— Яков Георгиевич, считаете ли вы себя русским человеком?

— Это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд.

— Я, в общем и целом, представляю эту сложность. Потому и спрашиваю.

— Если вы хотите меня использовать как пушечное мясо в вашей необъявленной войне в Карпатах, то сразу скажу, это плохая идея. Уж точно не в таком локальном, пока что, конфликте.

— Он неизбежно разрастется.

— Николай Александрович, — начал я самым проникновенным тоном, какой смог из себя выдавить, — по сути в Карпатах началась гражданская война. Вы сами в прошлый раз говорили, сколько там живет русских. И меньше всего мне хотелось бы устраивать среди них кровавую баню.

— Вы — пацифист?

— Нет, конечно. И, простите за пафос, в гневе я страшен. Но с меня хватит массовых убийств. Я уже устроил геноцид одной нации. Хотя это было необходимо, и таким образом я спас целый мир.

— А если речь пойдет о спасении жизней здесь, в России? И предположим, что мы хотим от вас не массовых убийств.

— Послушайте, вы не с того начинаете.

— Я начинаю с важного. Чью сторону вы выберете в этом конфликте?

— Нет, не с того, — я улыбнулся как можно дружелюбнее. — Чтобы наш разговор приобрел хоть крупицу смысла, я должен спросить вас, Николай Александрович, вы знаете, кто я такой?

— У нас, нет, скажу точнее, у меня лично есть показания вашего приятеля Ашенбаха. Он уверяет, что вы прибыли издалека. И там, в вашем «далеко» вы — персона гораздо более значимая, чем пытаетесь казаться здесь. Чему из этого можно верить?

— Ал знает, что говорит.

— Тогда что вы делаете в нашем захолустье?

— Я уже делился своими планами с Сергеем Николаевичем. Они более глобальны нежели помощь одной стране, даже если я питаю к ней искреннюю симпатию.

— Новость, о которой вы торжественно хотели нам сообщить, связана с вашими глобальными планами?

— Не «торжественно сообщить», а «намекнуть как для своих». Очередь для пафосных торжеств придет чуть позже. Николай Александрович, при первой нашей встрече вы провели для меня политинформацию. Сейчас я хочу ответить вам тем же. То, что я расскажу вам, в том «далеко», откуда я прибыл, известно каждому школьнику. Из тех, чьим словам вы можете доверять, вам может подтвердить мой рассказ тот же Ашенбах.

— Не знаю насчет доверия. Но я внимательно вас выслушаю, — кивнул Покровский, и я видел, что он и впрямь заинтересован.

— Обойдемся без долгих вступлений. Мы сейчас находимся в одном из бесчисленного множества миров. Именно ваш называется «Земля Сорок Два».

— Это порядковый номер в общем числе миров? — уточнил Покровский.

— Не совсем, порядковый номер в числе миров, похожих на этот, заселенных людьми, проживающими на планете Земля в Солнечной Системе. Есть также огромное количество миров, сильно отличающихся от этого, или даже вовсе не похожих.

— Предположим, продолжайте.

— Не хочу вас расстраивать, но Земля Сорок Два — мир действительно захолустный. Я имею в виду уровень технического прогресса прежде всего.

— А как насчет социального? — заинтересовался вдруг Бобров.

— Это сложно. Социальная эволюция даже в человеческом обществе иногда принимает самые причудливые формы. Не всегда можно однозначно назвать из утопическими или антиутопическими. Но сильная раздробленность на одной планете считается скорее признаком отсталости. Важно другое, есть Метрополия — сообщество самых старых и развитых миров. Земля Сорок Два отстает технически так же, как маленькая африканская страна с королем, щеголяющим костью в носу, от промышленного гиганта вроде Американских Штатов, Германии или России. Может быть даже сильнее.

— Вы видели такие миры собственными глазами? — с живым интересом спросил Покровский.

— Я в них жил и работал. Второй вопрос, в котором мне хотелось бы достичь ясности, это роль магии. Надеюсь, после всего пережитого мы можем пропустить этап, на котором вы усиленно сомневаетесь в ее существовании?

— Если не предполагать, что мы все стали и остаемся под властью опытного гипнотизера…

— Оставим версию, что весь окружающий мир — иллюзия, для философов. Давайте все же исходить из реальности происходящего.

— Согласен, — кивнул Покровский.

— К тому же вы и до меня были готовы признать существование магии. У вас даже есть отдельный департамент для контактов в том числе и в Астрале. Вы также знаете об Инквизиции и друидах, которые до недавнего времени контролировали Астрал.

— А сейчас? — спросил советник.

— Выражаясь поэтично, небо над Россией очистилось.

— Это ваша заслуга?

— Да, — ответил я скромно.

— И все эти развитые миры основаны на магии?

— Вовсе нет! — возразил я. — Есть цивилизации магические, есть технократические, есть смешанные, техномагические. Я много лет прожил в стране, которая называется Эрития. Она техномагическая с уклоном в магию. Есть миры эльфов, они чисто магические. Ваш мир технократический, но отставший от передовых технологий на десятки поколений. Это плохо. Это значит, что в нынешнем состоянии вы не переживете нашествие.

— О каком нашествии вы говорите?

— Сразу две враждебных силы целятся на Землю Сорок Два. С одной из них мы столкнулись на Карпатской АЭС. Этот вид называют Lempingulo. Лемпы или игруны. Агент Химик, как я понимаю, до сих пор не может поверить в реальность тех событий? Зря.

— Насколько эти ваши, как вы сказали? Лумпы?

— Лемпы.

— Насколько они опасны?

— Они представляют угрозу даже для миров Метрополии. Есть и вторая сила. Еще более опасная, это астральные паразиты. Я сюда прибыл из-за них. Если не принять срочных мер, они покорят не только Землю, но и весь сектор, создав плацдарм для войны с остальной вселенной. К своему ужасу, я обнаружил, что как минимум часть организации, что называет себя Инквизицией, заражена.

— Вы хотели сообщить нам эту новость? — спросил Покровский, явно желавший потянуть время, чтобы уложить эти сведения в голове.

— Нет. На самом деле большую часть из того, что я рассказал, уже знал Сергей Геннадьевич. Друиды пытались заразить его паразитом. Это значило бы, что на весьма высоком уровне у вас сидел бы засланный казачок.

— Если все это — не «потрясающая новость», тогда что у вас за сенсация в кармане?

— До недавнего времени этот сектор мироздания был изолирован. Это не значит, что в него никто не мог попасть извне. Оставались тайные тропы в Тени. Сюда проникали артефакты, вы их называете «Предметами». Еще здесь как-то оказались завры.

— Кто это?

— Это рептилоидная раса. Конкретно эти разумные существа образовали государство под названием Сайшания, это сильная техномагическая цивилизация, она входит в состав Метрополии и весьма влиятельна. Ее жители, как можно догадаться из названия расы, — антропоморфные динозавры ростом чуть выше двух метров, отличаются завидной физической силой. Насколько я знаю, они сейчас полностью управляют Инквизицией. И в целом они руководят теневым правительством, которое захватило реальную власть в западном мире. Или, как вы возможно в курсе, они заинтересованы в воссоздании погибшей цивилизации под названием «Атлантида».

— А мы значит не под их контролем? — Покровский пытался казаться беспечным, но я слишком хорошо владел эмпатией.

— Они пытаются. В Москве я видел одного завра, он руководит такой сектой, как Кобры.

— Собиратели Предметов, — подсказал Покровскому Бобров. — Довольно влиятельная организация.

— Сейчас они не в лучшей форме, — злорадно усмехнулся я.

— Вам не интересны коллекции Предметов? — удивился советник.

— Детские игрушки, — отмахнулся я. — Артефакты должны помогать магам, а не заменять их. Жаль, что магия в этом мире представлена такими протезами. Но я намерен это изменить.

— Как же?

— Я намерен открыть Университет Магии. Но мы отвлеклись. Важно то, что завры проморгали интервенцию паразитов в ряды инквизиторов. В Сайшании любые контакты с паразитами караются смертью. Как и во всей Метрополии. Это урок, который дался нам слишком дорого. Ни с паразитами, ни с лемпами невозможно договориться.