«Это мне надо две… или три?» — спросил кузнец задумчиво. «Сколько человек ты видишь сейчас в своей семье — столько и клади», — сказала Лава спокойно.

Она понятия не имела, где может быть жена Артёма, и меньше всего хотела заниматься ещё и её поисками. Зачем только вчера сдуру ляпнула, что жена от него не сбегала к любовнику? По всему так и выходило, но как это всё не вовремя… Берёшься за одну проблему — а за ней ещё гора наваливается, как та могильная земля, не давая выбраться. Самой бы себя найти сейчас, но в этой бесконечной круговерти нет времени и сил даже подумать о себе: как теперь быть? Как вернуться, чтобы не навлечь на себя ещё большую беду? Может, есть способ выкрутиться?

Лёжа без сна в бане отца Алексия, она снова и снова прокручивала в голове разговоры со Стасом, угрозы Теоны и свой странный побег, непонятно кем организованный. Кто её выпустил? Чей это был человек? Если Теоны — то непонятно, как она узнала. Если Стаса — значит, это провокация, и за ней по-любому тянется хвост. Может быть, в тот самый момент, когда она начнёт лечить Костю, в двери постучат люди в одинаковых ботинках и уличат её… И тогда уже не отвертишься: либо сотрудничать, либо в психушку. Либо даже в тюрьму, если им позарез надо на кого-то повесить эти три смерти. Доказать не смогут, да и нет такой статьи — «наведение смертельной порчи», — но придумают что-нибудь, она явно не первая такая строптивая попалась на их пути… Подкинут вещества, грибы какие-нибудь галлюциногенные, траву запрещённую — и сядешь на длительный срок. Скажут: у неё много разных растений дома, это нарколаборатория! Квартира четвертый день пустует. За это время можно что угодно сделать даже без ключей, а у Стаса сейчас всё — и комплекты от обеих квартир, и телефон, и записные книжки…

— А какая вторая проблема? — голос Артёма ворвался в её мысли.

— Вторая сложнее. У меня, кажется, заканчиваются силы. И мне нечем их восполнить, — просто сказала Лава.

Кузнец повернулся к ней в какой-то растерянности.

— А разве это… эта… этот дар не постоянно в тебе?

— Я сама первый раз в такой ситуации, — буркнула она. — Видимо, сила может стать меньше, если невозможно ее поддерживать. Сам видишь: у меня ни одной своей вещи нет, кроме этих штанов и рубахи, но они не в счет, они же не определяющие атрибуты.

Видя его недоумение, объяснила проще:

— Ведьма придерживается обычаев, правил поведения, которые ее охраняют. Например, травы надо собирать самой, сушить их, запечатывать. Конечно, все травы просто физически не найти, у нас многое не растет. Тогда можно брать и готовые, на ярмарках или у травников, но только прошедшие через живые руки. Покупные, фабричные — это очень плохо. Это как варить суп из пластмассовой моркови. Поэтому я сейчас и добавляю в них немного своей крови. Но терять кровь — тоже плохо, это ослабляет гораздо сильнее, чем кажется, потому что так я отдаю часть себя. Ещё правило — держать рядом вещи, которые были с тобой во время обрядов, в разные моменты жизни. Это могут быть украшения или какие-то памятные штучки… В них много тепла, энергии, поддержки. У меня сейчас нет ни одной, а некоторые у меня отобрали, и это ощущается так, будто от меня откусили кусок. Ещё правило — находить возможность для уединения в тишине и спокойствии. Я живу у чужих людей, откуда у меня уединение в спокойствии⁈

Лава почувствовала, как от её сдерживаемого гнева машина начала гудеть сильнее, а Артём напрягся, и закончила уже спокойнее:

— В общем, как говорят коучи успешного успеха, я сейчас не в ресурсе.

— А как можно это… ну, улучшить?

— Есть травяные сборы такие специальные, я их сама для себя создала, по собственному рецепту… Но они в моей квартире в Кроткове, до них не добраться. Ещё помогает ночное купание, только у вас тут речушка слишком мелкая и водорослей много, я уже примеривалась прошлой ночью, — призналась Лава неохотно. — Не подходит. И проезжая дорога рядом, увидит кто — соберёшь проблем…

— Да и рано ещё купаться, — удивился кузнец. — Вода ледяная!

— Мне всё равно, я умею согреваться. С тридцатого апреля уже можно.

Кузнец помялся, явно сомневаясь, что стоит спрашивать, но решился:

— А почему тебе твоя квартира недоступна? Кто у тебя всё отобрал? Никита говорил, якобы ты сбежала от мужа, но это же выдуманная история, да?

— Да, я сбежала не от мужа, — подтвердила она ещё более неохотно. — С мужем я бы договорилась. Мне надо на время скрыться от людей, с которыми договориться невозможно. Поэтому мне опасно даже с чужого телефона звонить контактам, как-то связанным со мной. Могут засечь.

— Мне в голову приходят только одни люди, способные на такую слежку, — присвистнул Артём.

— Доверяй своим ощущениям, — кивнула Лава.

— И чего они от тебя хотят?

— Того же, чего и от всех, — сотрудничества. А мне бы этого не хотелось…

Они подъехали к дому кузнеца, он заглушил двигатель, но оба не спешили выходить.

— А ещё какие-то способы взбодриться есть? — спросил он с надеждой.

— Два. Предпоследний — если другая ведьма даст мне немного своей силы.

— С этим в нашей деревне туго.

— Ну да… И последний способ… Он тоже не подходит.

— А что это?

— Секс.

Он смутился и отвернулся. «Леший тебя побери, ты что, не слушал? Я же сказала: не подходит этот способ, не подходит!» — думала Лава раздраженно. Даже если бы кузнец был из тех мужчин, которые её привлекают, у него сейчас просто нет энергии на постороннего человека. Он глубоко ранен исчезновением жены, постоянно мучается из-за здоровья сына, изможден месяцами бессмысленного хождения по врачам и тем, что конца и краю этим проблемам не видно… Конечно, ради распутывания этого клубка он готов на многое, но с таким настроем в постель идти нельзя. Он почти отчаялся. Тут и собственную энергию потеряешь и ничем не обогатишься.

— Я готов, без проблем, — после нескольких минут молчания Артём повернулся к ней. Темные глаза встретились с зелёными.

Спасибо, блин, большое. Принёс жертву на алтарь.

— У нас с тобой не получится, — покачала она головой.

— Да почему⁈ — воскликнул кузнец и стукнул по рулю ладонью.

— Мы друг друга не привлекаем физически, — спокойно сказала Лава. — Ты можешь сейчас попытаться соврать, но я же всё вижу. С твоей стороны это будет жест отчаяния. Ты меня просто отобьёшь, как кусок мяса, ради семьи. Да и я не готова с каждым встречным чисто для завершения ритуала, не надо делать из меня какую-то потаскуху в веночке из лекарственной ромашки. Может, в Средние века на шабашах это было комильфо, но не сейчас.

Снова помолчали.

— И что тогда? — хмуро спросил он, наконец.

— Найди мне чёрного петуха.

— А чего его искать — у соседки из пятого дома есть, — с явным облегчением, что задание оказалось несложным, отозвался кузнец. — Агрессивный, клюётся. Она его давно хочет зарезать. Но сегодня с утра ещё орал, я слышал.

Он, кажется, перестал удивляться каким-либо заданиям. Надо заказать вощину для свечей — закажет. Надо ковать непонятно что — будет ковать. Надо найти петуха — найдёт петуха.

— Хорошо, — кивнула Лава. — Купи у неё, бесплатно не бери. Только живого.

— Будешь ритуал с петухом делать? Я что-то такое слышал: надо ему весь свой негатив отдать и на перекрестке кровь пустить. Так? — Артём довольно выпрямился, гордясь своей эрудицией. Но Лава поморщилась.

— Не выдержит петух столько негатива, пузо лопнет, — ворчливо ответила эрудиту. — Ты просто принеси его домой и голову ему сверни или топориком отчикай. Что ты шарахаешься, ты же не вегетарианец? Потом ощиплешь, пока он теплый и мягкий.

— Да я не умею!

— Ну, не умеешь, так просто шкуру сними сразу с перьями. Собери в мешок вместе с головой и лапами, потом сожжём это добро. А тушку выпотрошишь, разделаешь — и в кастрюлю.

— А как потрошить?

— В интернете посмотри, ладно? И с кровью аккуратнее, смой всё как следует, чтобы чисто было.

— Для защиты от порчи?