— Присядем на берегу, — Теона сделала приглашающий жест и первой двинулась к воде.

Лава медленно побрела за ней. Женщины сели прямо на песок, сквозь который пробивались редкие зеленые травинки. Теона в скромной юбке и зарытых туфлях — аккуратно подогнув ноги, Лава в джинсах и тяжелых ботинках — по-турецки.

— Для начала могу сказать, что ты молодец, — Теона довольно покивала. — Из больницы ушла красиво, никто не знает, где ты прячешься. Я не зря тебя вытащила.

— Значит, это была ты… — Лава еле сдержала вздох облегчения. Стас потерял ее из виду! — А тебе это зачем?

— Потому что я тебе не враг, дурочка, — строго сказала Теона. — Такие, как мы с тобой, слишком ценны, чтобы позволять тупое солдафонское обращение. Я могу защитить тебя от всех гонений, как видишь.

— А как ты узнала, что меня задержали и увезли в больницу? Я уверена, что в больничных записях меня нет! — Лава сжала в руке горсть прохладного песка с мелкими камушками, чтобы побороть внезапное волнение, и взглянула Теоне прямо в глаза. — Меня сразу провели в закрытую палату, никто в приёмном покое не оформлял! Это твоё «Лучше играть с властью на своих условиях»? Стас выслеживает ведьм, а ты контролируешь его? Ловко. Он, бедолага, меня про какую-то ромашку расспрашивал, а его водят, как козла на верёвочке, и не дают копнуть слишком далеко! Твоим кураторам из госбезопасности, наверное, очень весело наблюдать за нашей вознёй.

Теона рассмеялась.

— Но это же в твоих интересах, разве нет? Всё же мое покровительство тебе пригодилось?

— О да, я прямо в восторге! — Лава подбросила песок и отряхнула ладони. Скорей бы выветрился этот запах цветов, постыдно пропавший зря… — Отлично живу, как бомж, пока в городе мою квартиру обыскивают!

— Не преувеличивай, — отмахнулась Теона. — Ты тут нормально устроилась — с телефоном, в чистой рубашке, гонцов в редакцию отправляешь… Я ведь именно так тебя и нашла — этот милый юноша оказался моим старым знакомым.

— Наслышана, — сухо ответила Лава. — Знак на груди и всё такое.

— Ты же не в претензии? — Теона улыбнулась ещё шире. — Мальчик хороший, мухи не обидит. Я ему кое-что сказала о тебе — так ты не опровергай, не стоит. Тебе же не надо, чтобы по всем окрестностям раззвонили, что ты на самом деле ведьма? Так и до Стаса дойти может.

Лава вспыхнула и сжала губы, чтобы не ответить резкостью. Она чувствовала, как в воздухе сгущается напряжение. Значит, скоро Теона подойдёт к сути дела. Никита так и топтался у своей машины, наблюдая за ними издали. Значит, нападения ожидать не стоит. Теона, конечно, может, но не при нём же…

— Для чего ты здесь?

— Лава, я в твои дела не лезу, — Теона строго свела брови. — Но ты залезла в мои, а это неправильно.

— Ты о чём? — насторожилась Лава.

— Гектор Черепанов. Он отказался отдать мне вещь, которая не может принадлежать ни тебе, ни ему. Сказал, что теперь она твоя. Отдай — и у тебя не будет многих нынешних проблем, обещаю.

Вот когда начало проясняться.

В тот вечер, когда они познакомились со стариком, Лава заметила, что он только прикидывается бедным. Да, дом старый, в квартире всё ветхое, но везде чувствовалось защитное колдовство. И в узорах лоскутного одеяла на кровати за ширмой Лава с легкостью узнала охранные символы… Непростой дед.

Когда Стас ушёл, они с Черепановым немного поговорили. Помогая ему собирать набивку из распоротого хулиганами чучела медведя, Лава почувствовала зуд в кончиках пальцев, который обычно возникает, когда рядом много денег. Она провела рукой по деревянной стене, заклеенной пожелтевшими советскими обоями, и в одном месте под ними было не дерево, а бумага. Да, точно, в старых домах тайники раньше всегда были возле дверей — под полом либо в стене рядом с выходом. Чтобы, если пожар, можно было ценности забрать на пути к спасению.

— Так вот зачем тут медведь, — сказала понимающе. — Охранять ваши сокровища.

Гектор Арнольдович засмеялся.

— Глазастая! Я сразу про тебя понял — ты из этих, опасных баб. То есть женщин, — поправился он под удивлённо вздёрнутой бровью Лавы. — Но ты же не как они, не злая, не алчная?

Лава отдёрнула руку от стены.

— Пока нет, — ответила коротко.

— Вот это и славно, — оживился старик. — А то дороговато мне моя защита обходится… Подешевле не сделаешь, как срок придёт?

Она покачала головой.

— Нельзя переходить дорогу другому специалисту. А ещё я не работаю под заказ и за деньги.

— Чем же ты живёшь? На зарплату журналиста?

Она кивнула.

— Чудеса, — усмехнулся Гектор Арнольдович и шутливо замахал на неё. — Ты тут больше руками не води по комнате, а то найдёшь мой схрон с оружием! И так еле приставов выпроводил!

— Бедный вы неимущий старичок, — расхохоталась Лава. По мере того, как она предавалась веселью (наверное, от нервов — очень уж разозлил проклятый Стас), старик смотрел всё внимательнее. Наконец, махнул рукой, будто решаясь на что-то, и позвал:

— Подойди-ка сюда, хочу что-то показать…

Он опустился на корточки и достал из-под кровати толстую квадратную деревянную доску с приделанным к ней куском фанеры и кое-как намалёванной на ней медвежьей мордой. Аккуратно поддел ножичком фанерный слой, а когда он послушно отошел вместе с тонкими гвоздиками, которыми был прибит к основе, оказалось, что внутри полость, где лежит небольшой плоский металлический кружок с гладкими, но неровными краями. На нём точками выбито солнце, разделённое на две половинки. С одной стороны лучи были, с другой — нет. Стало быть, это и Солнце, и Луна. А сразу и не поймешь, очень уж топорная работа, тут действовали без особого умения. Сверху у этого изделия была дырочка.

— Что это? — спросил старик, не сводя с Лавы глаз. Хотел увидеть ее реакцию на свое сокровище.

Лава присела рядом и положила кружок из тайника на свою ладонь. Он был тёплый, будто не лежал под кроватью, а грелся на печке. Она взглянула на Гектора Арнольдовича сквозь дырку в этом кружочке, но увидела не его, а мертвую древнюю старуху на железной кровати, пачки денег вокруг, горящий дом, лежащую в снегу собаку, плачущую молодую женщину в черном…

Вернув находку на место, Лава сказала:

— Это ведьмино рясно.

— Ведьмино — значит, ценное?

— Для вас нет, — она пожала плечами и вытерла пальцы о джинсы. Как неприятно невольно заглянуть в чужое колдовство.

— А для тебя?

— Возможно, — Лава поднялась и расправила плечи.

— А сколько оно может стоить? — старик поднялся, держась одной рукой за кровать, а другой — за спину.

Лава нахмурилась.

— Вы не пробуйте его продать, если оно вам даром досталось. У вас такие проблемы начнутся, что никто не поможет. Пусть лучше просто лежит… В таком виде от него ни вреда, ни пользы. Вы предлагали кофе — так наливайте. Я, правда, обычно пью чай, но у вас ведь чаю нет?..

Потом они болтали про старый дом, отвратительно безвкусную современную застройку Кроткова, где сейчас бывшие соседи Гектора Арнольдовича… Когда она уходила, хозяин вдруг сказал:

— Я ночью подумаю кое о чем. И если решусь — приду к тебе в редакцию, чтобы ты забрала это… рясно. Возьмешь?

— Возьму, — согласилась Лава.

Иметь такую ценную ведьминскую реликвию, верную спутницу сильного колдовства и защиту своей хозяйки, ей никогда раньше не хотелось. Потому что это означало бы, что она теперь настоящая ведьма и обратного пути нет. Но сейчас, когда преследователи ее обложили со всех сторон, позарез нужно было как-то укрепить свою оборону…

…Вот и всё, что тогда было. Она даже не знает, что решил старик — отдавать рясно, не отдавать. А Теоне он, значит, сказал, что отдаст. Что же он не мог держать язык за зубами… Все-таки большие деньги дают иллюзию неуязвимости. Если покойная старуха, которую Лава на секунду увидела, промышляла черной магией, богатство нажила немалое.

И что теперь делать? Сказать Теоне, что старик ей ничего не отдал? Но она может не поверить. Или поверит, но тогда будут проблемы и у нее, и у него… Сказать, что отдал и уже поздно что-то менять? Небезопасное вранье. А что, если…