— А мы справимся? — испугалась Волна.

— Будем тренироваться, — ответил я.

— А почему не поцарапать рельсы? — вдруг заинтересовалась Алиса. — Почему яму-то не оставить? Накажем поляков, за то, что всякую шваль оружием кормят. Пусть останутся с дыркой в земле вместо путей.

— Так все-таки с рельсами переносим?

— Ну нет, — замотала головой Алиса. — Мне нравится идея с подготовкой. В процессе переноса все лишнее от поезда отсеем. Сразу утилизируем, рельсы на металл, а почву где-нибудь в стороне вывалим.

— Ну что ж, тогда нам нужно быстренько купить поезд и на нем потренироваться.

Свет включился сам собой, как и пропал до того. Станция оставалась погруженной во тьму всего пять минут. Но пропажу состава обнаружили только утром. Запаниковал путевой обходчик, который должен был убедиться, что поезд готов к отправке. Убедился, ничего не скажешь.

Лишнюю землю мои мерзавцы, кстати, вывалили на оставшиеся рельсы сразу за ямой. Теперь на нее пялились, не находя слов, самые разные люди, в число которых входило железнодорожное начальство, польские безопасники, а также бывшие хозяева танков и прочей очень важной и дорогой техники, представители немецкого и французского министерств обороны.

— А что с машинистами? С охраной? — спросил немец.

— Скорее всего они мертвы. — ответил француз. — Мы же не должны выплачивать компенсацию? Это явно невоенные потери.

— А какие? — спросил начальник станции.

— Я-то откуда знаю, — озверел вдруг чиновник. — Разгильдяйские! Как можно проворонить целый поезд? Это в конце концов должно быть безумно громко!

— Никто не слышал никакого шума, — начал оправдываться начальник станции. — Не верите моим людям…

— Как им верить, они ни на секунду не трезвеют! — прокомментировал немец.

— Тогда расспросите своих людей, которые ночевали в здании. Кто-то же из сопровождения выжил?

— Спросил уже.

Покойники нашлись ближе к вечеру в той же яме. И машинисты, и доблестные стражи были мертвецки пьяны, на вопросы отвечать или даже просто проснуться не готовы. Только через несколько часов их удалось привести в чувство. Но внятных показаний они не дали. По их словам они крепко заснули, а проснулись в каком-то сарае, где их ждала многолитровая бутыль польского, судя по вкусу, самогона и много простой деревенской закуски вроде домашней колбасы, зеленого лука, вареных яиц и вареной же картошечки с салом.

— Нет, — сказал ведущий машинист, — мы же люди с понятием, попытались выйти, но дверь оказалась заперта. И крепкая, зараза! Не вышибли, только плечи отбили. Во синяк!

Он стянул форменную куртку, а затем и пропахшую потом сорочку. Не соврал, синяк украшал плечо.

— Ну что-то вы должны были помнить? — принялся допрашивать свидетелей офицер безопасности. — Звуки, запахи, тепло вам было, холодно?

— Тихо там было. Пахло — так им, родимым и пахло!

— Самогоном? — догадался начальник станции.

— Ну так! И насчет тепло ли — ну так, по-весеннему. Чуть-чуть зябковато, но не замерзли. А как выпили вообще хорошо стало.

— Не сомневаюсь, — прошипел начальник станции.

— Хорошо им? Хорошо? — разорался вдруг француз, слегка понимавший по-польски. — Вы хоть понимаете, сколько этот груз стоит?

— Я бы больше волновался об утрате секретности, — холодно поправил коллегу немец. — Если наша техника попадет в руки русских, а скорее всего она уже там… — он махнул рукой и замолк.

Немецкий чиновник в целом был прав, но слегка опережал события. На импровизированную станцию в степи прибыла целая комиссия, выглядевшая еще более представительно, чем обескураженные проверяющие в Варково.

Возглавлял ее сам Покровский, с ним прибыли сотрудники Министерства Обороны, полковник из Генштаба, ну и конечно делегация с нескольких военных заводов.

Если бы все происходило до Контакта, я бы заморочился конспирацией. А так — портал в другой мир, эка невидаль. Скоро станет рутиной. Собрал всех в Вешних водах, посадил в автобус с затемненными стеклами, Лемешев часик покатал Комиссию, а потом нырнул в степной осколок.

Выражение лица комиссии, которая смотрела на сгруженные образцы европейского зоопарка*, а также на те, что остались на платформах, бесценны. Но когда первый шок прошел, начался вполне ожидаемый цирк с конями. Покровский до поры до времени в представлении участия не принимал, наблюдая со стороны и получая удовольствие.

* Ну вы поняли, тигры с леопардами.

— Откуда вообще все это взялось? — недоумевали буквально все, кроме Покровского. — Эти пути, откуда они идут и куда?

— Секрет фирмы, — ответил я загадочно. — Но вы же не думаете, что мне было трудно организовать эту инфраструктуру?

Они не оставили вопросы о станции, но переключились на сами трофеи.

Заводские инженеры морщили нос, повторяя без конца, что европейские хищнички куда хуже российских танков. Я с этим был абсолютно согласен, но не очень понимал, зачем это выслушивать сейчас, да еще в форме монотонно-презрительного бубнежа над ухом.

Министерские чиновники и полковник остались довольны увиденным. Особо их впечатлили не танки, а системы ПВО и ракетные установки, которые тоже нашлись на поезде, хотя и не в изобилии.

— Они вообще на ходу? — спросил генштабовский полковник.

— Да, конечно. И боеприпасов в достатке, мы перенесли их в ангар. Можете сами взглянуть.

— Мы должны проверить состояние техники, — заявил инженер.

— Не вижу препятствий. Покататься вы можете хоть прямо сейчас. Бензина понемногу есть в каждой машине. Можете и пострелять, но я не строил цели. Если захотите, запланируем это на будущее. Только составьте ТЗ или сами подготовьте все необходимое, я переправлю, и здесь все соберем вашими или моими силами.

Они немного поездили по степи и даже пальнули пару раз, к счастью, не в сторону «станции».

Но их вдруг замучила жаба, ну вот не захотели они платить мне деньги за образцы. Мне заявили в лицо, что как патриот я обязан безвозмездно передать все это добро министерству обороны. Я резонно заметил, что представляю сейчас другое государство. Более того, мы находимся не только вне границ России, а даже за пределами Земли.

— Вы не хотите принести пользу Родине! — не унимался министерский выползень.

Я опрометчиво остался в облике Беринга.

— Я уже принес пользу. Вся эта техника не попадет на линию боевого столкновения, из нее не убьют русских солдат. И я считаю, это прекрасный вклад. И кстати, я полностью согласен с товарищем инженером, российские танки лучше европейских «шедевров».

— А если мы не купим у вас все это богатство? — злобно поинтересовался министерский чиновник.

— Разберу на металлолом. Что-то, а сталь мне нужна постоянно, у меня масса производств в нескольких мирах.

— Я должен поверить, — не унимался чиновник, — что вы не побежите тут же продавать технику нашим врагам?

— Я вообще не торгую оружием.

— А что здесь происходит?

— Я пошел вам навстречу с разовой акцией. Вы хотели образцы, наслаждайтесь!

— Мы попросту все это реквизируем по законам военного времени, — заявил мне генштабовский полковник.

— Какого военного времени? — схватился за голову Покровский, но я подал ему знак рукой, чтобы не вмешивался.

— Не вопрос, — ответил я штабисту. — Я здесь один, без оружия, в отличие от вас. Берите все что хотите. Реквизируйте на здоровье.

Я создал нам с советником кресла, в которые мы и уселись, наблюдая за полетом мысли членов комиссии. До них постепенно доходило, что вывезти все эти сокровища без моего непосредственного участия не выйдет. Да и сами они находятся тут на птичьих правах.

— А почему вы попросту не отдадите им образцы? — спросил Покровский вполголоса. — Вам ведь не нужны наши, как вы сами выразились, фантики, да и суммы для вас копеечные.

— Из принципа, любезный Николай Александрович. Люди не умеют ценить то, что досталось даром. Хотя я не ожидал, что у них до такой степени жадность в одном месте взыграет.