуальный контакт остаётся почти единственным способом.

Когда армада войдёт в зону скопления буёв, будет слишком поздно. У Андера вполне себе могут быть более точные ракеты с ядерной нагрузкой. А второго удара по родине допустить нельзя.

Нирел покосился на приборную панель.

— Сектор Д-4, чисто. Движения не наблюдаю.

— Вас поняла. Переходите в квадрат Д-3.

— Принято.

Новая смена высоты и набор скорости, Нирел почти чувствует, как лёд трещит на закрылках. Но и в этом есть душа полёта. Если что-то достаётся без борьбы, то оно и не ценится. Даже сама жизнь даётся через крики, кровь и боль.

Снежинки похожи на белые росчерки, что мелькают по краям воздушного пузыря, что перед собой толкает истребитель. Они только усиливают ощущение скорости, словно истребитель провалился в подпространство. Ну или что там сейчас нещадно эксплуатируют фантасты?

Океан оборвался каменистым пляжем и безобразным выжженным до запечённого стекла пятном. К серому небу вздымаются оплавленные конструкции, некогда бывшие строительными и портовыми кранами. Нирел выругался и сместил штурвал.

— Говорит, Сирин — пять, — отчеканил он, — у меня неполадки с навигацией. Кажется, сейчас я в секторе С-3. Вижу руины порта.

— Вас поняла. Возвращайтесь на базу для диагностики. Буду вести тебя, сладенький.

Ох, Деус Питар! Ну что за голосок у этой дамы? Даже страшно встречаться лично. Нафантазированный образ легко разобьётся о суровую реальность.

Нирел развернулся и полетел вдоль пляжа, следуя маркерам на земле, в виде вышек связи. Старым, и поставленным недавно, для нужд армии. В этом секторе очень любят хозяйничать ферский корсары. Они, видимо, и сожгли порт. А может, это сделал артиллерия Руос, в отместку за ядерный удар. Нирелу остаётся только гадать. Ему вообще никто не докладывает по обстановке на фронте или планах командования. За исключением тех, что касаются его.

В конце концов, он винтик в огромной машине армии. А деталям не обязательно знать, о чём думает водитель или даже куда едет. Их дело — исправно выполнять команды. Солдат, который думает — плохой солдат. Мысли замедляют реакцию, а каждый приказ должен быть исполнен молниеносно.

К счастью, пилоты имеют несколько больше свободы. Чем Нирел беззастенчиво пользуется.

Впереди из снежной пелены проступают горы, вотчина Кахаар, что молчаливо взирают на чужака в металлической птице. Впереди загораются огни посадочной площадки: выровненного участка старой дороги. Инженерные войска потратили много сил, подготавливая базу.

Сенатор вскинул голову, услышав истребитель, невольно оскалился. Звериная часть подсознания рычит: это за нами! Вот только ни один пилот не разглядит грязного человека посреди леса.

В правый глаз кольнула снежинка, и мужчина резко опустил голову. Скривился, растирая глазницу. Раньше он любил зимы и снег, ведь это праздник Солнцестояния! Веселье, красивые виды из окна и атмосфера грядущего торжества. Теперь всё иначе. Снег — это сырость и холод, а ещё отчётливый след, по которому только слепой не найдёт.

Вместе с этим пугает незнание, как снег и холод повлияют на трофейный автомат. Винтовка, с которой Сенатор сроднился в учебке, очень не любила сырость и грязь. Впрочем, новое оружие выглядит так, будто его собрали в грязной луже. Сенатор втайне побаивается, что в опасный момент оно даже не выстрелит. Хотя все кому не лень твердили ему о какой-то сверхъестественной надёжности оружия аян. Может так оно и есть, но проверять совсем не хочется.

Главное, добраться до посольства в Фере. Вся беготня, стрельба от бедра с двух рук и прочие геройства пусть останутся во влажных фантазиях киношников и детишек.

Сенатор поправил воротник, поёжился и… почти влетел в широкую спину в камуфляже. На краю тропинки широко расставив ноги, стоит солдат. Винтовка переброшена через плечо и смотрит дулом вниз. Сам солдат что-то бормочет под нос и, видимо, борется с ширинкой. Довольно сложно на морозе управиться с латунными пуговицами. Сенатора, кажется, не заметил. Тот, переборов оторопь, попятился… Солдат вздрогнул и резко обернулся, явно намереваясь накричать на товарища, нарушившего личные границы.

Замер, выпучив глаза на Сенатора, держа руки у ширинки. Рот приоткрылся для крика… грохнул выстрел и парня швырнуло в припорошённые снегом кусты. На белый налёт брызнула кровь.

Автомат аян сработал идеально и будто в отместку почти выбил Сенатору плечо.

Но для радости поводов нет. Теперь враг точно знает, где он и куда побежит. Сенатор выругался и бросился к ручью, вдоль которого шёл утром. Пусть шанс ничтожный, но он сможет спрятать следы в воде, поднявшись по течению или спустившись. Сейчас неважно направление, главное — спастись.

Когда он скрылся за деревьями, позади раздались крики, а затем затрещала винтовка. Пули со свистом срезают ветки над головой, стучат о промерзающие стволы и сбивают снежную пыль. Сенатор невольно согнулся на бегу, закрыл голову локтями. Словно это вообще может спасти от пули. Выругался про себя и на бегу перекинул рюкзак со спины на грудь.

Если пуля повредит диски, то вся его жизнь прошла зря.

Он пролетел через присыпанный снегом кустарник, понёсся по склону оврага наискось. Ускоряясь, лишь бы не упасть и всем существом ощущая, как стопы ударяются о мёрзлую землю. С каждым разом лодыжки сгибаются сильнее. Ещё чуть и хрустнут, как молодые ветви, или он полетит кубарем вниз, где среди жёлтой травы замёрз грязный ручей.

Сенатор пробежал до дна, выровнялся и врезался в очередной кустарник, но уже на другой стороне. Пробился через него и на четвереньках побежал вверх, хватаясь то за пучки травы, то землю или тонкие стволы деревьев… Слева земля выстрелила коротким фонтанчиком, и промёрзшие комочки чиркнули по лицу. Почти угодив в глаз. Затем ещё два фонтанчика ударили справа и над головой. Сенатор запоздало понял, что это пули.

Выстрелов он не услышал за гулом крови в висках и грохотом сердца. Развернулся и на краю оврага увидел двух солдат в горном камуфляже. Один прижал винтовку к плечу, ствол слегка покачивается, подстраиваясь под бег мишени. Сенатор сорвал со спины автомат и не глядя выстрелил в сторону врага. Короткая очередь треском пробилась через свист крови в ушах. Руку тряхнуло с такой силой, что почти выбило из плеча.

Солдаты отшатнулись, хотя пули Сенатора ударили далеко от них, ниже по склону оврага. И всё же, они огонь по нему прекратился. Так что мужчина смог выбраться из оврага и спрятаться за деревьями. Где просто упал на снег и зарылся лицом, хрипло дыша и выхаркивая лёгкие.

Такое напряжение никакая тренировка не даст.

Тело опустошено, а разум захлёстывают волны панического счастья. Он выжил! ВЫЖИЛ! Следом накатил ужас, ладонь ухватила рюкзак, ощупала… ЦЕЛЫЙ! В него даже не попали!

Среди деревьев разнёсся сиплый клёкот. Сенатор дёрнулся и осознал, что это его смех. С трудом поднялся на колени, встал, хватаясь за дерево, и побрёл вперёд. В этот раз без какого-либо плана, лишь бы разорвать дистанцию.