Южное общество состояло из офицеров 2-ой армии, штаб-квартира которой находилась в Тульчине (Подольская губерния). Здесь лидером был командир Вятского пехотного полка Пестель, сын бывшего сибирского генерал-губернатора, известного своим самодурством и злоупотреблениями.

Северное общество было расположено к конституционно-монархической форме правления, Пестель являлся страстным республиканцем. Ещё более, чем во взглядах на форму верховной власти, различались северные и южные вожди в своих планах по социальному и хозяйственному переустройству России.

Общее впечатление от декабристских программ – их составители более всего верили в либеральную фразу. Красивые слова заменяли им знания о родине.

Маленькая иллюстрация. Никита Муравьев (автор конституционного проекта, принятого Северным обществом) в 1812 заплатил крестьянам золотой за кусок хлеба и кружку молока, потому что просто был не в курсе, какие цены в России. Мужики приняли его за французского шпиона.[101]

Может показаться удивительным, но в среде свободолюбивых мечтателей действовала и группа твердых дельцов.

С крупнейшей российской торговой компанией того времени прямо или косвенно (через ценные бумаги, родственные или служебные отношения с основными пайщиками) были связаны многие декабристы: Рылеев, Ростовцев, С. Трубецкой, Н.Бестужев, Завалишин, Перетц, Штейнгель (последний служил вдобавок в канцелярии генерал-губернатора Милорадовича). Дом Российско-Американской компании, в котором находилась квартира Рылеева, и дом адмирала Мордвинова были двумя штабами заговорщиков.[102]

Крупный бизнес, как считается некоторыми, несет респектабельность. Это ошибочное мнение. К примеру, английская и нидерландская Ост-индские компании торговали людьми как товаром, грабила казну завоеванных ими стран, в огромных масштабах использовали принудительный труд, разоряли и доводили до голодной смерти миллионы людей. Если бы дело дошло до извлечения огромных прибылей, то российские акционеры вряд ли бы отнеслись к русскому народу намного лучше, чем английские и нидерландские к народам южных морей.

Но дельцы прекрасно умели считать и знали, что крепостные отношения становятся всё более нерентабельными для крупных землевладельцев. В неурожайные годы законодательство обязывало их обеспечивать крестьян продовольствием. Крестьянские наделы и выпасы занимали землю, стоимость которой во многих регионах была высока. «Освободить» крестьян с минимальным количеством земли означало для землевладельцев освободиться от каких-либо обязанностей перед крестьянами. Те превращались в батраков и кабальных арендаторов, вынужденных отдавать последние гроши, чтобы арендовать у землевладельца землю, без которой не выжить. Собственно, так и произошло в остзейских губерниях, из латышских батраков веком позже выйдут упорнейшие из революционеров – латышские стрелки.

Начиная с XVI в. фактически весь мир оказался полем действия западных торгово-пиратских сообществ. Сутью этого действия был захват чужой собственности, а по выражению Р.Люксембург, насильственное похищение средств производства и рабочих сил. Без ограбления мелких и общинных собственников, без работорговли и плантационного рабства не обходился не один “очаг свободы”.

Приход буржуазии в сферу земельных отношений начинался с того, что она захватывала средства производства крестьянских общин, сгоняя людей с их земли (evictions). Ограбленный люд обязан был, по сути, не продать, а принудительно отдать свой труд первому же хозяину-нанимателю по самой минимальной цене – на это были направлены и законы. Быстрое освобождение крестьян от крепостной зависимости происходило с быстрой их пролетаризацией, и с невиданным со времен античности размахом работорговли и рабства – в рамках первоначального накопления капитала.

Пролетаризация трудящихся тоже фактически являлось формой рабства, и в пролетариат принуждением и насилием загнана была большая часть населения в самых передовых европейских государствах. Совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась к тому, что пролетаризированный труженик, по сути, является рабом, который не имеет права выбора и обязан наняться на любых условиях в кратчайшие сроки. В случае, если трудящиеся пытались искать более подходящего нанимателя, им угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных истязаний, длительное бичевание («пока тело его не будет все покрыто кровью»), заключение в исправительный дом (house of correction), где их ожидали плети и рабский труд от зари до зари, каторга и даже виселица. Согласно английскому закону «о поселении» от 1662 г. (действовавшему до начала XIX в.), любой представитель простонародья – а это 90% населения – мог быть подвергнут аресту, наказанию и изгнанию из любого прихода, кроме того, где он родился.[103]

Положение согнанного с земли английского крестьянина, было хуже, чем у русского крепостного. Русский крепостной имел свое хозяйство, свой надел и свой дом. Английский пролетарий жил вповалку с такими же как он, и работал в тесном «трудовом коллективе». Право выбора? «Свободные» трудящиеся Великобритании могли выбрать межу поркой, виселицей и работой по 16 часов на жадного дядю.

Английские дети уже во времена Даниэля Дефо начинали работать с четырехлетнего возраста.[104] В период промышленной революции десятилетние трудились на шахтах по 14 часов в день, таская по низким штрекам, где взрослому не разогнуться, вагонетки с углем. (Первые законы по ограничению времени работы детей до 10 лет появятся только в 1850-х гг.)

Принудительно вербовали в английский флот (где пороли плетьми-кошками и килевали, так что добровольцев было мало) – это был практически тот же захват рабов.

Работные дома, куда бесправная и бездомная рабочая сила направлялась принудительно, создаются королевским указами еще в начале XVI в. и превращаются парламентским актом в настоящую систему трудовых лагерей в 1834. Для малолетних они были настоящими морильнями.

Продавались и покупались подмастерья и сироты из приютов.

12 млн. негров были доставлены в трюмах «слейверов» на американские плантации. И на одного раба, доставленного на плантации живым, приходилось 4 – 5 погибших при захвате и транспортировке, сухопутной и морской.[105] Рабство будет существовать в Британии до 1834, во Франции до 1848, в США до 1865 года, в некоторых латиноамериканских странах, являющихся экономическими колониями Запада, до конца XIX в. Затем произошел колониальный дележ Африки, для сотен миллионов новых подданных колониальных империй был установлен режим принудительного труда. До половины населения бельгийского и французского Конго, около 10 млн. чел., погибло, став жертвой большого каучукового бизнеса и тяжелых повинностей вроде переноски грузов – самая крупная страна Африки была превращена в огромный концлагерь с жесточайшими наказаниями для тех, кто не приносил достаточного дохода колонизаторам.

Прямое порабощение, а затем принудительный труд, что практиковалось во всех колониях европейских стран, от Африки до Индокитая и нидерландской Ост-Индии (Индонезия), дополнялись конфискациями земель и скота, разорением и доведением до нищеты, чтобы работа за гроши от зари до зари на колонизатора оказалась единственным способом спастись от голодной смерти.

«Свободная контрактация», на которую шли миллионы китайцев, индусов, малайцев, жителей южной Африки, чтобы спасти себя и свои семьи от голодной смерти, оказывалась, по сути, тем же рабским трудом, от зари до зари, с телесными наказаниями и цепями, когда «контракт», как правило, заканчивался вместе со смертью работника-кули. В течение XIX-го и первой половины XX века по всему колониальному миру текли потоки китайских, индийских, африканских, малайских кули, заменявших прежних рабов там, где прямое рабство было отменено, нередко подвергаясь погромам и насилиям со стороны местного населения.