Теперь взгляды разведки и короля направлены на Грэйн. Отчего у девушки вечный кусок льда в желудке. Единственное спасение от волнения — книги. В этой комнате под них отведена целая стена. Все старые, с выцветшими обложками и следами антирадиационных растворов. Что придают бумаге характерный жёлтый цвет.

Грэйн подкатила к шкафу и взяла наугад первый попавшийся томик. С древней обложки на неё смотрит полуголый мужчина, кажется, целиком состоящий из бугрящихся мышц. В одной руке он держит окровавленный меч, а в другой девушку с огромной грудью. Почему-то мужчина одет в меховые трусы, а девушка в нечто похожее на обрывки майки. Грэйн вздохнула. Никто не говорил, что библиотеки должны состоять из умных и ценных для человечества книг.

С другой стороны, для неё, как для археолога такая литература ценна. Позволяет понять, чем интересовались люди древности. Ну и проследить изменение литературного стиля за три столетия.

Прочитав первые страницы, Грэйн со вздохом отметила, что стиль даже деградировал.

Увы, сейчас она может только ждать.

Бренир искала труса в каждой схватке и, с облегчением не находила. Её крыло методично уничтожает укрепления и скопления противника. Поддерживает пехоту и завоёвывает господство в небе, открывая путь транспортным вертолётам и тяжёлым бомбардировщикам.

Потери есть, и её птенцы гибнут, а на замену приходят новые. Совсем зелёные, с жидкими усиками под носом. Они смотрят на неё со смесью ужаса и обожания. Героиня и красавица с горящими глазами, карающий меч Кахаара!

Сама же ас держит образ, цепляется за него, пряча горечь утраты и ужас за широкой улыбкой. Только Граок знает всё, но начальству не докладывает. Если Бренир не пустить с птенцами, она умрёт от тревоги за них.

Истребители звена покрываются метками, за каждого сбитого врага. Пилоты щеголяют орденами и крыльями из драгоценных камней. Сама Бренир получила алмазные, которые на ворот формы приколол сам принц. Юноше едва исполнилось семнадцать, но он уже изо всех сил старается копировать отца. Выходит так себе.

Бренир вошла в ангар посреди ночи, освещённая светом куцей луны и далёких прожекторов. До зимы ещё далеко, но изо рта уже вырываются клубы пара. Она подошла к носу истребителя и, встав на цыпочки, потянулась к острому носу. Не вышло, истребитель слишком велик. Так что ас пошла вдоль корпуса, оглядывая словно рыцарь боевого коня. Подмечая следы сражений, мелкие царапки и заделанные пробоины. Заполированные швы свежей сварки. Она не идеальна и часто берёт удар на себя, но машина держится.

На хвосте новый узор, кто-то постарался баллончиком: роза на фоне скалы. Бренир остановилась, разглядывая рисунок в тусклом свете. Кто бы это ни сделал, у него талант и странно видеть его на передовой. В задумчивости повернулась к выходу из ангара. Внутрь заглядывает огрызок луны и чёрно-синее небо.

Сколько талантов сгубила война? Даже не эта, а вообще все? Сколько великих людей сгинуло, так и не реализовав себя, не изменив мир? Кто знает, может толика удачи и сейчас всё было бы иначе, куда лучше.

Через засветку от прожекторов и луны проступают вспышки сгорающего мусора. Словно падающие звёзды. Луну пересекают скопления, с земли похожие на дымку или крошечные облака. Бренир проводила их взглядом и ощутила себя в клетке.

Мотнула головой, прогоняя наваждение, и вернулась к истребителю. Техники постарались на славу, проверили каждый участок, смазали, заменили и почистили. Эта птичка будет с ней до конца. Бренир похлопала металлический бок, прижалась лбом. Мысленно заклиная истребитель помочь ей, защитить птенцов. Если не она, то никто о них не позаботится.

Нирел проснулся на мокрых от пота простынях. Ему, как пилоту, выделили отдельную комнату. Чтобы сон был спокойным. Но в случае с ним, чтобы у остальных был хороший сон. Мужчина сел на кровати, зарылся лицом в ладони и тихо застонал.

Опять снился тот злополучный бой. Горящие улицы, воздух, состоящий из яростной стали, и сгорающие в обломках друзья. Всё ли так было на самом деле или агонизирующий разум смешал кошмар и память?

Нирел ушёл в душ, пытаясь смыть дурной сон холодной водой. Вернувшись, начал отжиматься, сначала обычно, потом закинув ноги на стену, всё выше и выше. Пока не оказался стоймя на руках, продолжая отжиматься. Размеренно. Стремясь вымотать тело до предела, чтобы не осталось сил на сны.

Закончив, заперся в душе. Теперь стоя под потоком почти кипящей воды. Уперев руки в стену и склонив голову.

А ведь он боится не кошмаров, как таковых, а что они помешают ему летать. Внушат ужас перед самой идеей подняться в воздух. Можно ли бояться, что любишь так сильно?

Кто знает, а он точно не собирается проверять.

Нирел шумно выдохнул и отправился спать. Завтра… уже сегодня, новый вылет. Командование решилось начать контрнаступление на одном участке. Для отвлечения врага. Пусть сконцентрирует силы в одном месте и даст передышку по остальной линии фронта.

Можно ли бояться того, что любишь больше жизни?

Испытывать ужас при взгляде на любимое?

Дрожать от паники, представляя моменты ослепительного счастья?

Безжалостное ускорение вжимает Нирела в кресло, и потоки воздуха, обтекающие фонарь кокпита, будто, становятся видимыми. Призрачные волокна, что скользят по стеклу и металлу к хвосту истребителя. Где собираются в туманный конус. Яркое солнце рассыпается искрами на крыльях, где заледенели мельчайшие крупицы влаги. Забрало шлема, из затенённого стекла, отрезает лишний свет, сохраняя зрение. По краю видимости бегут колонки данных от авиационных датчиков.

Близость соратников, примерное время до цели и погодные условия.

Рядом летит Винель и остальная эскадрилья, разбившаяся на отдельные построения. Среди облаков мелькают силуэты истребителей, а в эфире через помехи проскакивают отдельные фразы. Нирел вслушивается в них и следит за своим подопечным: массивным самолётом класса Дроз, оборудованным передовыми средствами обнаружения и связи. Настоящая летучая крепость. Нечто большее, чем ДРЛО классического образца.

Атомолёт.

Чудовище, способное находиться в воздухе месяцами. Предмет чистой зависти со стороны Нирела. Одно утешение, максимальная скорость чуть быстрее муравья, а манёвренность, как стального лома.

Дроз раскинул крылья, на которых может поместиться футбольное поле, а его тень скользить по облакам. Нирел нагнал его и пошёл курсом снизу, невольно заглядываясь на дно. Вместо монолитного металла на него смотрят сотни сенсоров и камер, торчат антенны, прикрытые ветроломными щитами.

Из-за высоты полёта Дроз может координировать наступление войск на огромной территории. Ограниченный лишь естественным искривлением земли. Увы, сигналы, как и свет, не умеют маневрировать.

Нирел сбросил скорость. Наблюдая, как товарищи продвигаются дальше. Через помехи внутреннего канала эскадрильи пробивается чистый, как родник, сигнал Дроза. Оператор передаёт координаты, на которых замечены потенциальные цели. Один или двое пилотов отправляются проверить, после чего сообщают о результатах.

Как понял Нирел, из брифинга и переговоров, Дроз уникальный и во многом экспериментальный, незаконченный образец. Денег в него вбухано столько, что хватило бы на покупку жилья каждому в мире. И ещё бы осталось на дачу.

Находиться под таким количеством сенсоров и передатчиков откровенно не по себе. Кажется, что волны пронзают каждую клетку тела и спинной мозг. Нирел увёл истребитель выше, встал параллельным курсом. С этого ракурса Дроз выглядит странно. До смешного огромная труба из проклёпанных листов металла, покрытых белой краской. Без иллюминаторов, как на гражданских авиалайнерах. Без маркировок. Только металл и плавные изгибы.

Мозг отказывается понимать, как такая махина вообще способна летать. В ней нет ни грамма изящества или даже намёка на способность подняться в воздух. Словно к подводной лодке приделали крылья!