— А ты где?

— Набираюсь сил. Не отвлекай меня еще час или лучше два. И привези из кузницы рясно — как есть, что успел.

— Ладно, сделаю, — согласился кузнец, уловив новые интонации в ее голосе. Он явно был разочарован, что придется одному возиться с петухом, но что он думает, она какой-то Джек-Потрошитель? Она тоже раньше никогда такого не делала. Все когда-то бывает в первый раз.

Еще немного подремав на камне, оделась, обулась в тяжелые ботинки и не спеша пошла в сторону трассы. Слушала, как шумят деревья и птицы, подходила к соснам, чтобы вдохнуть аромат капелек свежей смолы на стволах. Сорвала пару набухших почек и с наслаждением разжевала. Чуть не засмеялась, когда ее щеку задела стайка бабочек-голубянок. Любовалась, как цветут сирень, черемуха, акация, дикая яблоня… «Ты заблудишься». Ха! Не было случая, чтобы ведьма заблудилась в лесу.

На автотрассе подняла руку, чтобы поймать попутку до Погорелова.

— Опять вы, волонтерка? Далеко гуляете!

Тот же водитель, который подвозил их с Лёшей, когда она первый раз появилась в этих краях.

— Вы к Илье Пророку? — уточнил он, уверенный, что она едет убирать территорию старой церкви.

— Нет, я сегодня чуть подальше, в Погорелово, — Лава улыбнулась, даже не стараясь выглядеть застенчивой. Как приятно перестать притворяться! — Можно с вами?

— А садитесь! Только я вас до самого Погорелова не повезу, на отворотке высажу, ладно?

— Конечно, я с удовольствием прогуляюсь.

Над дорогой светило яркое солнце, но Лава видела: вдалеке небо наливается не видной пока большинству людей свинцовой серостью. Значит, к ночи будет гроза, и они едут ей навстречу. Неужели ей до такой степени сегодня везет?

Грозу любят не все ведьмы, но Лава во время разгула стихии чувствовала прилив энергии и необъяснимую радость. Ничто так не наполняло ее силами, как моменты, когда молния ударяла совсем рядом, а гром оглушал всех, кто не успел спрятаться. Каждый грозовой разряд добавлял ей радости. Значит, все-таки будет Илья Пророк и его грохочущая колесница!

Когда она, наконец, добралась до Артёма, он уже заметно нервничал. Тушка петуха замачивалась в ведре, а прочие бренные останки лежали в мешке из-под картошки. На столе, уважительно закрытый чистым льняным полотенцем, покоился Предмет.

— Как ты будешь его проверять? — спросил кузнец.

— У тебя есть железный бак?

— Да, в огороде.

— Не дырявый?

— Вроде нет.

— Тогда тащи его куда-нибудь за дом, где соседи не увидят, кидай шкуру, перья и внутренности петуха, положи пару маленьких сухих поленьев и поджигай.

— У меня сегодня нет кузнечного огня, ты же не просила, — растерялся Артём.

— Сегодня хватит обычных спичек, — Лава завернула рясно обратно в полотенце, и они вышли на улицу.

В отсутствие жены огород свой кузнец запустил. Видно было, что кое-где натыкал лук и чеснок, засеял чем-то еще пару грядок, а несколько штук капустной рассады одинокому отцу явно дали сердобольные соседки.

Несколько самых красивых черных перьев покойного петуха Лава забрала себе, остальное кузнец вытряхнул в бак и поджег. Лава высыпала сверху взятые из редеющей на глазах коллекции сушеных трав малиновые гроздья амаранта, веточки ясеня, лавровый лист, гвоздику и полынь. Огонь, который разгорался неохотно, забегал веселее. Шепнула: «Духи огня, закалите оружие мое, сила огня, развяжи все узлы мои, правда огня, обожги всех гонителей моих… Я одна не сгорю, своё зелье сварю, от беды себя заговорю…» — и бросила туда (кузнец только охнул от неожиданности) ведьмино рясно.

— Не смотри, — велела Артёму. — Пусть горит.

Так и сидели возле бака на низенькой скамеечке. В нем что-то потрескивало, стучало, гудело и даже позвякивало. Всполохи огня сначала были алые, затем оранжевые, наконец — светло-желтые, почти без дыма, словно в баке лежали не дрова, а мощный фонарь с дневным светом.

Кузнец так внимательно рассматривал Лаву, что она спросила сама:

— Почему ты так странно смотришь?

— Ты вернулась какая-то… не такая. Светишься, — ответил он и улыбнулся.

— А почему улыбаешься?

— Костян сказал — ты с Никитой уехала. А ты сказала — решаешь проблему… Я сразу заметил, что вы друг другу нравитесь.

У нее было такое хорошее настроение, что даже не хотелось резко отвечать.

— Забудь, — сказала коротко. — Никита тут ни при чем.

Очень скоро огонь начал затухать. Когда из бака заструился светло-серый дым и запахло чем-то горьким, но при этом свежим, Лава встала и низко наклонилась над сгоревшими останками. В золе лежало ведьмино рясно — новенькое и гораздо более блестящее, чем раньше. Она протянула руку и дотронулась: чуть теплое, даже не горячее. Вынула свой полностью готовый Предмет, сдула с него крупинки золы и сразу же надела на шею. Ах, какие искры побежали внутри! Как сладко заныло все тело: наконец-то, наконец-то можно сбросить оковы обычной жизни и стать собой!

Артём растерянно смотрел на то, что осталось в баке: горсть пепла и больше ничего.

— Как такое может быть? — растерянно спросил он, вороша в баке веткой. — Не могло же всё сгореть в пыль, перья вообще плохо горят, для них нужна температура гораздо выше… И как ты не обожглась? Это же против законов физики? Что это значит?

— Значит, что ты настоящий кузнец! — Лава расхохоталась над изумленным выражением его лица и погладила свое украшение. А про себя добавила: «…а я — настоящая ведьма». Она скомандовала:

— Сейчас идем в дом готовить петуха. Если вы с сыном захотите есть — придется терпеть. Я заварю вам кое-какие травки, чтобы сбить чувство голода. Но оно все равно будет сильным.

Предупредила: телефоны перевести в беззвучный режим, а лучше выключить. Ни с кем посторонним не разговаривать, пока варится лекарство.

— Электромагнитные волны плохо влияют на магию, типа как на пчел? — спросил Артём.

— Нет, — ответила она эрудиту. — Просто меня раздражает и отвлекает. Все окна надо плотно зашторить. Там, где нет занавесок, или они короткие, прикрепи простыни.

Кузнец пошел исполнять.

Бульон из черного петуха был готов через три часа. Пока он важно и неторопливо бурлил в самой большой кастрюле на медленном огне с целой луковицей, морковью, лавровым листом, двумя зубчиками чеснока и перцем горошком, Костя весь извелся: «Пап, а когда будет готово?» Артём плотно закрыл дверь в комнату сына.

Весь последний час аромат был просто непереносимо вкусный. Никакая курица такой плотный, крепкий бульон не даст. Если бы можно было раздобыть стебель сельдерея, хотя бы веточку тимьяна или розмарина, немножко листьев шалфея… Но идти по соседям Лава кузнецу запретила. Лечение сына — дело такое, что нужно обходиться своими силами и средствами. В том, что касается участия посторонних людей, нужна полная стерильность: никогда не знаешь, с каким чувством и намерением даст тебе немножко из своих запасов чужой человек. Может, он жадный, но отказать не может из чувства приличия. Или у него сегодня голова болит, и он дает, лишь бы от него отвязались. Рисковать нельзя.

За стол сели в радостном предвкушении. Правда, Костя, изголодавшийся с утра, разочарованно уставился в тарелку, где плавали кусок луковицы, целая морковь, лавровый лист и несколько горошин перца. Варёный петух лежал в большом блюде.

— А лапши сюда нельзя было добавить? — жалобно спросил он. — Или картошечки?

— Нельзя, — отрезала Лава.

— А хоть хлеба кусок можно?

— Ты сначала попробуй, — поспешно сказал Артём, видя, как брови Лавы сдвигаются. В отличие от сына, он точно знал, что этой женщине нельзя противоречить.

В молчании все трое взяли ложки и осторожно зачерпнули прозрачный бульон теплого солнечного цвета в первый раз. Дальше движения едоков ускорились. Кузнец первым съел морковь и лук, а бульон выпил из тарелки через край. Костя увлеченно орудовал ложкой, больше не заикаясь о добавочных продуктах. Лишь один раз робко уточнил:

— А лук обязательно весь съесть? Нет, очень вкусно, правда, но лук…