— Он ведь тебя ударил. — Заметила Винель, сощурилась.

— Значит, он меня товарищем не считает.

— Здесь тебя никто не считает.

Нирел вновь пожал плечами и прибавил шаг.

— Плевать, что вы там считаете, главное, что считаю я.

— Дурак. — Фыркнула девушка, тоже ускоряясь. — Вален был хорошим парнем, бойким. Ты ведь мог его спасти?

— Не знаю. — Впереди замаячили двери столовой, покачивающиеся от последнего толчка, разбитый нос улавливает запахи кофе и мясного рагу. — У меня была задача, сбить цель, я следовал ей.

— Ага… а потом танцевал с асом.

Губы Нирела дрогнули, и уголки невольно приподнялись. Вот это было действительно приятное событие. Давно он так не наслаждался полётом… упоение в бою, у бездны тёмной на краю.

— Я пытался его сбить. — Опомнившись, сказал Нирел и толкнул дверь.

Столовая огромна, как стадион, с потолка свисают длинные лампы в стальных коробах, источающие стерильный свет. Металлические столы стоят рядами, от стены до стены. Пилоты становятся в очередь, беря алюминиевые подносы, и двое поваров раздают еду, вываливая её половниками. На вид рагу значительно хуже, чем на запах. Нирел взял поднос, оглядел секции, заменяющие тарелки. В одну поставил кружку, а в другую бросил пластиковую вилку.

Повар, узколицый, с тонкими усами, оглядел новичка и молча плюхнул в поднос порцию рагу, а сверху два куска хлеба. Нирел не стал задерживаться и поспешил к кофейнику. Горячий и чёрный кофе манит, как вода в пустыне.

Набрав полную кружку, отошёл к свободному столу и в задумчивости принялся за еду. Обдумывая бой с асом, припоминая каждое движение закрылок и блеск солнца на фонаре вражеской кабины. Интересно, о чём думал ас? К чему стремился, кроме как сбить Нирела?

Идиллия продлилась недолго, напротив опустилась Винель. Поднос девушки заполнен: рагу, салат, пышная булочка и россыпь жаренной в аэрогриле картошки. Нирел даже опешил от такого обилия, смерил тонкую фигуру взглядом и крепко задумался. А позволено ли уставом пилоту столько жрать? Грузоподъёмность истребителя велика, но не бесконечна, а в бою счёт идёт вообще на граммы.

Девушку, похоже, это вообще не заботит. Она с аппетитом уплетает дармовую еду, запивая большими глотками холодного киселя. Прожевав особо салат, она ткнула в сторону Нирела вилкой.

— Рассказывай, почему тебя трусом называют!

Бренир опустилась в кресло перед зеркалом. До вылета остались часы, штабы заканчивает планирование маршрута и цели. Так что у неё есть время на ритуал. То немногое, что напоминает о женственности. Пусть и иллюзорной в её случае.

Она коснулась живота, через комбез повела кончиком среднего пальца по рваному шраму. Нет ни дня, ни часа, ни даже секунды, чтобы она забывала о нём. То, что разделило жизнь надвое, так рано и так мучительно. Бренир стиснула зубы и посмотрела прямо в отражение.

Красивая, с резкими чертами лица, огромными глазами и антрацитовыми волосами. Даже без ухода они лежат ровно и блестят, привлекая взгляды мужчин. Вот только теперь в этом смысла нет. Она лишена своего биологического предназначения.

Отражение взяло расчёску-щётку и провело по волосам, разглаживая и без того идеальные пряди. Всё это часть ритуала. Древнего, как народы гор, как кряжи и ветра в ущельях. Пальцы действуют сами, сплетая косички с яркими лентами. По одной за каждого потерянного пилота. Каждая косичка оканчивается бусиной, на некоторых их две или три. При ходьбе они должны ударяться, порождая траурную мелодию.

Обычно такие вплетают о погибших детях и братьях. Пусть пилоты и не являются ей кровными родственниками, но все они её дети. Те, кого она должна защищать и направлять. Ведь она Мать. Командир звена. Героиня.

Лицо в обрамлении кос стало старше, мертвее. Тусклый свет рассыпается искрами по бусинам и пустым глазам. Она должна носить чёрное и прятать лицо за вуалью. Но чёрным будет её комбинезон, а вуалью щиток авиашлема.

Закончив, долго смотрела в глаза отражения, заклиная больше никого не терять. У неё попросту нет на это права!

Пальцы, мелко трясясь, сжались в кулаки, а во рту появился солоноватый привкус. Отражение прокусило губу.

В дверь постучали, Бренир дёрнулась, и транс прервался. Отражение вновь стало просто её отражением, а не кем-то похожим.

— Входи.

В комнату вошёл Граок, ветерану пришлось повернуться боком и наклониться. Удивительно, как такого громилу вообще взяли в пилоты. Впрочем, чему тут удивляться? В годы его активной службы королевство нуждалось в воинах. Сепаратизм, иностранная интервенция, все хотели сладкий кусок богатых минералами недр. Кахаар выстоял во многом благодаря Граоку и его товарищам.

Инструктор оглядел косы, посчитал бусины и ничего не сказал. Каждый справляется с горем, как может и не ему судить о странностях воспитанницы. У самого левое предплечье в шрамах от запястья до локтя. Из-за чего несведущий молодняк часто принимает за самоубийцу-неудачника.

— Вылет через полчаса. Цель, аэродром Кирта.

Бренир кивнула и медленно поднялась, подхватила со стола шлем и повернулась к старику. Он выше, нависает над ней, как заснеженный кряж.

— Сегодня будет проще. — Продолжил Граок, глядя в глаза. — Тебя поддержат третье и пятое крыло. Мы должны сковать аянов в регионе и лишить простого способа переброски войск или налётов.

— Я понимаю.

— Вот и хорошо, ты всегда была умной девочкой. — Тяжёлая ладонь легла на плечо и слегка тряхнула. — Береги себя. Ты ещё должна занять моё место, когда всё кончится.

В этот раз пробуждение вышло вязким. Разум, как мошка в густом киселе, то пробивается к свету, то погружается во тьму. Грэйн с трудом разлепила глаза, потому что быть в подвешенном состоянии стало невыносимо.

Палата стала больше, окна пропали, а стены… серый бетон. Обе руки с катетерами. На груди и на голове датчики, по обе стороны шкафы аппаратуры. Прямо на койку смотрит стеклянный тубус камеры. Напротив койки, у стальной двери, в глубоком кресле дремлет женщина.

Старая, как сама история. Лицо худое, фактурными морщинами и складками в уголках рта. Седые волосы уложены в неряшливое каре. От неё пахнет табаком, даже сильнее, чем от Мерила. Причём чистым, без добавок. Хороший запах.

Глубины потрескавшейся памяти выплюнули имя: Синая. С ней она почти не встречалась, кажется, списывались… Память забуксовала, Грэйн помнит сам факт переписки, но не содержимое. Покалеченный разум пытается заполнить пустоту обрывками и горячечным бредом.

Синая дрогнула и раскрыла глаза. Сфокусировалась на девушке, а рука потянулась к пачке сигарет, выглядывающей из нагрудного кармана.

— О, доброе утро, деточка. — Проворковала Синая.

Голос у неё хриплый, словно у простуженной вороны. Да и сама она напоминает старую ворону. Хитрую и безжалостную. Старуха поднялась из кресла, оглядела девушку, вымученно пытаясь вытянуть губы в улыбку. Получилось очень ненатурально. Словно робот пытается имитировать человека.

— Где я… — Прошептала Грэйн.

Она помнила, что просыпалась, что говорила с Мерилом, но не помнила деталей. Да и то место было… другим. Это же напоминает скорее тюрьму.

— Ну, в больнице, так или иначе. — Ответила Синая, прикуривая и выдыхая дым в решётку вентиляции под потолком. — У нас война, нежданно негадано. Твои бывшие друзья решили тебя отвоевать, любой ценой.

— Не имеет смысла… — Пробормотала Грэйн. — Они меня пытались… нет, они меня убили, а теперь хотят забрать?

Синая стряхнула пепел в кружку, сел в кресло и наклонилась вперёд. В палате слишком мала света, и её глаза похожи на два колодца. Струйка дыма вьётся из уголка губ.

— Да, — наконец сказала она, — глупость несусветная. Вот только, если это они пытались тебя убить.

— А кто же ещё?

— Не знаю, но только в этом случае их действия имеют смысл. В твоих донесениях было мало деталей, ты обещала отчитаться, когда будет безопасно. Кто в тебя стрелял?