— Хорошо, — сказал Босх. — В деле все еще есть список разрешенных посетителей?

— Э-э, одну минутку.

Босх подождал.

— Да, — наконец сказал Джерико. — У него было пять утвержденных посетителей.

— Дайте их мне, — сказал Босх.

Он записал имена, которые назвал Джерико, в свой блокнот.

Каролин Олмер

Пейтон Форнье

Вилма Ломбард

Лэнс Кронин

Виктория Ремпл

Босх уставился на список. Одна из него, очевидно, была членом семьи, а остальные женщины, вероятно, были тюремными фанатками — женщинами, которых привлекает опасный мужчина до тех пор, пока этот опасный мужчина находится в тюрьме. Важным было только имя Кронина. Адвокат, который в настоящее время представляет интересы Престона Бордерса, ранее представлял интересы ныне покойного заключенного, который предположительно совершил убийство, за которое Бордерса приговорили к смертной казни.

— Как вы узнали? — спросил Джерико.

— Что узнал? — сказал Босх.

— Что адвокат был в обоих списках посетителей.

— Я не знал до этого момента.

Но это было очевидной вещью, которую следовало проверить, и Босх знал, что Сото и Тапскотт тоже должны были установить связь. И все же это не помешало им сделать вывод, что Бордерс невиновен в убийстве Даниэль Скайлер.

Босх знал, что ему нужно добраться до дела и просмотреть вторую половину — недавнее расследование. Он поблагодарил Джерико за уделенное ему время и попросил передать его благодарность лейтенанту Менендесу. Затем он убрал телефон и блокнот.

— Гарри, что происходит? — спросила Лурдес.

— Это личное дело, — сказал Босх. — Это не имеет отношения к нашему делу.

— Имеет, если оно не дает тебе спать по ночам, а потом ты засыпаешь в моей машине.

— Я старый человек. Старики всегда дремлют.

— Я не шучу. Для этого дела ты должен быть на высоте.

— Не волнуйся. Этого больше не случится. Я в своей тарелке.

Остаток пути до полицейского участка они проехали в молчании. Они вошли в детективное бюро через боковую дверь и сразу же прошли в штабную комнату, где их ждали Систо, Лузон и Тревино.

— Что у тебя? — спросила Лурдес.

— Взгляните, — сказал Систо.

Он держал в руках пульт управления одним из экранов. Там было застывшее изображение с камеры над стойкой обслуживания рецептов в "Ла Фармация Фамилиа". Систо нажал кнопку воспроизведения. Босх первым делом обратил внимание на дату и время. Видео было записано за тринадцать дней до убийств.

Все встали перед экраном полукругом и стали смотреть. На экране Хосе Эскивель-старший стоял за прилавком, его пальцы лежали на клавиатуре компьютера. По другую сторону прилавка стояла клиентка, молодая женщина с ребенком на руках. На прилавке лежал белый пакет с рецептом.

Пока происходила операция с покупателем, в магазин через входную дверь вошел мужчина. Он был одет в черную рубашку для гольфа и солнцезащитные очки, у него была козлиная бородка. Босх сразу же узнал в нем человека, которого они с Лурдес видели утром за рулем фургона из клиники в аэропорт Уайтман. Каппер. Он прошел вдоль двух проходов и праздно осмотрел полки, словно что-то искал.

Но было ясно, что он ждет.

Эскивель закончил работу на компьютере и передал женщине, державшей ребенка, то, что, судя по всему, было страховой картой. Затем он передал ей пакет с рецептами и кивнул в знак завершения операции. Женщина повернулась и вышла из магазина, после чего мужчина в черной рубашке подошел к прилавку.

Хосе-младшего в магазине не было видно. Видео было без звука, но по языку тела и жестам рук было понятно, что мужчина в черном был зол и начал скандалить с Эскивелем. Фармацевт сделал шаг назад от прилавка, чтобы создать пространство между собой и разъяренным посетителем. Посетитель сначала поднял палец вверх, как будто хотел сказать что-то еще или в последний раз. Затем он направил его на грудь Эскивеля и наклонился через прилавок, чтобы доказать свою точку зрения.

В этот момент Эскивель, очевидно, совершил ошибку. Он сделал защитный жест руками и начал что-то говорить. Казалось, что он участвует в споре, словесно отбиваясь. Вдруг рука посетителя вытянулась и схватила Эскивеля за отворот его лабораторного халата. Он дернул фармацевта вперед и наполовину перегнул через прилавок. Затем он оказался прямо перед его лицом, их носы были в сантиметрах друг от друга. Эскивель приподнялся на цыпочки, упершись бедрами в край прилавка. Он инстинктивно поднял руки в знак раскаяния и того, что не сопротивляется.

Посетитель удерживал его в неудобном положении и продолжал говорить, его голова дергалась в пароксизме гнева.

И тут наступил момент, который Систо хотел, чтобы все увидели. Посетитель поднял левую руку и изобразил пистолет: указательный палец направлен вперед, а большой палец вверх. Он приставил палец к виску Эскивеля и пантомимой выстрелил ему в голову, его рука даже дернулась назад, чтобы показать отдачу. Затем он толкнул фармацевта обратно за прилавок и отпустил его. Не говоря ни слова, он повернулся, прошел через аптеку и вышел через парадную дверь. Хосе остался растрепанным и пытался взять себя в руки.

Систо поднял пульт, чтобы остановить воспроизведение.

— Подожди, — сказал Босх. — Давай посмотрим на него.

На экране фармацевт на мгновение застыл за прилавком. Он потер лицо обеими руками, а затем поднял голову вверх, словно прося небеса о наставлении. Его лицо было хорошо видно в ракурсе верхней камеры, и Хосе Эскивель-старший казался человеком, несущим огромную ношу. Затем он положил руки на край стойки и наклонился вниз.

Все в его лице и языке тела говорило: «Что мне делать?»

Наконец, выпрямившись, он открыл ящик стола. Достал пачку сигарет и выброшенную зажигалку. Прошел через полуоткрытую дверь в задний коридор и скрылся из виду, предположительно отправившись на заднюю аллею, чтобы покурить и успокоить нервы.

— Хорошо, — сказал Систо. — Тогда ещё вот это.

Он перемотал видео на двадцать секунд вперед, а затем вернулся к нормальному воспроизведению. Пока Систо рассказывал, Босх проверял время записи.

— Это два часа спустя в тот же день, — сказал молодой детектив. — Смотрите, когда войдет сын.

На экране Хосе-старший стоял за аптечным прилавком и смотрел на экран компьютера. Его сын вошел в аптеку через парадную дверь и прошел за аптечный прилавок. Когда он снимал с крючка свой халат фармацевта, Хосе-старший поднял глаза от экрана и ждал, пока его сын повернется.

Между отцом и сыном завязался спор, причем отец делал умоляющие жесты — руки сцеплены вместе, как в молитве, — а сын смотрел в сторону, даже качал головой. Все закончилось тем, что сын снял халат, которое только что надел — и в котором несколько дней спустя был убит, — и бросил его, выбегая из магазина. Отец снова остался стоять у прилавка, опираясь на обе руки и в ужасе качая головой.

— Он все предвидел, — сказал Лузон.

Они все сели за большой стол, чтобы обсудить увиденное и его значение. Лурдес посмотрела на Гарри, и они обменялись кивками, молчаливо давая понять, что они на одной волне.

— Мы думаем, что знаем, кто этот парень в черной рубашке и очках, — начала она.

— Кто? — спросил Тревино.

— Он тот, кого они называют каппером. Он работает в клинике, которая работает как фабрика по производству таблеток. Мы видели, как он сегодня возил людей. Людей, которые отвозили незаконные рецепты в такие же аптеки, как у семьи Эскивель. Мы думаем, что отец был по уши в этом деле, а сын, вероятно, пытался вытащить его оттуда.

Тревино издал низкий свистящий звук и велел Лурдес дополнить рассказ. С помощью Босха, который вклинивался то тут, то там, она продолжила рассказывать команде о том, что произошло за день, включая посещение аэропорта Уайтман и визит к Эдгару в центре города в здании Рейгана. Тревино, Систо и Лузон задавали мало вопросов и, казалось, были впечатлены прогрессом, которого Лурдес и Босх добились в деле.