Он сформировал пистолет из большого и безымянного пальцев, когда отдавал рапорт, и направил ствол себе в грудь.

— В упор? — спросил Босх.

— Почти, — ответил Гуден. — С расстояния от шести до двенадцати дюймов. Парень, вероятно, поднял руки, но его всё равно застрелили.

Босх ничего не сказал. Он находился в "режиме наблюдения". Он должен был составить собственное впечатление о месте происшествия и определить, были ли руки жертвы подняты или опущены, когда в него стреляли. Ему не нужна была эта информация от Гудена.

Босх присел на корточки, осмотрел пол вокруг тела и наклонился еще ниже, чтобы заглянуть под прилавок.

— Что ищешь? — спросила Лурдес.

— Латуни нет, — сказал Босх.

Отсутствие выброшенных гильз означало для Босха одно из двух. Либо убийца потратил время на их подбор, либо он использовал револьвер, из которого гильзы не выбрасываются. В любом случае, для Босха это было примечательно. Сбор важнейших улик показал хладнокровный расчет при совершении преступления. Использование револьвера могло указывать на это — оружие было выбрано потому, что оно не оставляло важных улик.

Они с Лурдес вышли в коридор слева от аптечного прилавка. Двадцатифутовый проход вел в рабочие и складские помещения, а также в уборную. В конце коридора была дверь с двойными замками и табличкой "Выход", а также глазок. Предположительно, она вела в глухой переулок, куда доставляли груз.

Недалеко от двери, Сандерс, второй техник коронера, стоял на коленях рядом с другим телом, тоже мужчиной в халате фармацевта. Тело лежало грудью вниз, одна рука тянулась к двери. На полу виднелись следы крови, ведущие к телу. Лурдес прошла по боковому краю коридора, стараясь не наступать на кровь.

— А здесь у нас Хосе-младший, — сказал Сандерс. — Три выстрела: в спину, в ректум [прямую кишку – прим. пер.], в голову — скорее всего, именно в таком порядке.

Босх отошел от Лурдес и перешел, не наступая на лужицы и следы крови на другую сторону коридора, чтобы иметь возможность беспрепятственно рассмотреть тело. Хосе-младший лежал, прижавшись правой щекой к полу, глаза были частично открыты. На вид ему было около двадцати лет, на подбородке росли скудные усики.

Кровь и пулевые ранения говорили о произошедшем. При первых признаках опасности Хосе-младший бросился к задней двери и побежал по коридору, спасая свою жизнь. Он был сбит с ног первым же выстрелом в верхнюю часть спины. Упав на пол, он повернулся, чтобы оглянуться, и его кровь пролилась на кафель. Он увидел приближающегося стрелка и повернулся, пытаясь ползти к двери, его колени скользили и размазывали кровь. Стрелок подошел и снова выстрелил в него, на этот раз в ректум, затем сделал шаг вперед и добил выстрелом в затылок.

Босх уже видел выстрел в анус в предыдущих случаях, и это привлекло его внимание.

— Выстрел в задний проход — насколько точно? — спросил он.

Сандерс подошел и одной рукой в перчатке оттянул брюки жертвы, чтобы пулевое отверстие стало хорошо видно. Другой рукой он указал на место, где ткань была прожжена.

— Он попал туда, — сказал Сандерс. — В упор.

Босх кивнул. Его глаза проследили за ранами на спине и голове. Ему показалось, что две входные раны, которые он мог видеть, были аккуратнее и меньше, чем рана в груди Хосе-старшего.

— Думаешь, это было два разных оружия? — спросил он.

Сандерс кивнул.

— Если бы я на это ставил, — сказал он.

— И никакой латуни?

— Не видно. Посмотрим, когда будем переворачивать тело, но это будет чудо, если три гильзы окажутся под ним.

Босх кивнул в ответ.

— Хорошо, делайте то, что должны, — сказал он.

Осторожно ступая, он вернулся в коридор и вошел в рабочую зону аптеки, где хранились лекарства. Для начала он поднял голову и сразу же увидел камеру, установленную в углу потолка над дверью.

Лурдес вошла в комнату следом за ним. Он указал вверх, и она увидела камеру.

— Нужна запись, — сказал он. — Надеюсь, она за пределами аптеки или на веб-сайте.

— Я могу это проверить, — сказала она.

Босх осмотрел комнату. Несколько пластиковых ящиков, в которых хранились запасы лекарств, были выдвинуты и упали на пол, по нему были разбросаны рассыпанные таблетки. Он знал, что ему предстоит нелегкая задача инвентаризации того, что было в аптеке и что было взято. Некоторые ящики на полу были больше других, и он догадался, что в них хранились наиболее часто назначаемые лекарства.

На рабочем столе стоял компьютер. Здесь же были инструменты для отмеривания и упаковки таблеток в пластиковые флаконы, а также принтер для печати этикеток.

— Ты можешь выйти и поговорить с фотографом? — спросил он Лурдес. — Убедись, что он зафиксировал всё это сейчас, прежде чем мы начнем наступать на таблетки и хрустеть ими. Скажи ему, что он может начать снимать на видео обработку места преступления.

— Сделаю, — сказал Лурдес.

После того как Лурдес вышла, Босх снова двинулся по коридору. Он знал, что им придется собрать и задокументировать каждую таблетку и улику в этом месте. Дело об убийстве всегда медленно продвигалось от центра наружу.

В прежние времена он выходил в этот момент, чтобы выкурить сигарету и поразмыслить. На этот раз он вышел через пластиковую занавеску, чтобы просто подумать. Почти сразу же в его кармане завибрировал телефон. Определитель номера был заблокирован.

— Это было не круто, Гарри, — сказала Люсия Сото, когда он ответил.

— Извини, у нас возникла срочная необходимость, — сказал он. — Пришлось уйти.

— Ты мог бы сказать нам. Я не твой враг в этом деле. Я пытаюсь помешать им, сделать так, чтобы это не попало в поле зрения прессы. Если ты все сделаешь правильно, вина ляжет на лабораторию или на твоего бывшего партнера — того, который мертв.

— Кеннеди и Тапскотт сейчас с тобой?

— Нет, конечно, нет. Только ты и я.

— Ты можете дать мне копию отчета, который вы сдали Кеннеди?

— Гарри…

— Я так и думал. Люсия, не говори, что ты на моей стороне, что ты мешаешь сделать меня козлом отпущения, если это не так. Ты понимаешь, о чем я?

— Я не могу просто поделиться активными файлами с…

— Слушай, я тут в центре событий. Перезвони мне, если передумаешь. Я помню, однажды было дело, которое много значило для тебя. Мы были напарниками, и я был рядом с тобой. Думаю, теперь всё по-другому.

— Это несправедливо, и ты это знаешь.

— И еще кое-что. Я бы никогда не продал партнера. Даже мертвого.

Он отключился. Он почувствовал укол вины. Он был слишком строг с Сото, но чувствовал, что должен подтолкнуть ее к тому, чтобы она дала ему то, что ему нужно.

С того времени, как он закончил свою карьеру в полиции Лос-Анджелеса и стал работать над нераскрытыми делами, прошло много лет с тех пор, как он вживую работал на месте убийства. С возвращением инстинктов работы на месте преступления его начали тянуть старые привычки. Он почувствовал острую потребность в сигарете. Босх огляделся, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь, у кого можно было бы её одолжить, и увидел Лурдес, приближающуюся со стороны короткого конца квартала. У нее было обеспокоенное выражение лица.

— Что случилось?

— Я вышла, чтобы поговорить с фотографом, и услышала вой. Миссис Эскивель, жена и мать наших жертв, остановилась у ограничительной пленки, и у нее началась истерика. Я только что посадила ее в машину, и ее везут в участок.

Босх кивнул. Держать ее подальше от места преступления было правильным решением.

— Ты готова с ней поговорить? — спросил он. — Мы не можем оставлять ее там надолго.

— Я не знаю, — сказала Лурдес. — Я только что разрушила ее жизнь. Все, что для нее было важно, внезапно пропало. Муж и ее единственный ребенок.

— Я знаю, но ты должна установить с ней контакт. Кто знает, это дело может затянуться на годы. Ей нужно будет доверять человеку, который его ведет. У тебя — испанский и много лет впереди. А у меня нет.

— Хорошо, я могу это сделать.