Что же касается топонима и этнонима Русь, которое шведские фантазеры безуспешно выводили из несуществовавшего в IX в. Рослагена, то на его источник гораздо успешнее претендуют топонимы, гидронимы и этнонимы, имевшееся на другом, южном берегу Балтийского моря.

В первую очередь это Руян – нынешний о. Рюген, который населяло племя славянское племя ругиев или руссов, входившее в ободритское племенное объединение. Сегодня мы имеем те письменные формы этого этнонима, которые употребляли немецкие хронисты, пользовавшиеся латынью – ruzzi, rusci, rusi, rugi. До сих пор на Рюгене сохранилось селение Ruschvitz (ранее Ruskevitz), на карте XVII в. были ещё Rusе и Russevase. На материке, неподалеку от древнего Рерика – селение Russow. (Оно находится в окружении населенных пунктов с истинно «германскими» названиями, такими как Рогов, Раков, Корхов, Пепелов, Буков). Была и Неманская Русь, на границе с землями пруссов. Один из рукавов Немана носит и сегодня название Русне; другое же его название, использовавшееся немцами, колонизовавшими этот край – Русс. Остров и город в устье Немана также называются Русне. И Куршский залив именовался Русною. Древнее названия земли пруссов – Порусья, отсюда и латинизированное название Пруссии – Borussia (никто не припоминает известного немецкого футбольного клуба с таким названием?) Кстати, социум древней Пруссии, с его ведущей ролью жречества, весьма напоминал социум славянского Руяна-Рюгена. Л.Грот пишет: «Вся Восточная Европа изобилует названиями рек, несущими в корне рас/рос/русь».

Приведем лишь несколько: Рось – приток Днепра, Россонь – приток Нарвы. Античным географам Клавдию Птолемею и Аммиану Марцеллину река Волга была известна под названием Ра (Rha). Город Старая Русса (до XVI в. – Руса, Роуса) стоит как раз на реке Порусья. Эти названия созвучны и родственны современным русским словам: «река», «ручей», «роса». Тема существования еще в бронзовом веке индоевропейского народа, очевидно носившего имя Рус/Рос и оставившего немало гидронимов, в том числе связанных со своим именем, еще нуждается в дальнейшем исследовании. И разбираться с этим гораздо интереснее, чем копаться в окаменевшем гуано норманнской теории. Сейчас лишь отмечу, что та древнейшая Русь дала еще много названий, дошедших до нашего времени – Двина, Торопа, Жукопа, Ипуть, Велеса, Межа, Ловать, Сухона, Кубена, Нева, есть даже Падма, Ганг, Шива, Индига, совсем с санскритским звучанием.

Одно из аланских (сарматских) племен, носившихся в период великого переселения народов по всей Европе, имело имя Рокс или Рукс Алан, что сохранилось в латинском написании, как Rhoxolani, роксоланы. И было родственно древнеиранскому rauxšna «светлый» и древнеиндийскому ruksą «сияющий».

В первую очередь эта древнейшая Русь может быть связана с Фатьяно-Балановской археологической культурой, существовавшей на Русской равнине (центральной России, средней и верхней Волге, нижней Каме) во второй пол. III — сер. II тыс. до н. э. Ее носители имели Y-хромосомную гаплогруппу R1a, как и большинство современных русских. Индоевропейцы фатьяновской и родственных им культур (абашевской на территории среднего Поволжья, поздняковской на Оке и Клязьме, полтавкинской в регионе Волга-Кама-Урал, шнуровой керамики на берегах Балтийского моря), занимавшиеся скотоводством и земледелием, предшествовали угрофинским племенам, ведущим присваивающее хозяйство и пришедшим с востока. Те перевалили через Урал в середине II тыс. до н. э., в период суббореального похолодания.

Что мы имеем в сухом остатке от норманнской теории? Она по кайфу нашим западникам, считающим себя духовными, а то и физическими наследниками викингов, точно также несущими цивилизацию в темную азиатскую Россию. Она укладывается в либеральные концепции Запада как единственного источника прогресса во всем мире. Но она полна дыр и не отвечает ни на один действительно важный вопрос – где же этот вклад норманнов в создание русского государства-цивилизации? В язык, культуру, религию, в биологическую наследственность, в конце концов?

Теория об «исторических народах», вроде шведов и прочих германцев, которые должны поучать «неисторические народы», вроде русских, и направлять их на «европейский путь» – дала трещину уже и там, где ее произвели. И если разбираться, кто у кого заимствовал и кто кого поучал, то выяснится, что, скорее, скандинавы и немцы были учениками у Русского мира раннего Средневековья. Хотя и очень невежливыми учениками, постаравшимися уничтожить своих учителей и стереть о них всякую память.

Целью функционирования государства Русь было обеспечение безопасности торговых путей и стабильное взимание дани с подвластного населения, однако устойчивость системы, в первую очередь, зависела от предотвращения негативных воздействий внешней среды.

А географическое положение Руси Речной — ворота между степями Азии и степями центральной Европы — обуславливало ее постоянное взаимодействие с кочевыми системами Востока.

Кочевые орды — это главные генераторы энтропии в русском Средневековье. Для прокорма одного кочевника требуется сто гектаров, для прокорма одного крестьянина половина гектара. В условиях конкуренции за землю, кочевнику – для обеспечения своего нормального существования – надо уничтожить двести крестьян.

Русские летописи — это, фактически, длинные списки степных набегов. На протяжении сотен лет Степь жила за счет Русской земли. Интересы степняков и оседлого славянского населения были прямо противоположны. Права кочевника попирали права крестьянина. Что для них одних — пашня, для других — пастбище. Что для одних собранный урожай, для других — легкая добыча. Что для одних — человек, жена, ребенок, для других — раб, рабыня, самый ликвидный товар того времени.

Кипчаки-половцы налетали осенью, когда мужики еще в поле, завершают сбор урожая, и захватывали детей, женщин, хлеб, обрекая деревню на частичное или полное вымирание зимой. Кусок за куском они превращали Русскую землю в Дешт-и-Кыпчак.

«Россия есть громадное континентальное государство, не защищенное природными границами, открытое с востока, юга и запада. Русское государство основалось в той стране, которая до него не знала истории, в стране, где господствовали дикие, кочевые орды, в стране, которая служила широкою открытою дорогою для бичей Божиих, для диких народов Средней Азии, стремившихся на опустошение Европы. Основанное в такой стране, русское государство изначала осуждалось на постоянную черную работу, на постоянную тяжкую изнурительную борьбу с жителями степей», — пишет C.Соловьев.

Борьба с перманентной внешней угрозой облагораживала русскую власть, укрепляла связь государства с населением.

Однако Русь Речная все же проигрывает схватку со Степью задолго до знаменитого монголо-татарского нашествия. На рубеже XI и XII вв. закрываются балтийско-черноморский путь и балтийско-каспийский пути, бывшие экономической основой этого государства – с южного конца. Население мало-помалу тянется по речным бассейнам с черноземного и плодородного юго-запада на бедные суглинки и супеси северо-востока Русской равнины.

Вслед за тем, как кочевники перекрыли южные выходы транспортных коридоров, немецкая и шведская экспансия перекрывает северные входы – к концу XII века. В XIII в. климатический оптимум стал заканчиваться. Для Руси начиналась эпоха внутриконтинентальной замкнутости. Северо-восточный вектор внутренней миграции сохранится на века и в конечном счете приведет к освоению русскими Арктической зоны, Крайнего Севера и Сибири, однако в краткосрочном порядке приведет к «размыванию» населения на больших пространствах и снижению интенсивности хозяйственных взаимодействий.

К концу XII в. сарацины уже не могли помешать коммуникациям итальянских торговых республик в Средиземноморье. А Варяжское море стало германским Ostsee, что совпало с крушением государственности балтийских славян после трехвековой борьбы с германскими королевствами и западными крестоносцами, и быстрым продвижением немецких колоний в Прибалтику.