— Фотография нужна одна, — сказала Лава. — А ещё знаете кто нужен? Гектор Черепанов. Он же приехал, да? Хотел поучаствовать в интересных событиях?

— Да, но зачем тебе он? — удивился Герман, который до этого молча смотрел, слушал и не вмешивался. Видимо, за годы жизни рядом с сестрой насмотрелся подобных сцен, и они его уже не очень удивляли.

— Потому что Верина мама живёт здесь, а с её отцом они так давно в разводе, что его в лицо местные не помнят. Так что старик Черепанов сойдет за Вериного отца, который приехал из дальних далей искать дочь. Сейчас ты, Артём, поедешь за ним к отцу Алексию. А я пока по телефону ему кое-что объясню… Герман, продиктуй номер, пожалуйста.

Седобородого старика звали странным романтическим именем Гектор Арнольдович. Выглядел он лет на семьдесят, не меньше, но двигался на удивление легко, активно. Смеялся, показывая крепкие желтоватые зубы — явно свои, не вставные. С мужчинами, ожидавшими его в доме Артема, в том числе с Костей, радостно поздоровался за руку, Лаву хотел обнять, но она как-то предостерегающе улыбнулась и тоже протянула ему ладонь, которую он взял двумя руками и долго не отпускал. К моменту приезда старика Лава уже переоделась в свою серую рубашку и джинсы, прогладив их, чтобы скорее высыхали после стирки, раскаленным утюгом, да и Никитины рабочие штаны, наконец, досохли.

— Времени мало, Гектор Арнольдович, — сказала она. — Хочется поскорее домой вернуться. Я здесь пятый день, устала в чужих людях. Давайте попробуем помочь человеку.

— Значит, я буду отцом этой молодой женщины, — с явным удовольствием приговаривал старик, рассматривая Верино фото. Красивая женщина с длинными светло-русыми волосами, с доброй улыбкой, похожая на актрису из тех времен, когда еще ценилась натуральная красота и выразительность, не полная, не худая, с мягкими формами. — До чего хороша! — восхитился он. — Искать надо обязательно, уж я вам помогу…

— А чему вы так радуетесь? — спросил Артём недоверчиво.

— Ох, парень, — вздохнул Гектор Арнольдович. — Я же второй десяток лет уже не живу, а так, существую… Сначала вторую жену по глупости взял, ошибся, она меня всего лишила, что было… Как на охоту ходить перестал, так и собака любимая померла от скуки. Никого рядом не осталось! Купил себе долгую жизнь, да только скучно в четырех стенах сидеть, людей не видеть, ни с кем словом не перемолвиться… Друзья, какие были, умерли, новых не завел… Мне же скоро восемьдесят стукнет!

«Ничего себе! — подумал Никита. — А выглядит он бодрячком, моложе лет на десять точно».

— Вот и хочется хотя бы напоследок снова настоящей жизни понюхать! — продолжал старик решительно. — Неприятно доживать в одиночестве. А с молодыми интересно. У них страсти кипят! — и снова засмеялся.

— Та вещь с вами? — спросила Лава негромко.

— Со мной. Показать? — Гектор Арнольдович с готовностью полез в карман, но она остановила жестом:

— Не надо никому показывать. Я эту вещь возьму и на обман ее заговорю. И когда будете с тем соседом разговаривать, как только он соврет — она сразу же горячей станет. Положите ее в такой карман, где вы ее будете чувствовать…

— Тебе в журналистской работе такая штука могла бы пригодиться, — оживился Герман Кирьянов.

— А у меня для работы теперь такая есть, — ответила Лава с улыбкой. — Только, боюсь, будет жечь постоянно. Ты не представляешь, как много люди врут… Мы вам, Гектор Арнольдович, положим в карман телефон с включенным вызовом, чтобы слышать ваш разговор. Когда почувствуете горячее — говорите как бы про себя «что-то сердцу горячо», хорошо? Ну, удачи вам!

Телефон Германа лежал на столе, и сначала в нем слышались только шаркающие шаги старика.

— А я знаете что вспомнил? — шепотом спросил Артём. Они все сидели вокруг кухонного стола и смотрели, как отсчитываются секунды и минуты вызова. — Что сосед этот, дядя Женя, у дачников зимой сторожем подрабатывает: проверяет, чтобы в дома чужие люди не залезли, чтобы окна-двери были целы, теплицы и прочее. А когда дачники хотели зимой приехать, дорожки им расчищал…

— То есть если его кто-то видел на той дорожке, он всегда мог сказать, что выполнял работу сторожа, — понимающе шепнул в ответ Герман.

Лава молча кивнула. Никита чувствовал исходящий от нее непонятный тревожащий аромат — то ли цветы, то ли травы, то ли какие-то тонкие духи… Хотя откуда у нее здесь духи? У нее и зубной щетки не было, когда она появилась в деревне.

— Здравствуйте, добрый человек! — раздался голос Гектора Арнольдовича, и все замерли. — Нельзя ли переговорить с вами?

— А вы кто? — спросил другой голос.

«Дядя Женя», — одними губами объяснил Артём.

— А я отец Веры, той женщины, которая пропала в феврале, — ответил старик. — Мне не сразу сообщили. А я как узнал — сразу поехал к экстрасенсу! Найди мне мою красавицу, говорю, никаких денег не пожалею… Вот эту фотокарточку показывал. И экстрасенс мне говорит: есть человек, который знает много…

— Я ничего не знаю, что знал — рассказал полиции. Видел, как она уехала с кем-то — и всё, больше ничего… Не спрашивайте меня, не в курсе я… Это их дела с мужем, при чем тут я? Того мужчину ищите.

— Ох, подождите, не закрывайте дверь, что-то сердцу горячо… Нельзя ли тут у вас присесть хоть на минутку? Ехал издалека, собирался второпях, забыл таблетки свои от сердца…

— Сейчас вам воды принесу, но больше дома нету ничего.

— Ох, как печёт в грудине… Спасибо! — послышался звук глотков. — Уфф, вроде отпускает… Так вы, значит, дочь мою давно не видели?

— Я ее и в деревне редко видел. Мы, можно сказать, совсем с ней незнаком… Так что зря вы такой путь проделали, ничего я не знаю.

— Опять сердце прямо жжёт огнём… Ох, лихо…

— А где ваша машина, если вы издалека приехали?

— Откуда у меня машина? Я на поезде ехал, потом на автобусе, Артём, зять, меня встретил…

— Так идите к нему, с ним решайте, как ее дальше искать. Я ничем не могу помочь!

— Ох, пойду сейчас, погодите еще немного… Матушка Богородица, что-то совсем мне плохо, надо скорую вызывать… Есть у вас телефон? Позвоните! Я тут у вас на крылечке подожду, если в дом не пустите.

— Вы бы шли к зятю, — в голосе дяди Жени послышалось сильное беспокойство. — Он вам родственник, а я чужой человек. И некогда мне за вами ухаживать. Пусть он вам скорую вызовет…

— Он в кузницу… уехал… Дома только Костик, больной… немощный… — Гектор Арнольдович так ловко изображал сердечный приступ, что Никита в первую минуту даже поверил: плохо человеку.

— А у меня на телефоне денег нет, никому не звоню, живу один!

— Так в скорую единый номер… бесплатный… помогите…

— Эй, вы не падайте! Что с вами? Этого не хватало… — бормотал дядя Женя.

Никита видел, как брови Лавы сосредоточенно свелись к переносице. Она пыталась понять, почему старик не уходит, хотя его дело было только проверить, врет сосед или нет.

— Спасибо! — послышался, наконец, голос Гектора Арнольдовича, куда более бодрый. — Кажется, смогу дойти до дома. А там уж вызову врачей… Вы меня не проводите хоть до того столба? А дальше сам.

— Ладно, пойдёмте, — недовольно отозвался его собеседник. — Только двери запру.

«Какой осторожный, — подумал Никита. — Надо двадцать шагов по улице сделать — и то двери запирает».

Пока оба неспешно шаркали, Гектор Арнольдович всё охал и ахал. А как только попрощался со свидетелем и вошел в дом кузнеца, снова расплылся в улыбке.

— Вот! — гордо сказал он и положил на стол что-то будто невидимое. — Лавушка, лапушка, забирай свою заговоренную вещь! Чуть карман насквозь не прожгла.

Лава, улыбаясь, сама достала у него из нагрудного кармана рубашки что-то мелкое и положила в свой. Никита пригляделся к тому, что принес старик. Это были два длинных русых женских волоса.

— Ему к рукаву пристали, — объяснил старик. — У меня же дальнозоркость, я мелкие предметы далеко вижу! Когда этот сосед меня под руку подхватил, чтобы я не падал, я их снял.