Одна из нитей впивалась ему в грудь посреди шрама.

– Пуп на животе: символ связи с твоей матерью, которая дала тебе жизнь, – прогремел Гаад. — Рубец на сердце: символ связи с моим миром, дарившим тебе силы.

С каждым словом его голос становился все громче.

– Я – виток и источник. Я калиновый мостик между характерниками и их силами. Соглашение – часть моего естества! Ты пришел уничтожить ее, человек? Для этого тебе придется убить меня.

Последние слова прозвучали так оглушительно, так что перепонки в ушах Северина чуть не лопнули.

– Убить тебя? - переспросил тот. – Убивать я научился в совершенстве.

Не колеблясь ни мгновения, характерник выхватил нож и метнул в багряноглазого. Серебряное лезвие прошило грудь, как воздух, нырнуло в непроглядную тьму и исчезло.

От смеха Гаада кровавые ниточки затряслись.

— Что ж… Может быть, она не зря выбрала тебя, — сказал Гаад потише. — Нет, человек, убить меня не так просто.

— Если это единственная возможность уничтожить сделку, то я придумаю способ, — Северин бесстрашно встретил багровый взгляд.

— Я выбрасывал отсюда и за меньшую наглость.

Уж выбросил, если бы предпочел, подумал Чернововк.

— Я буду возвращаться снова и снова.

— А ты ярый! Не очень умен, но упрям.

– Я узнал правду о сделке. О Мамае и Пугаче, — говорил Северин, несмотря на рассудки. — Я не успокоюсь, пока не освобожу мир от проклятия сероманцев.

– Кто дал тебе право решать за всех?

– Я сам взял его. Ты столетиями собирал наши души...

– Ваши души?

Светящиеся красные сети снова затряслись от хохота.

— О какой душе ты говоришь, человек? — Гаада одежда слетела, словно под порывом ветра. – Скажи, когда у вас поселилось это болезненное желание расщепиться на обозримое и эфемерное? Почему вы не можете оставаться цельными, которыми вас родили матери?

– Не понимаю.

- Так я объясню! После всестороннего изучения ваших непрочных тел и отвратительных внутренностей могу сказать наверняка: никакой души не существует.

Гаад умолк, наслаждаясь растерянным выражением на лице Северина.

- Моя сделка - ты даже не читал ее, истукан! — заключается в том, что кровь, как и тело в посмерти, пролитая тобой, принадлежит Потустороннему миру. Все! Сказки о душах, якобы прикованные к земле, обреченные на ад и вечные мучения, — это уморительные выдумки.

Карминовые ниточки чуть слышно зазвучали.

— Люди любят придумывать слова. Все должно быть названо — даже то, чего не существует и никогда не существовало. Слова помогли людям покорить мир, но заложили стены недоразумения между вами...

Северин безмолвно слушал.

— В страхе перед стихиями и неизвестностью люди придумали богов. В страхе перед смертью и конечностью люди придумали душу. Вы верите в нее так давно, даже забыли, что это вымысел. Испуганные смертные, обманывающие себя сказочками о будущем бессмертии, Гаад покачал головой. — Вы приписываете мне многое, но я не кормлюсь выдумками.

Он умолк и вернулся к пропасти.

— Если ты говоришь правду... — осторожно сказал Чернововк.

– Я всегда говорю правду!

— Значит, все в крови.

– Всегда была.

Гаадова фигура исчезла, а через мгновение выросла перед характерником — вдвое выше, грознее, недостижимо. В то же время повеяло холодом и жаром.

— В конце концов, почему бы нет? – сказал Гаад. — Ты первый, кто решился. Отвага заслуживает вознаграждения. Ты слышишь меня, человек?

– Да.

— Ну, слушай внимательно, потому что никто и никогда этого не слышал!

Померзанный красной паутиной Потусторонний мир свидетельствовал их разговор. Свиток кружился в небе, похожий на падучую звезду с гигантским хвостом. Ниточки стиха звенели, словно расстроенные струны.

Гаад сжал руки в кулаках. Протянул их вперед, словно держал чашу весов. Медленно разжал пальцы левой стороны — с ладони просыпался черный песок.

– Мертвая земля.

Раскрыл правую — упали похожие на хрусталь капли.

– Мертвая вода.

Пустые ладони указали на пустынные равнины.

— Этот край не всегда был таким. Когда-то он жил... И крошка жизни все еще теплится в ней. Но раздуть ее непросто — почти все считают это невозможным.

Северин навострил уши.

— В результате катаклизма жизнь вытекла отсюда... Тогда открылись ворота в другой буявший, кипящий и цветущий мир. Почти все, кому посчастливилось выжить, двинулись на поиски новой родины... Чтобы скитаться и прятаться в этих землях незваными зайдами.

Ему вспомнились домовые, Властелин леса, цверг и другие потаенные создания, маленькие и большие, беззащитные и грозные... Сколько он порабощал кровавой печатью?

— Я был среди одиночек, отказавшихся бежать. Приобщился к величайшим мудрецам, стремившимся исправить то, что казалось неисправимым. Владычица разделила земли между нами на угодья, где каждый мог работать над своим замыслом, и дарила право на любые попытки, если они не мешали другим. Титанические труды, эпоха за эпохой... Сначала мы верили в себя: предлагали, обдумывали, спорили... Бесполезно. Общий пыл угасал после каждой неудачи. Некоторые отчаялись. Я лично пробовал дважды — и дважды терпел поражение, хотя каждый раз был уверен, что несомненно должен выйти.

Гаад махнул рукой. Гнездо тьмы вылетело из пропасти, смялось, сложилось в одну маленькую точку... а затем стремительно развернулось и бултыхнулось на место, подняв волны мрака.

— Пусть мое подобие не обманывает тебя: для нас форма не постоянна. Мы способны искажаться, как заблагорассудится, и менять мир вокруг без всякого движения на вид.

Лицо Гаада задрожало, размазалось - осталось только пара красных глаз. Его одеяния стремительно менялись: крестьянские наряды, рыцарские доспехи, характерная униформа, странный невиданный костюм... Несмотря на неустойчивые формы, голос Гаада звучал так же неизменно.

— Жители другого мира звали это волшебством. Во что бы то ни стало они стремились получить хоть каплю таких сил, — Гаад прекратил метаморфозы и вернулся к своему первоначальному лику. — Дикари не осознавали, какая могучая амброзия течет по их жилам...

Северин невольно посмотрел на сдержавшую с его груди нить. Пытался прикоснуться к ней, но пальцы прошли насквозь.

— Магические соглашения: обмен части нашей природы на вашу кровь, эссенцию жизни. Чем больше мощь — тем больше пактов можно сложить, и получить большую силу вместо этого. Пока другие отчаялись в возможности что-то исправить, я, после двух неудачных попыток, наконец-то понял, как можно возродить наш мир.

Характерник не перебивал ни словом: как и Рахман, Гаад впервые мог наконец-то вывернуть душу... Какой, по его словам, не существовало.

— Гаспид, Нечистый, — попадавшие сюда искатели обращались ко мне разными прозвищами, считая кем-то из своих сказок, — Гаад подвел лицо к небу. — Если бы меня только озарило раньше! К величайшему сожалению, эпоха кровавых жертвоприношений тогда уже истекла.

Гаад подхватил одну из ниток, тянувшихся от свитка. Между его пальцами она налилась силой, зазвучала громче, запульсировала, как полная крови артерия.

– Пришлось искать новые возможности. Человечество быстро менялось: от мелких тотемов и племен до великих богов и государств. Разные народы, разные языки, разные флаги. Я долго наблюдал, но не понимал этих разделов, пока не понял, как их можно использовать.

Багровые глаза ослепительно вспыхнули.

— Те, кто любой ценой стремятся защитить родную землю! Отвага. Упорство. Самоотверженность. Этих слов можно не понимать, чтобы осознать, что капля такой крови стоит кадки крови испуганных жертв. Именно она нужна этому миру.

Пейзаж мгновенно изменился: свиток над головами исчез, а нить, которую только что держал Гаад, больше не терялась на горизонте, а дрожала в шершавой коре огромного дуба, раскинувшего ветки чуть ли не до самого неба — искра жизни в царстве смерти.

— На отведенных мне территориях в мире людей шла очередная война, и я ею воспользовался: один искатель бессмертия помог проверить жизнеспособность нового замысла, а затем привел юношу, который искренне считал, будто сделка закончится на нем... Бедняга Мамай понимал. Следом ожидаемо пришли другие победители... Когда враг на пороге, сабли не ломают, ведь так, Северин?