– Честно говоря, мы об этом не задумывались, – признался Яровой. — А потом и вовсе позабыли.

- Не обращай внимания, - ведьма махнула рукой. — Это все пустые размышления женщины, которая понемногу теряет ведьмскую силу, от чего скучает и раздражается. Иногда с этим трудно смириться...

– Сильвия говорила, что ее сделка тоже теряет силу, – отозвался Ярема. — Способности ежемесячно слабеют. Думала, будто с ней что-то случилось.

– Нет! Это повсюду так, – сообщила Лина. — Ворота миров закрываются. Потусторонний мир, который даровал нам силы, идёт прочь, поэтому все сделки слабеют. Изверги исчезли, духи не отвечают на вызовы... Вскоре не останется никаких колдунов и оборотней — только знахари и шарлатаны.

— А босоркане станут простыми людьми?

– Именно так, – Лина посмотрела на пустой двор. — Что бы там ни сделал Северин, но он смог изменить мир.

На этот раз тишина уже не была смущена. Нарушило ее возвращение неугомонного слепня.

– Вот подлец, – прошипела Лина.

Ярема захлопал рукав.

– До сих пор привыкаю жить без оглядки на лунное иго, – он указал на глубокий шрам от локтя до запястья, сшитый глубокими широкими стежками. — Трижды чуть не погиб, а левая рука чудом слушается.

– Ты пробовал не лезть смерти в зубы?

– К этому я тоже привыкаю, – рассмеялся шляхтич. — Полностью снится бег с волками. Думаю, если встречу их вдруг, они меня обойдут стороной.

Ярема спрятал шрам под рукавом.

— Сильвия говорит, что спать рядом со мной невозможно.

– Максим тоже неспокойно спит в эти ночи, – согласилась Лина. – Ты сейчас возвращаешься в Сильвию?

– Да. Вот встречу ребят под Черновцами, как условлено, и оттуда отправляемся на войну.

- А пани Ярова?

— Был у нее, — неохотно ответил Ярема. — Мамуньо играет с внуками. Так простила Якова... А на мне, кажется, поставила крест.

- Это хорошо или плохо?

– Не берусь судить, – он махнул рукой. - Давай не будем о моей семье.

— Тогда расскажи, как дела у Княжества. Знаю только, что повстанцы отразили полночь...

— А юг крепко оккупирован османами. Отступать те не собираются, особенно после того, как поляки и крымцы выгнали их отовсюду, Ярема выбил трубку. — Так что этот отгрызенный кусок будут защищать до последнего. Империя не может позволить себе проигрыш.

– Но Сильвия не сдается.

– Ее родственник предал родину и стал каймакамом. Приказал казнить пленного дядю Влада. Теперь это не только война за родную землю, но и личная месть. Сильвия не отступится, а я... Радуюсь ей помогать, — он улыбнулся. – Война – это зависимость. Я не умею ничего другого.

– Если что, Максим охотно возьмет тебя подмастерьем, – подмигнула Лина.

— Спасибо спасибо, — Ярема захохотал и достал другой кисет. Под неожиданным ударом ладони нахальный слепень скончался.

– Вот так, – удовлетворенно сказала ведьма. — Ты слишком много куришь, пан Яровой.

— Это уже не табак, а конопля — это разные вещи.

— Дым все равно паскудный.

Ярема с удовольствием вдохнул запах курива.

- Этой привычки избавиться труднее, чем анафемы, - он принялся набивать трубку. — К слову, малышку не думала крестить?

– А ты в кумовья набиваешься? - хмыкнула ведьма.

– Она и без того моя крестница.

— Ну, пусть растет и сама выбирает себе веру.

— Повезло тебе, что я порочный галичанин, — шляхтич потряс указательным пальцем. — При людях такого никогда не говори, потому что за вилы схватятся... О, чуть не забыл!

Он снова полез в сумму, достал старый дагеротип и положил его на «Летопись».

– Тоже для Оли. Наша старая фотография... Всего несколько дней после приема.

Лина взяла дагеротип.

– Столько времени прошло, – сказал Ярема. - Две войны. Потерянный глаз. Множество шрамов. Орден, которого нет. Друзья, которых не вернуть.

– Ты, – ее голос слегка задрожал. – Ты уверен?

— Пусть у малышки будет изображение папы. Мне дагеротипа не жалко, потому что все живут здесь, — Яровой стукнул себя кулаком по груди. – Они стали легендами! Тот, кто остановил нашествие Орды. Убивший старейшего врага Серого Ордена. Тот, кто освободил поселок от лешего. Тот, кто уничтожил проклятие сероманцев. А я... Я только наблюдал, как они гибнут — один за другим...

Взгляд Ярема затуманился, трубка выпала из руки, просыпалась сухим зельем.

— До сих пор не пойму: почему погибли они, а не я? Почему повезло мне?

Он медленно покачал головой.

— Вряд ли пойму. Вряд ли смирюсь, — он посмотрел на улыбающиеся лица юношей на фотографии. — Они тоже хотели жить... А стали легендами.

Лина осторожно погладила его по шрамованной руке и сказала:

– Я позову Олю.

…Девочка замерла на границе леса, где тень деревьев рассеивала жару. Среди стволов мерцало отверстие, похожее на круглое окошко с оплавленными краешками, которое будто вырезали из ткани мироздания горячим ножом. Оля сидела на земле, как на подоконнике, и пристально вглядывалась в картину другого мира, буйствовавшего на расстоянии протянутой руки.

Она называла эти отверстия «шпаринками». Скважины появлялись по ее желанию и изрядно помогали в игре в прятки. Правда, каждая приоткрытая щель отбирала много сил, после чего хотелось есть и спать. Девочка чувствовала, что никто больше не умеет этого делать, и держала свое умение в секрете — не рассказывала даже Лине.

Оля не боялась. Она побывала в другом мире множество раз: и днем, и ночью, и под солнцем, и в дождь – там всегда царил мир и покой. Всюду росли деревья и травы, совсем не такие, как дома, но тоже свежие и благоухающие. Иногда Оля заходила в щель и гуляла, порой, как сегодня, только смотрела внутрь.

Сейчас там вечерело. Дальнее светило собиралось ко сну, и ночь заливала землю чернилами сумерек. Над высокими деревьями промелькнуло несколько птиц или крылатых созданий. Оля прищурила глазки, напряженно разглядывая сиреневые поросли потустороннего леса, заметила движение в кустах.

– Эй, ты! – крикнула девочка. – Я тебя заметила!

Кусты замерли.

– Эй! Я тебя не оскорблю! – Оля помахала ладонями. - Выходи!

– Не выйду, – мигнула пара желтых очей. – Ты кто такая?

– Я – Оля, – она аккуратно поправила ленту в волосах. – Не бойся меня.

– Щезник! И я не боюсь, — прокричали в ответ.

– Можешь мне помочь? – спросила Оля.

- Ты выглядишь странно, - желтые глаза внимательно изучили ее. – Ты – человек?

– Да.

– Когда-то я встречал человека! Но она была совсем другой.

– Я ищу своего папу, – сообщила Оля. – Ты не видел его?

- А какой у него вид?

— Как у моего отца! Высокий человек.

- Здесь нет человеческих мужчин. Ни высоких, ни коротких, — провозгласили уверенно из кустов. – Здесь живем мы. Только мы!

– Но ты сказал, что встречал человека!

— Это случилось очень давно, и очень далеко отсюда... Это случилось, когда здесь было грустно и темно, — кусты зашуршали. — Флояра есть. Хочешь, заиграю?

Неожиданно от дома донесся голос Лины:

– Оля! Домой!

Девочка разочарованно вздохнула. И так всегда! Лучше не задерживаться, потому что Лина сердится на опоздание. Она хорошая, но строгая.

— Меня зовут домой.

— Жаль, — очиски мелькнули. – Ты придешь снова?

– Завтра. Поищи моего папу, хорошо?

- А что ты мне за это дашь?

Но девочка уже встала, стряхнула с ног травинки и помахала рукой.

– Прощай!

Не успел исчез ответить, как она звонко хлопнула в ладони. Чащи другого мира потемнели, размылись, исчезли; швы причудливого разлома беззвучно сошлись вместе... И через мгновение уже ничего не напоминало об удивительном мареве.

– Оля! К нам гость приехал!

Гость! Она любила гостей. Интересно, кто пришел сегодня? Оля повернула было в дом, но вдруг остановилась: шеей пробежали сироты. Девочка осторожно огляделась.

Обычно она безошибочно чувствовала чужие взгляды, но за спиной болтали только знакомые деревья. Ветерок тихо забавлялся листьями, от щели не осталось ни следа. Наверное, показалось...