— Пожалуй, да. Хотя мне было бы спокойнее, если бы я разобрался с этой мерзостью.

— Мы умеем с ней обращаться, — вступил в беседу Бобров. — И нам бы хотелось понять, как они собирались устроить катастрофу сквозь бетон. А ведь собирались, иначе не было бы смысла городить этот сыр-бор.

— Возможно, секрет прятался в бетоне, а не в устройстве, — подсказал я. — Я также поступил с оболочкой для тел ваших агентов. Вы легко можете убедиться, что они не поддаются обработке, — я оставляю эти скорлупки вам в подарок. Равно как и камешки. Я ведь обещал вам подарить красивые фигурки. Но запланированные каверны и трещины помогли мне расколоть оболочки.

— Эту версию мы рассмотрим, — кивнул Покровский. — знать бы еще, как они располагались.

— Боеголовкой вверх, господин советник, — неожиданно ответил Буль. — Я их доставал, так что знаю. И босс прав! В фундаменте были трещины.

— Это ценная информация, — кивнул Покровский. — А что вы скажете, если мы вас попросим вычистить этот гадюшник?

— Это работа стала уже привычной для нас. И нее сформировалась цена. До сих пор никто не отказывался ее платить.

— Сколько же это в рублях? — усмехнулся Покровский.

Я создал салфетку, на которой карандашом было написано число. И начался большой торг. Я бы заявил советнику, что он неуместен, но, что греха таить, люблю я это дело!

С утра я первым делом позвонил Ичэню Хуанфу и договорился о встрече в том самом ресторане у посольства, когда мы утолили голод и поговорили о разном неважном, сколько требовали приличия, я обратился к советнику с просьбой.

— Ичэнь, мне надо передать весточку человеку по имени Ю. Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.

— Безусловно. Вы желаете поговорить с ним лично?

— Вопрос относительно срочный. Если он согласится на встречу оперативно, то лучше лично. Или же я могу рассказать все вам, а вы передадите ему информацию, как эстафетную палочку.

— Я должен сделать звонок, — сообщил, недолго подумав, советник.

— Не хочу вам мешать. Выйду подышать на улицу. И жаль, что в китайских ресторанах не бывает барных стоек, я бы посидел там.

— Очень благодарен вам за понимание, Яков Георгиевич. Это, увы, единственное место в заведении, где я могу говорить конфиденциально. Не хочу вас гонять, может быть вы попробуете наше лучшее вино просто в зале или в соседнем кабинете?

— Я с удовольствием подышу. Пришлите мне сообщение, когда ваша беседа закончится.

День выдался солнечный. Вступал в свои права март, воздух пах весной. Я с удовольствием постоял в тихом московском переулочке, наслаждаясь редким моментом покоя, но уже через пять минут Ичэнь прислал сообщение, что я могу вернуться.

— Ю просит вас к телефону, мой друг, — он протянул мне смартфон.

Племянник императора велеречиво извинился, за то что дела не позволяют ему прямо сейчас все бросить и устремиться ко мне на встречу. Он попросил изложить мое дело Ичэню, которому Ю полностью доверял.

Я охотно согласился. Мне и самому прямо сейчас отправляться в Китай было несподручно, даже через портал.

Я сам проверил, что ауры невнимания и тишины надежно прикрывают кабинет от случайных и злонамеренных глаз и ушей. А потом повторил то, что уже рассказал Покровскому: про грядущий контакт с Метрополией, про создание нового государства. И отдельно про причины, по которым Китаю стоит новое государство признать.

В частности, я намерен делиться технологиями, опережающими свое время, например, новым подходом к электронике, об этом просил меня тот же Ю. Но безусловно делиться мы собираемся с теми, кто признает новое государство.

Рассказал я и о вторжении. На этом Ичэнь меня очень вежливо, но настойчиво прервал, сказав, что Ю непременно должен участвовать в этом разговоре.

Я поинтересовался, сталкивалась ли Поднебесная с подобной напастью. Ичэнь не ответил, но дал мне понять: что-то в Китае произошло.

Я собирался из Лазури отправиться на Байкал. Посмотреть, как идут дела у Сидорова, что за домик нам отгрохал Буль. А главное — познакомиться с губернатором Иркутским. Но моего внимания возжелал другой губернатор. Птицын приперся аж в Вешние Воды, и при всем моем неуважительном к нему отношении, я не мог его так запросто «послать с ноги», а прятаться, заставляя сотрудников врать, что я срочно куда-то убыл, счел ниже своего достоинства.

Я принял его в своем кабинете, не вести же мерзавца в Лазурь. Привлекать Веронику, чтобы бегала вокруг «высокого гостя» кругами, я не стал, так что кофе губернатору принесла обычная официантка из бара.

— Честно говоря, Вячеслав Кириллович, я немного удивлен. Мне казалось, мы уже все обсудили и все точки над «i» расставили.

— Ну зачем так категорично, Яков Георгиевич. Так или иначе нам придется сотрудничать. Вы все-таки живете и занимаетесь делами на моей территории. И я уверен, что если вы отбросите нелепые теории, которые я иначе чем бреднями счесть не смогу, о каком-то захвате вашего предприятия, мы сможем работать с огромной взаимной выгодой.

— Ну и как же мы отбросим эти, как вы выразились, бредни, когда даже судья уверена в обратном.

— К сожалению или счастью Малинкина Евгения Степановна показаний дать не может. А нам стоит отбросить прошлое и начать с чистого листа. А начать мы можем многое. Сперва продолжим уже отработанное. Но мелкая помойка — очевидно не ваш масштаб. А не замахнуться ли нам на целый полигон? Вашими усилиями, кстати, он приведен в гораздо лучшее состояние, чем был, но на самом деле там бездонная пропасть.

— Разделим вашу пылкую тираду на части, Вячеслав Кириллович. Во-первых, госпоже Малинкиной не надо давать какие-то там показания. Она их уже дала. Не желаете ли ознакомиться?

— Не понимаю, о чем вы, — с заметной тревогой покачал головой Птицын.

Я же включил телевизор. Запустился ролик, в котором судья рассказывала о невероятно интересном опыте сотрудничества с любимым губернатором. За камерой, естественно, стоял Полковник, но ему в кадре делать было нечего.

— Что это? — прохрипел Птицын. — Откуда это у вас?

— Вы думаете, что Малинкина ваша ручная просто так разумом в страну непуганых единорогов переселилась? Ничто не случайно, Вячеслав Кириллович. И показания ее трактуются однозначно: вы с ней десятилетиями отнимали все, что плохо лежит. Отсюда мы плавно переходим ко второй части. Сотрудничать с таким человеком я не буду при любых обстоятельствах. Деятельность свою я переношу в другие регионы, какие именно вам знать не обязательно. Прочтете в газетах.

— Вы только что признались в похищении судьи, угрожали губернатору, это глупость или самонадеянность?

— Ну что вы, какие признания? Мы с вами вдвоем, наедине, смартфон в вашем кармане, которым вы по привычке пытаетесь записать наш разговор, не работает. Равно как и диктофон, модная шпионская штучка. Можете проверить, я подожду.

— Кто еще видел эту запись? — спросил Птицын.

— Вам не записи надо бояться. Вы опять за лесом деревьев не видите. Опасайтесь меня, Вячеслав Кириллович. Это не угроза, это призыв к вашему благоразумию. Вы так и не поняли, к кому пришли в гости. Подумайте лучше, почему пострадала только судья, а не вы. Вележева, как третьего соучастника, я хотел к ногтю прижать, опираясь на его же безграничную жадность. Но природу стало жалко.

— Почему же? — спросил Птицын.

— Потому что вы — родственник императора, поставлены на свою должность именно им. Не знаю уж, за какие заслуги. Держитесь за свое место, Вячеслав Кириллович, мой вам добрый совет. Если вдруг государь перестанет вас прикрывать, может начаться разное. А теперь прошу меня простить, очень много дел.

Я встал из-за стола, не протянув губернатору руку.

— Не думаю, что мне стоит бояться такого человечишку, как вы, — проговорил Птицын злобно. — Только вы заблуждаетесь, корни в моей губернии у вас остались. Например, этот прекрасный отель, который заметно похорошел при вас, стоит на моей территории.