— Необязательно, — улыбнулась Лава. Она ела неторопливо, наслаждаясь каждым глотком. Никогда не варила петуха, и не думала, что это настолько целебно. Она и сама порядком изголодалась, особенно после плавания в холодной воде. В отличие от них, ей необязательно было голодать, но не хотелось никакой случайной еды. Лучше потерпеть. Сейчас мужчины почувствуют, как по жилам растекается новая сила. Они ощутят то непередаваемо счастливое и эфемерное, что зовется надеждой. Лава протянула кузнецу острый нож.

— Теперь надо разделать птицу. Костя, тебе — ноги, — объявила она. — Ты должен твердо встать. Артём, тебе — тушку. Для выносливости. А крылья мне. Чтобы дальше лететь.

— Мы его целиком должны съесть? — кузнец выглядел озадаченным — все-таки у него был самый большой кусок.

— Нет, конечно, — терпеливо объяснила Лава. — Ешь, пока не почувствуешь сытость. Остальное потом, и дальше это уже будет просто еда, поэтому добавляйте что хотите — лапшу, картошку. Хоть что.

Когда и с мясом было покончено, Костя довольно заулыбался.

— Давно с такой охотой ничего не ел, — сказал он. — Я еще вчера вечером заметил, что еда будто бы вкуснее стала.

— У тебя же сил прибавилось, — подтвердил кузнец.

— Теперь всё, я буду здоровым?

И оба посмотрели на Лаву.

— Мы окна завесили плотно не для того, чтобы никто не увидел, как мы едим, — усмехнулась она. — Сейчас я снова буду варить… кое-что. Ты, Костя, пока посиди или полежи.

Когда парень послушно ушел в свою комнату, Артём проводил его взглядом и радостно заметил:

— Сегодня он ходит еще увереннее, чем вчера! И я уже год не видел, чтобы он столько ел за один раз! А что теперь?

— Теперь я буду делать то, о чем мы договаривались, а ты займись чем хочешь. Можешь пока с ним посидеть, мне помощь не нужна.

— А можно посмотреть, как ты… работаешь?

Лава кивнула. Обычно такое не позволяется, но Артём — кузнец, а у неё на шее ведьмино рясно, дело его рук.

Она раскладывала травы, крутила свечи. Жаль, нет времени сделать масляную вытяжку из самых эффективных растений. Да и запас ее неполный, лежал на работе на случай экстренных спешных ситуаций. Из актуального — лаванда, полынь, зверобой, крапива, чертополох… А из масел только грецкий орех, который здесь бесполезен, слабенький лемонграсс и розмарин, сам по себе очень полезный, но в компании с белым шалфеем было бы лучше… И вощины только на шесть свечей. А нужна ещё седьмая. Иногда можно сэкономить и сделать свечу потоньше, разделить на две части, но сейчас не тот случай.

— Артём, у тебя дома свечи есть какие-нибудь?

— Жене на Новый год дарили, — сказал он без удивления и полез в нижний ящик кухонного гарнитура, куда скидывали, видимо, все ненужное. Он выставил перед Лавой небольшие цветные свечки в виде бегемота, зайца и собаки. Лава придирчиво понюхала каждую и оставила зайца.

— Это пчелиный воск, — объяснила она. — Остальные парафиновые, не нужны.

В зайца нужно как-то втопить немного полезной травы… Ладно, попробуем. Подрасплавить свечку в чашке, насыпать сухоцветы, дать застыть… Кружок «умелые ручки», мать его! Но куда деваться? Кузнец свою часть уговора выполнил. Рясно лежит на шее хорошо, уютно, будто сделано точно по ее мерке.

Когда приготовления были закончены, и Лава поднесла горящую спичку к первой свече, за окнами вдруг раздался шум сразу нескольких машин, а в дверь решительно постучали. Никогда такой стук не означает, что бабушка прислала посылку с домашними заготовками или соседка просит в долг пятьсот рублей.

Артём посмотрел в щель между штор.

— Какие-то люди в черных футболках с красными солнцами, — сказал недоуменно. — Бородатые. Человек десять. Может, ошиблись домом?

— Дерёт их леший, — яростно выругалась Лава и стиснула свечу. — Это «Отряд единой правды».

— Кто такие? — настороженно спросил кузнец.

— Борцы за все хорошее. Неважно. Им тут не место.

Ах, ты, Теона… Вот как ты решила со мной расправиться. Тварь. А Никита, сдавший все явки и пароли, — ну и дурак! Чтоб ему пусто было.

— Хозяева, откройте! — послышалось с улицы.

— И что делать? — Артём непроизвольно сжал кулаки.

— Открывать нельзя, я уже начала, — сказала Лава мрачно. — Тяни время, отвлекай их как-нибудь.

— Как отвлекать?

— Думай сам. Ты — к дверям, я — за дело.

Он постоял еще пару секунд — потемневший лицом, суровый, с нехорошо заблестевшими темными глазами. Потом из какого-то угла взял железный лом и пошел к входной двери. Громко спросил:

— Что надо?

— Мы пришли с миром! — ответил ему мужской голос. — Это «Отряд единой правды». Мы защищаем наших братьев и сестер от дурных людей! Мы узнали, что в этом доме может находиться злоумышленница, практикующая черную магию. Выдайте нам её, и мы сразу уйдём, никому не причинив вреда!

— Тут нет никаких злоумышленников, у меня больной сын, уходите! — крикнул кузнец.

— Впустите нас проверить! Если вы с сыном дома одни, мы извинимся и уйдём!

Лава решительно вошла в комнату Кости с чашкой настоя и приказала:

— Пей.

— А кто стучит? — испуганно спросил он, спуская ноги с кровати.

— Отец разберется. Пей.

Он сделал маленький глоток и скривился.

— Горько!

— Пей.

— Не могу!

Лава безжалостно удержала его руку, которой он пытался оттолкнуть чашку.

— А ты представь, что твоего отца там убивают, и единственное, чем ты можешь ему помочь, — выпить это.

— Убивают⁈ — закричал парень и попытался встать, но Лава грубо толкнула его обратно.

— Да, такое время наступило, — и жестко повторила:

— Пей!

Тщетно пытаясь услышать, о чем отец через дверь говорит с незваными гостями, Костя зажмурился и начал поглощать настой большими глотками. Последний сделал с огромным трудом и откинулся на подушку, тяжело дыша. Лава зажгла свечу и поставила в опустевшую чашку у изголовья кровати.

— Почему… так… душно? — проговорил Костя, задыхаясь.

— Скоро будет гроза, — ровным голосом объяснила Лава. — Рано душе из тела уходить, рано телу с душой прощаться, ставлю вокруг тебя каменную гору, будет охранять по моему приговору…

Костя закрыл глаза и заметался по постели.

— Ставлю на гору железные ворота, те ворота твой отец ковал, меня призвал, я пришла твои хвори целить, тело из оков отпустить…

Лава слышала, как кузнец повысил голос:

— Я в полицию сейчас позвоню!

— … силой моей десницы не долетит сюда гриф-птица, не будет тебя клевать, твои силы отнимать… Удаляю твою боль-хворобу, очищаю утробу…

Костя задышал спокойнее. Лава сделала вокруг него несколько движений свечой, наклонила ее, чтобы воск капнул ему на шею. Он вздрогнул, но глаза не открыл. Крепко спит. Хорошо.

Когда она вышла за второй свечой, вбежал обеспокоенный кузнец.

— Они там с ума посходили, силой хотят ворваться! Может, полицию вызвать?

— Ты им пригрози, но вызывать нельзя, — сурово сказала Лава. — Но, может, соседи уже вызвали, все-таки шума много.

— А нам как тогда? Я звонил Никите, но он почему-то трубку не берет… Как они вообще узнали, что у меня дома что-то происходит⁈

— Я знаю, как, но сейчас уже неважно. У тебя оружие есть?

— Откуда⁈ Я не охотник. Только лом железный, топор, еще пара тяжелых предметов…

Лава взяла вторую свечу, зажгла и коротко сказала:

— Это твой дом. Это твой сын. Защищай их, как можешь.

Артём резко развернулся, когда с улицы забарабанило сразу несколько кулаков. Схватил тяжелую тумбу и, не обращая внимания, что у нее открылась дверца и оттуда вылетают хозяйственные мелочи, потащил, чтобы загородить путь, если выломают двери. Лава слышала, как он чем-то гремит — добавляет преград. Хорошо, что вход в дом только один.

А дышать и правда стало трудно.

Когда еще четыре свечи укрепились в четырех углах комнаты Кости, забарабанили в стекло на кухне. В щель между простыней и окном Лава увидела, как кто-то вскарабкался на подоконник и проверяет, прочно ли заперто. Ах ты, дрянь… Времени на раздумья не было, и она взглядом прицелилась захватчику в пах. Есть! Он съежился, будто пронзенный невидимой стрелой, и рухнул вниз — на второго человека, который помогал ему забраться высоко. Мера временная, но ненадолго отвлечет.