- Неплохо, - Ярема разжег трубку. — Ордынцев бьют на Слобожанщине, значит, в следующем году выбьют оттуда.

- Читал в новостях.

Он привык к газетам, когда путешествовал в одиночестве, выглядывая известие об убийстве Темуджина. Благодаря этой привычке значительно расширил словарь и знание об окружающем мире.

– Перед нашей встречей я побывал за южной границей, – продолжил Яровой. – Там уже в горах снег лежит. Возлюбленную видел...

- Как здорово! – Максиму сразу вспомнилась Лина. – Вы помолвлены?

– Нет, – Ярема улыбнулся. – Но я был обручен, когда впервые встретил ее. Могу рассказать, если любопытно. Слышал когда-нибудь о босорканьях?

Шляхтич умел хорошо рассказывать, и щедро делился новенькими словами, которые Вдовиченко сразу пытался выучить. Северин до сих пор беспокойно ходил туда-сюда, но также слушал Ярему.

— Вот, собственно, я только в третий раз увидел ее... Через два года, значит. Боялся, что наши чувства выгорели. Выяснилось, что наоборот разгорелись еще больше.

Так напоминало чувства Максима к Лине!

— Щезник, ходи к нам, — крикнул Яровой. — Эта твоя манера землю шагами мерить без умолку... Ты знаешь, как она раздражает других?

- Энея высматриваю, - ответил Чернововк. – Где он пропадает?

— Может, попал в беду, — предположил Максим.

– Брат Эней всегда встряхивает в беду. — Ярема достал вечер. — Но теперь по крайней мере с виду он, как приличный человек, с которым не стыдно ехать рядом. Интересно, что за фешенебельная муха его лягнула?

Вдовиченко отчаянно хватался за вкус еды, за разговоры, за мысли о Лине... Словно незримая катящаяся из леса волна пыталась снести с него человеческую машкару.

Убрать излишнее.

— Вот избавимся от проклятия, — сказал шляхтич. - И что дальше, ребята?

- Разыщу Катрину могилу, - Северин будто хотел что-то добавить, но вместо этого молча потер культю пальца.

– Пойду в ученики к плотнику, – предположил Максим. — Буду ли я изучать разные языки... Пока не решил окончательно.

— Оба пути стоят, братец! Может, и я когда-нибудь повешу оружие на стену и займусь огородничеством.

Северин рассмеялся.

– Не смеши! Как это шляхтичи в земле ковырялись?

— Твои предубеждения огорчают меня, Щезник.

— Ой, хватит тебе, Малыш! Ты помешан на войне и женат на войне. С проклятием или без — все равно пойдешь воевать.

— Есть такое мнение, — не спорил Ярема. — Хочу двинуться на помощь повстанцам Сильвии.

— Смесь любви и подпольной борьбы очень поэтична. Василий оценил бы, — Чернововк сделал вид, будто играет на бандуре. — Не забывай только, что пули будут убивать, а кровь больше не свернется силой воли.

— Привыкнуть к этому будет труднее всего.

Как и до исчезновения волчьего облика, добавил мысленно Максим.

Ты не должен этого допустить.

Все вместе повернулись в лес — звук, а потом запах, возвестил о возвращении Игната. Через несколько минут он выехал из деревьев, спешился и размял ноги.

– С этим Аскольдом разговаривать – гороху надо наесться! Жалуется и скулит, скулит и жалуется. Как пьяный дед, — Бойко надул губы и заквилил наигранно: — Беречь мясо, беречь железо... Зависимость от чужестранцев... Новые жертвы каждый год... Изнурился, не хочу, не могу... Духи не дают покоя... Предки не хотели стать рабами церкви!

Он приложился к фляжке.

— Ближе к делу, Эней.

— Он сказал, что хотел бы приобщиться к делу, ведь пора больших перемен, однако за пределы поселка выйти не может, — Игнат скривился. – Сцикло.

— А про лешего ты хоть что-нибудь узнал?

– Аскольд посоветовал огонь. Может быть, серебро. Но у леса никаких шансов на победу. Надо выманить его сюда, а это кажется невозможным. Разве что он, — палец Гнатов указал на Максима, — может как-то помочь.

Все взгляды повернулись к нему. Альбинос вздохнул.

Молчи.

— Потеря любимого стада заставит Владыку впасть в беспамятную ярость, — признался Вдовиченко. – Он придет отомстить даже за пределы своих владений.

Заткнись!

– А тут мы его и прибьем, – Малыш хрустнул косточками пальцев. – Насколько он силен? Какой вид?

— Представь огромную, сотканную из ветвей обезьяну с лосячьим черепом вместо головы, — ответил Северин. — Вдвое больше человека. Очень стремительный. Имеет мощные лапы, острые когти, длинный хвост.

— Туловище из ветвей, говоришь, — Ярема задумчиво дернул бороду. – Может, поджечь его?

- Не получится, потому что все живое и зеленое, - Чернововк посмотрел между деревьев. — Но костер стоит приготовить. Может, отвлечет его или ослабит...

– Ты сможешь позвать стаю сюда, не заходя в лес? – спросил Игнат у Максима.

– Если они откликнутся, – ответил тот едва слышно.

Ты совершаешь ошибку.

– На это и поставим. Сколько в стае волков?

Вдовиченко чувствовал себя мерзким предателем.

— Когда я уходил, было двенадцать. Десять взрослых, двое волчат.

Лучше возвратиться к ним.

— Тогда не теряем времени. Эней, Малыш, собирайте костер и устройте револьверы. По шару на волка! Если промахнуться, добивайте лезвиями. Пистоль я заряжу серебром для лешего. Потом сабли в руки, и пусть Мамай помогает, Северин оглянулся. — Ты, Беля, тоже помогай. Волком.

— Внутри слышу: этот леший даст нам просраться, — констатировал Бойко.

Больше замечаний не было, и они стали готовиться к битве.

Не до битвы — домасакры.

К жертвоприношению, которое должно произойти с его участием. Они снова будут убивать, но на этот раз не каких-то незнакомцев, а волков, которые дали Максиму убежище и приняли в стаю. Будут убивать их, чтобы выманить лешего!

За уничтоженное проклятие он должен заплатить кровью названной семьи.

Или сменить сторону.

Большой костер разгорелся желто-горячим маяком посреди сумерек, спустившихся на лес. Манила к себе насекомых и скрытые взгляды.

– Все готовы? Хорошо. Вперед Белячье! Мы за тобой.

Альбинос сбросил одежду, до сих пор не уверенную в своем решении. В желудке тяжело плескался непереваренный вечер.

— Оружие наготове.

Убегай.

Белый волк взвыл просьбой о помощи. И снова. И снова.

Этот тоскливый призыв услышат даже на другом краю леса. Вой катился между деревьев умоляющим эхом, растаял...

Ты можешь их предупредить.

Минуты стекали во тьму. Характерники ждали, подбрасывая хворост к костру, наконец послышался далекий бег.

Предупреждение.

Не забыли его! Узнали. Всей стаей несутся на помощь.

Властитель вознаградит тебя.

Среди деревьев обозначились обрывистые темные фигуры. Волки, волчицы, волчата... Максим узнавал их движения, их запахи, словно вернулся в родной приют.

Убейте этих оборотней вместе.

Жизнь без слов и без лжи. Охота в оврагах, где никогда не ступала нога человека. Бег, похожий на полет, рядом с сильными, откровенными, бесстрашными...

Запах свежей стружки на руках. Разноцветный взгляд завораживающей и манящей Лины. Тепло чашки травяного отвара с медом в руках...

Теперь.

Вожак, бывший недавно Максиму отцом, вылетел из-за деревьев первым.

Нет!

Забытый вкус крови растекся в пасти, прожег горьким огнем. Под клыками пульсировали чужие мышцы. Позади лаяли револьверы.

Вожак уволился из его хватки и отскочил. Вокруг царил болезненный рейв; на земле ковыляли, хрипели, рычали грудки серого меха.

Это он, Максим, обрек всех насмерть.

Вожак пронзил его взглядом. В глазах старого хищника застыла такая могущество, что белый волк сник, поджал уши, безропотно наклонил голову... Он готов к расплате.

Но вожак упал на бок с простреленной грудью, не отрывая глаз от Максима. В его взгляде не было обвинения, ненависти или презрения – только пренебрежение.

Предатель.

До конца жизни он будет носить это клеймо. Не отмоет, не замолит, не искупит.

Серые веки склепились в последний раз. Кровь из простреленной груди растекалась по меху, струилась на землю. Насыщенные смертями, револьверы смолкли.