И вот теперь брат одной рукой поглаживал ее спутанные волосы, другой осторожно прижимал к себе. Лава слушала, как бьется его сердце, как он дышит, чувствовала, как бежит по венам его кровь, как немного подрагивает его рука на ее голове. Она с детства следила за его самочувствием именно из такой позы: пусть он думает, что сестра ищет в нем защиты, а она проверит без помех, все ли с ним в порядке. Как она испугалась, когда он ворвался в эту старую церковь! Перед глазами сразу возникла сотня способов, которыми Теона могла бы его пытать — и ее заодно. Никогда она не испытывала такого панического ужаса, как в тот момент, когда проклятая ведьма душила его! Лава тревожно прислушалась: кажется, дыхание на нарушено, энергия крови не снижена, только он еще не отошел от шока после веревки висельника и долго не сможет забыть свое невыносимое чувство бессилия…

— У тебя кровь, тебе нужно обработать раны, — сказал Герман, когда она, узнав все, что ей нужно о его состоянии, отпустила его и отступила на полшага. Он взял ее забинтованную руку и строго спросил: — Это кто сделал?

— Это я сама, — успокоила она. — Так было нужно.

— Что вообще тут происходит? Ты расскажешь?

— Позже, — кивнула Лава, и в этот момент в церковь вошел Стас. Какие же они все были потрепанные! Стас внешне не пострадал и даже одежда его почти не помялась и не запылилась, но все равно выглядел уставшим и не собранным, будто его долго крутили на быстрой карусели, а потом резко скинули вниз. Про них с Германом и говорить нечего — грязные и замученные, они едва успели оправиться от пережитых потрясений.

— А вы не хотите поехать с нами, Лава Аркадьевна? — с обычной вежливостью спросил Стас. — Это помогло бы снять с вас все подозрения.

Лава почувствовала, как рука Германа напряглась на ее плече.

— С меня и так сняты все подозрения, — ответила она спокойно. — Вы же записали всё, что происходило здесь? Я видела, что вы отцепили с себя микрофон и положили на пол перед тем, как сбежали. Как раз в тот момент, когда я пыталась оттащить от Германа Тамару Антоновну, и никто не обращал на вас внимания.

Стас неловко усмехнулся, отдавая должное ее наблюдательности.

— И все же вам придется пройти государственную регистрацию, — заметил он. — Не надо больше бегать, Лава Аркадьевна. Вы и так доказали, что для вас не существует ни замков, ни цепей.

«И почему бы вам не запрыгнуть в цепи добровольно, раз мы вас изловить не можем, — продолжила за него мысленно Лава. — Фигушки, приятель, даже не надейся. Отбиваться буду до последнего. У тебя сейчас есть кандидатура ведьмы — вот ею и занимайся».

— Позвольте вопрос, — подал голос Герман, обращаясь к Стасу холодно и уверенно. — Это вы отправили мне видео борцов за единую правду?

Стас сосредоточенно смотрел на него и молчал. Наконец, выговорил:

— Нет, это был не я.

— А вам кто отправил, можно узнать?

— Хорошо скрытый контакт, который невозможно отследить. Предполагаю, что Тамара Антоновна, — сухо ответил Стас и вернул разговор к прежней теме. — Лава Аркадьевна, вы когда возвращаетесь в Кротков?

Лава повернулась к брату и тихо спросила:

— Ты у меня остановился?

— Да.

— У меня обыск был? Не заметил?

— Не было.

Герман знал, как определить, заходил ли в ее квартиру кто-то чужой: нарисованный на светло-зеленой стене прозрачным лаком защитный знак анкх после непрошеного визита чужаков темнел и становился заметен.

— Скоро вернусь, — объявила Лава. — А когда вы вернете мне все мои ключи, телефон и прочие вещи?

— Скоро, — повторил ее слова Стас с едва заметной усмешкой. — По первому вашему требованию, выраженному в письменной форме и адресованному начальнику местного отдела выявленных лиц с паранормальными способностями.

Козёл. Лава сверкнула на него глазами, и тут с потолка рядом со Стасом упал большой кусок штукатурки. Стас попятился к выходу. Герман предостерегающе придержал сестру за плечо, а она возмущенно воскликнула:

— Да не я это!

Хотя и сама не могла бы сейчас сказать, было это совпадением, или в минуту крайнего раздражения она все-таки может преодолеть многовековой запрет…

— Вам ехать не пора? — спросила она с вызовом.

— Так мы с вами встретимся в управлении?

— Возможно, — сквозь зубы проговорила Лава и непримиримо нахмурилась.

Стас кивком попрощался с братом и сестрой и вышел из церкви. Когда микроавтобус отъехал достаточно далеко, и его шум стих, Лава схватила Германа за куртку и жарко заговорила:

— Да мне проще купить новый телефон и поменять замки! Они ничего мне не могут предъявить! Они видели, как я колдовала? Нет, не видели. Они у меня изъяли магические артефакты? Нет, не изъяли… Было у меня с собой кольцо, но вполне обычное, и в сумке ничего особенного…

— Может, уедешь со мной в Лондон? — спросил Герман. — Ты же понимаешь, что если они захотят тебя взять в оборот, им отсутствие доказательств не помешает?

— Понимаю, — вздохнула Лава. — Пошли отсюда. Надо еще где-то переночевать… Наверное, можно к Артему, вряд ли он спит, ему еще окно заколачивать… К Лёшке не пойду, тяжело мне с ним. Разошлись пути, так что поделать… Представь, я три дня жила у него в бане, как кошка приблудная. Так устала притворяться богобоязненной волонтеркой… Еле-еле сегодня утром восстановила силы…

— У Алексея сегодня и так уже есть постояльцы, — сказал ей брат. — Я же не один приехал, я ему сразу двоих привез. Из Кроткова со мной напросился старик, который тебе что-то отдать хочет.

— Во дает! — удивилась Лава. — А как вы с ним вообще познакомились?

— Мне про него рассказала твоя коллега Ева… По логике получалось, что он, не считая этого Стаса, последний, кто видел тебя до исчезновения. Я не мог к нему не зайти.

— А Еву ты как нашел? — еще больше удивилась Лава.

— И искать не пришлось, — засмеялся Герман и начал рассказывать о своем утреннем визите в квартиру. Ей приятно было слышать, что брат постепенно отходит от шока. Они шли по дороге почти в кромешной темноте, под тяжелым послегрозовым небом, без всяких фонарей. Герман подсвечивал дорогу телефоном. — … а потом по пути еще одного пассажира был вынужден подобрать… Парень молодой в рабочей одежде, и у него на шее — круглое красное пятно. Забыл, как его зовут.

— Никита, — глухо проговорила Лава. — Никита его звали.

Неужели он поплатился жизнью за знакомство с ней? Дурак, конечно, и с прибабахом насчет добрых дел, но ведь ни за что погиб, просто по прихоти этой бешеной ведьмы… Ей стало физически больно от мысли, что этот сильный, красивый, простодушный мужчина, ласки которого она себе намечтала, стал просто куском холодной плоти.

— Бедный Лёша, — сказала она, сдерживая слезы, хотя и думала в этот момент вовсе не об отце Алексие. — Еще и покойника ему подкинули за все его старания.

— Какого еще покойника? — Герман даже остановился. — Тот парень, конечно, бредил и был в не очень хорошем состоянии, но совершенно точно живой, даже от скорой помощи отказался.

Тут уже опешила Лава.

— Подожди, — она в темноте дотронулась до руки брата. — Ты хочешь сказать, что человек с пятном на шее не только выжил, но и смог что-то рассказать?

— Ну да. Ведьма хотела, чтобы он тебя к ней заманил, он отказался — и она его прокляла где-то в лесу. Так он рассказал.

— Но этого же не может быть! — растерялась Лава. — Если такая злая ведьма, как Теона, решила кого-то извести, он не выживет! А он, ты говоришь, еще и сам из леса выбрался после этого?

— Не знаю, как сейчас, но когда я уходил, он был жив, и ему даже стало получше, чем когда я его подобрал.

— Я впервые слышу, чтобы проклятый ведьмой не умер, если красное пятно уже выступило… — Лава схватилась за виски, закрыла глаза, хотя кругом и так была непроглядная темень, и попыталась представить себе и тот лес, и Никиту, и Теону… — Может, это не проклятье, а аллергия или дерматит какой-нибудь?

— Лава, ну, не знаю я, не пытай, — пожал плечами Герман. — Я же не доктор. Можешь сама с ним поговорить завтра. И кстати, зачем нам где-то здесь ночевать? Поехали в Кротков прямо сейчас! Завтра вернемся, если тебе надо.