Кстати, стараниями норманнистов в конце XIX в. северный берег Кольского полуострова, ранее именовавшийся Поморским или Русским, переименован в Мурманский. Хотя, кроме набегов в позднее Средневековье, норвежцы там никак не отметились. А вот в Финмаркене (ныне заполярная Норвегия) русские власти и русские промысловики появились намного раньше норвежцев – собирали дань и торговали с саами-лопарями, коренным населением этой местности.

В 1444–1445 ливонцы нападают на Ямскую крепость, разоряют Вотскую пятину и Ижорскую область Новгородской республики.

Когда в это время в Новгород приходит голод, «добрые христиане» из Ливонского Ордена устраивают блокаду голодного города, сговариваясь с Литвой, шведами, норвежцами, Данией, Ганзой, Пруссией. Магистр посылает флот для осуществления блокады к устью Невы.

В целом можно сказать, что с середины XIV века новгородская республика существенно ослабла в роли северо-западного стража Руси, и, как правило, отказывала в помощи Пскову, ведущему постоянную борьбу против литовцев и ливонцев. Это связано и с ее хозяйственным ослаблением: увяло новгородское купечество, ведь львиная доля доходов от торговли русскими товарами доставалась ганзейцам, усилилась роль землевладельческой олигархии, заполучивших в свою полную собственность две трети земель – крестьяне, жившие там, отдавали господам от четверти до половины урожая, шла депопуляция. Новгородское боярство поглядывало на Литву, как на своего нового сюзерена.

Переход Новгорода и Пскова под власть Москвы очень быстро почувствовали на себе немирные западные соседи, Ливонский Орден, Швеция и Литва.

В 1492 Москвой заложен Ивангород, как конкурент ливонской Нарвы.

Через два года великий князь Иван Васильевич закрывает ганзейский двор в Новгороде. У западников нередко встречается утверждение, что таким образом Иван III отрезал Русь от сообщения с развитыми западными странами. На самом деле, во второй половине XV в. Ганзейский союз, где начальствующую роль играл город Любек, мешал выгодному сообщению Западной и Восточной Европы, не давал развиваться торговому мореплаванию многих европейских стран, получая в собственный карман всю разницу в ценах на востоке и западе континента. Ганза, по сути, присвоила себе роль монопольного посредника между производителями и потребителями. На Балтике эта экономическая роль опиралась на центры военной немецкой колонизации (Ревель, Дерпт, Рига, Данциг), а также на могущество тевтонского и ливонского орденов. Стимулируя развитие текстильного, горнодобывающего, железоделательного производства в центре Европы, Ганза замедляла развитие этих отраслей в других европейских регионах. Конторы Ганзы будут закрыты шведским королем Густавом Вазой и королевой Елизаветой Английской. Развитие собственного торгового флота в самых разных странах начиналось с ликвидации ганзейских контор и факторий. Вопреки усиленно навязываемому мифу, Новгород никогда не входил в Ганзейский союз, и называть его членом это объединения немецких торговых городов – это всё равно, что причислять бенгальцев и китайцев к акционерам британской Ост-Индской компании.

В ходе московско-шведской войны 1495–1497 русские впервые действовали в союзе с Данией, которая воевала за возвращение Швеции, отложившейся при правителе Стене Стуре Старшем. В сентябре-декабре 1495 г. русские войска неудачно пытались взять Выборг, но совершили успешный рейд по южной Финляндии, где разбили шведское войско, взяли крепость Нишлот (Савонлинна) и дошли до Або (Турку).

В августе следующего года шведы неожиданно нападают на Ивангород и, захватив его, убивают всех пленных и мирное население. (Вообще жестокость к русским становится фирменным знаком шведских войск на протяжении всего периода шведско-русских войн.) Через несколько дней после резни шведские вояки бегут, узнав о приближении русских войск из Пскова. Русские отряды, пришедшие с Белого моря, воюют в Каянской земле (нынешняя северо-западная Финляндия).

В 1501, параллельно с русско-литовской войной, Москва ведет оборонительную войну против Ливонского ордена, находящегося в союзе с Литвой.

Ливонцы, возглавляемые одаренным орденмейстером фон Плеттенбергом и имеющие преимущество в артиллерии, разбили пограничных псковских и новгородских воевод неподалеку от Изборска. Не сумев взять Изборска, немцы захватили Остров, где от немецкой стали и огня погибло 4 тыс. жителей.

В отместку великокняжеское войско, в составе которого были татарские отряды, входит в Ливонию. Русские войска наголову разбивают в октябре немцев у Гельмеда, и до конца осени опустошают епископство дерптское, половину епископства рижского, области Мариенбурга и Нарвы.

Неугомонный Плеттенберг в сентябре 1502 пытался взять Псков, 13 сентября немцы и русские сразились у озера Смолино. У ливонцев был полуторатысячный отряд аркебузиров и битва завершилась «вничью». Военные действия продолжались и в следующем году, когда немцы ходили на Псков, но были отражены славным воеводой Д. Щеней.

В 1514, в разгар русско-литовской войны, московское правительство заключает перемирие с 70 ганзейскими городами — «места дворовые» в Новгороде возвращались немцам. Немцы обещали вернуть торговые концы русским купцам в своих городах.

В 1509, 1521, 1531 заключались перемирия с Ливонией. Настоящего мира с Орденом, похоже, никогда и не было.

Вслед за ослаблением Ганзы морские пути на Балтике переходят в руки других недружелюбных соседей России. Все они, ганзейцы, шведы, поляки, соперничая между собой в борьбе за прибыли, единодушны в том, что русских нельзя допускать ни к самостоятельной морской торговле, ни к технологиям. Яркий пример, дело Шлитте от 1547 года.

В 1547 г. молодой царь Иван обратился к германскому императору Карлу V. Через своего посланника саксонца Ганса Шлитте царь просил прислать в Россию богословов, докторов прав, сведущих людей, каменщиков, литцов, пороховщиков, ружейных и панцирных мастеров и прочих специалистов.

Просьба формально была удовлетворена. Шлитте, набрав 123 человека, направился с ними в Любек, видимо для того, чтобы попасть на Русь морем. Среди этих людей были в основном ремесленники, но также 4 теолога, 4 медика, 2 юриста, 4 аптекаря, 5 переводчиков, людей искусных в древних и новых языках. Ливонское правительство обратилось к императору и обрисовало ту ужасную беду, которая может произойти, если мастера и доктора попадут в Россию. Потрясенный Карл, осознав свою ошибку, торопливо дал распоряжение властям Любека и Ливонии не пропускать на Русь никаких ремесленников и ученых. В ганзейском Любеке Шлитте был арестован и посажен в тюрьму, у него отняли даже письмо германского императора для русского государя. Набранные саксонцем люди, потерпев большие убытки, вынуждены были вернуться домой. Один ремесленник, на свой страх и риск решивший пробраться в Москву, был задержан в Ливонии и казнен. Затем император, дополнительно обработанный ливонцами, издал декрет, вообще запрещавший пропускать специалистов на Русь. Шлитте пробыл в заключении полтора года, но и после освобождения не был пропущен в Россию.[16]

Соседям России на Балтике очень не нравится то, что западноевропейские государства снаряжают морские торговые экспедиции к русским. В Западной Европе как раз идёт «революция цен», связанного с притоком южноамериканского колониального серебра, и русские товары приносят огромные барыши. Польские и шведские короли строчат письма западноевропейским государям с требованиями прекратить торговые отношения с Русским государством. Само собой, выставляют русских «варварами», «схизматиками», «врагами христианства», одновременно выдавая истинные причины своих страхов. «Русские быстро всё усваивают и легко постигают» и, если их не остановить, будут «господствовать на Балтийском море».

Стремление Московской Руси к беспрепятственной торговле по морю с разными странами вызывает у ливонцев, ганзейцев, шведов, поляков настоящие приступы русофобской истерии (хорошо описанной в книге Г. Форстена "Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях", притом, что ее автор не замечен в симпатиях к Московской Руси.)