По ее первому вопросу Босх понял, что она может быть увлечена Бордерсом, нераскаявшимся убийцей из камеры смертников. Он усомнился в правильности того, что разрешил дочери прийти.

Босх огляделся. Хотя Хоутон не был первоначальным судьей по делу Бордерса, зал 107 был старым залом суда, и Босху показалось, что за прошедшие тридцать лет он не обновлялся. Это был дизайн 1960-х годов, как и большинство зданий суда в округе. Стены были обшиты светлыми деревянными панелями, а кафедра судьи, свидетельская трибуна и коридор клерка составляли единый модуль из четких линий и искусственного дерева. Большая печать штата Калифорния была прикреплена к стене в передней части зала, в трех футах над головой судьи.

В зале суда было прохладно, но Босх почувствовал жар под воротником своего костюма. Он пытался успокоить себя и быть готовым к слушанию. Правда заключалась в том, что он чувствовал себя бессильным. Его карьера и репутация, по сути, находились в руках Микки Холлера, и его судьба могла решиться в ближайшие несколько часов. Как бы он ни доверял своему сводному брату, передача ответственности кому-то другому заставила его вспотеть в холодном помещении.

Первое знакомое лицо, вошедшее в зал суда, принадлежало Циско Войцеховски. Босх и его дочь пододвинулись на скамье и крупный мужчина сел. Он был одет так, как Босх его никогда не видел: в чистые черные джинсы и соответствующие ботинки, расстегнутую белую рубашку и черный жилет со стилизованными вихрями из серебряных нитей. Босх представил ему свою дочь, после чего она вернулась к чтению своей книги — сборника эссе писателя по имени Б. Дж. Новак.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Циско.

— Так или иначе, все закончится через несколько часов, — сказал Босх. — Как Элизабет?

— У нее была тяжелая ночь, но она идет на поправку. Я поручил одному из своих парней присмотреть за ней. Может, если сможешь, заглянешь к ней подбодрить ее. Может, поможет.

— Конечно. Но когда я был там вчера, она выглядела так, будто хотела использовать мою голову в качестве тарана для двери.

— В первую неделю у тебя происходят большие изменения. Сегодня все будет по-другому. Я думаю, что она вот-вот достигнет вершины. Это тягун в гору, а потом наступает момент, когда ты внезапно спускаешься с другой стороны горы.

Босх кивнул.

— Вопрос в том, что произойдет в конце недели? — сказал Циско. — Мы просто освободим ее, высадим где-нибудь? Ей нужен долгосрочный план, иначе она не справится.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Босх. — Ты просто сопроводи ее до конца недели, а дальше я сам разберусь.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Ты выяснил что-нибудь о её дочери? Она все еще не хочет говорить об этом.

— Да, я узнал. Дейзи. Она была беглянкой. Подсела на наркотики в старших классах, сбежала из дома. Жила на улице в Голливуде и однажды ночью села с кем-то не в ту машину.

— Черт.

— Её…

Босх непринужденно повернул свое тело, как будто тянулся левой рукой вниз, чтобы поправить манжету правой штанины. Повернувшись спиной к дочери, он продолжил.

— …пытали — если говорить вежливо — и бросили в мусорный контейнер в переулке рядом с Кахуэнгой.

Циско покачал головой.

— Думаю, если у кого-нибудь когда-нибудь была причина…

— Верно.

— Они хотя бы поймали ублюдка?

— Нет. Пока нет.

Циско рассмеялся без юмора.

— Пока нет? — сказал он. — Как будто это будет раскрыто десять лет спустя?

Босх долго смотрел на него, ничего не отвечая.

— Никогда не знаешь, — сказал он.

Холлер вошел в зал суда, увидел, что его следователь и клиент сидят вместе, и указал в сторону коридора на улицу. Он не заметил Мэдди, потому что двое крупных мужчин затмили ее с угла дверного проема. Босх шепнул Мэдди, чтобы она оставалась на месте, и начал вставать. Мэдди положила руку на его руку, чтобы остановить его.

— О ком ты только что говорил?

— О женщине из одного дела. Ей нужна была помощь, и я попросил Циско поучаствовать.

— Какая помощь? Кто такая Дейзи?

— Мы можем поговорить об этом позже. Мне нужно выйти и поговорить с твоим дядей о слушании. Оставайся здесь, я скоро вернусь.

Босх встал и вышел вслед за Циско. Большинство людей в длинном коридоре собрались в центре, возле закусочной, туалетов и лифтов. Команда Босха нашла свободную скамейку с некоторым уединением у двери в зал 107 и села, Холлер — посередине.

— Итак, парни, мы готовы к драке? — сказал адвокат. — Как мои свидетели? Где мои свидетели?

— Готовы и заряжены, я думаю, — сказал Циско.

— Расскажите мне о Спенсере, — сказал Холлер. — Вы, ребята, остались с ним, так?

— Всю ночь, — сказал Циско. — По состоянию на двадцать минут назад он все еще был в офисе своего нового адвоката в Брэдбери.

Босх знал, что это означает, что Спенсер находится всего в двух кварталах отсюда. Холлер повернулся на скамейке и посмотрел на него глаза в глаза.

— А ты, я же говорил тебе поспать, — сказал он. — Но ты все еще выглядишь как дерьмо, и на плечах этого костюма пыль, парень.

Холлер протянул руку и грубо смахнул пыль, осевшую на костюме за те два с лишним года, что он провисел на вешалке в шкафу Босха.

— Мне не нужно напоминать тебе, что все это, вероятно, достанется тебе, — сказал Холлер. — Будь острым. Будь откровенным. Эти люди посягают на все, что для тебя важно.

— Я знаю это, — сказал Босх.

Как по команде, команда ООДО вышла из лестничного колодца, спустившись по ступенькам из офиса окружного прокурора. Это были Кеннеди, Сото и Тапскотт. Они направлялись в зал 107. За ними шла еще одна женщина, которая двумя руками несла картонную коробку с документами. Скорее всего, она была помощницей Кеннеди.

Позади них, одновременно выходя из ниши лифта, шли Кронин и Кронин. Лэнс Кронин носил очки в стальной оправе и зачесанные назад черные волосы, явно крашеные. Его костюм был черного цвета с полосками, а галстук — ярко-аква. Он выглядел так, будто прилагал все усилия, чтобы выглядеть молодым, и причина была рядом с ним, не уступая ему ни на шаг. Кэтрин Кронин была как минимум на двадцать лет моложе его. У нее были струящиеся рыжие волосы и сладострастная фигура, облаченная в голубую юбку длиной до икры и такой же жакет поверх шифоновой блузки.

— Вот они все идут, — сказал Босх.

Холлер поднял глаза от желтого юридического блокнота, к которому он обращался, и увидел приближающуюся оппозицию.

— Как агнцы на заклание, — сказал он, его голос наполнился бравадой и уверенностью.

Команда Босха осталась сидеть на месте, когда остальные повернулись к двери зала суда. Кеннеди отводил глаза, как будто на скамье в пятнадцати футах от него никого не было. Но Сото сфокусировала взгляд на Босхе и отделилась от своей команды, чтобы подойти к нему. Она не решалась говорить в присутствии Холлера и Войцеховски.

— Гарри, почему ты мне не перезвонил? — спросила она. — Я оставила тебе несколько сообщений.

— Потому что мне нечего было сказать, Люсия, — ответил Босх. — Вы, ребята, верите Бордерсу, а не мне, и вам мне больше нечего сказать.

— Я верю судебным доказательствам, Гарри. Это не значит, что я верю в то, что ты подбросил другие улики. То, что написано в газете, исходило не от меня.

— Тогда как туда попали улики, которые я нашел, Люсия? Как кулон Дэни Скайлер попал в квартиру подозреваемого?

— Я не знаю, но ты был там не один.

— Значит, ты все еще хочешь переложить ответственность на мертвого парня.

— Я этого не говорила. Я хочу сказать, что мне не нужно знать ответ на этот вопрос.

Босх встал так, чтобы говорить с ней лицом к лицу.

— Да, но, видишь ли, мне это не подходит, Люсия. Ты не можешь верить в результаты экспертизы, не веря в то, что другие улики были подброшены в квартиру. Вот почему я тебе не перезвонил.

Она печально покачала головой и отвернулась. Тапскотт держал дверь зала суда открытой для нее. Он окинул Босха немигающим взглядом, когда Сото прошла мимо него. Босх смотрел, как дверь бесшумно закрывается за ними.